Все еще держа Ариэль за руку, он пристально посмотрел на нее, но когда заговорил снова, голос его звучал до приторности сладко.
— Несмотря на всю эту роскошь, ты выглядишь еще не совсем хорошо, моя дорогая. Наверное, еще не до конца поправилась? Думаю, тебе не следовало выходить сегодня.
— Я и не выходила, — сказала Ариэль. — Весь день просидела в своей комнате.
— Ясно, — кивнул он головой. — Тогда, возможно, тебя одолевают какие-нибудь заботы.
И Рэнальф вопросительно поднял бровь.
— Да нет, не думаю, — рассудительно ответила Ариэль.
Она улыбнулась, и вряд ли кто-нибудь мог сказать, каких усилий ей это стоило.
— Думаю, я такая бледная и слабая именно из-за того, что весь день просидела в четырех стенах, Рэнальф. Ты же знаешь, что я этого терпеть не могу.
Рэнальф нахмурился, и сердце у Ариэль замерло.
В детстве он порой лупил ее хлыстом и приходил в неистовство оттого, что она не плакала, не желая унижаться перед братом. И вот теперь она чувствовала себя, как тогда, в детстве.
Какое-то оцепенение овладело Ариэль. Она мельком улыбнулась Саймону, сказав:
— Я так голодна. Давай сядем к столу, муж мой. Прошлым вечером я только выпила молока, да и днем у меня не было аппетита, но сейчас я чертовски хочу есть.
И, стиснув его запястье своими тонкими пальцами, Ариэль повлекла мужа к их местам за столом.
Саймон поглядывал, как Ариэль болтает с Джеком Чанси о сегодняшней охоте, за обе щеки уплетая еду, накладывая себе на тарелку новые и новые блюда. Он обратил внимание, что и пила она сегодня больше обычного.
— Разве ты не проголодался, муж мой? — спросила Ариэль, выбирая вилкой на блюде кусок жареной свинины для Саймона. — Вот сочный кусочек. А хочешь, я найду еще и хрустящую корочку?
С торжествующим видом она поддела вилкой поджаристый кусочек и улыбнулась, бросив на Саймона лукавый взгляд из-под длинных загнутых ресниц.
— Тебе нравится, не так ли?
Саймон взял протянутый ему кусочек двумя пальцами и собрался отправить его в рот, но тонкие пальцы жены внезапно сомкнулись у него на запястье, и Ариэль притянула его пальцы к собственному рту. Он поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от ее мелких ослепительно белых зубов, закусивших кусочек свинины в его пальцах от ее влажных губ, от маленького розового язычка, которые она слизнула незаметные капельки жира с губ. На секунду Ариэль плотнее обхватила его запястье, и в ее больших серых глазах зажегся чувственный огонь.
Саймон не мог понять, что скрывается за внезапным изменением настроения Ариэль. Но только последний идиот отказался бы разделить ее радость.
— Что это с тобой происходит? — шепотом спросил он, касаясь большим пальцем ее губ.
В ответ ее язычок коснулся его пальца, розовые губы сомкнулись вокруг него.
Саймону пришло в голову, что в любом другом месте, кроме разве что публичного дома, такое поведение сочли бы в высшей степени непристойным. Его должен был шокировать нескромный поступок жены, пусть даже не замеченный пьяной компанией — разумеется, не считая ревнивых глаз ее братьев и Оливера Беккета, — но вместо этого Саймон только улыбнулся, и это смутило его куда больше всего остального.
Он оглянулся по сторонам. Его друзья оживленно переговаривались между собой, ничего не замечая вокруг.
Затем его рука скользнула по скамье под сидящую рядом Ариэль. Почувствовав его прикосновение даже сквозь плотную ткань платья, она медленно сжала ногами руку мужа. Он начал действовать пальцами, сначала осторожно, потом все настойчивее, пока она не произнесла:
— Не надо.
— Я думал, тебе пришла охота поиграть, — ответил он с невинной улыбкой.
— Это была всего лишь шалость.
— И это тоже. Привстань и раздвинь немного ноги.
Ариэль закусила зубами нижнюю губу, лоб ее увлажнился, но она подвинулась на скамье так, чтобы ему было удобно. Пальцы Саймона проникли глубоко в нее. Руки Ариэль судорожно застыли у нее на коленях, она не поднимала глаз от тарелки.
Саймон улыбнулся, небрежно взял свободной рукой куриную ножку и принялся с аппетитом есть, погрузившись в оживленный спор со своим соседом о том, на какую наживку лучше всего ловится ручьевая форель в этих местах.
Ариэль не могла поверить в то, что это делает с ней именно Саймон Хоуксмур. Она слышала его голос: муж со спокойной небрежностью спорил с соседом, в то время как под его пальцами внутри ее все росла волна наслаждения. Эта волна уже захлестывала ее, и Ариэль изо всех сил готовилась противостоять неизбежному, одновременно стараясь сдержать рвущийся из груди смех. Этот чопорный пуританин — ее муж — оказался способным на столь вольное поведение в не меньшей степени, чем любой галантный кавалер при известном своими распущенными нравами дворе Карла II.
Когда наконец случилось неизбежное, Ариэль показалось, что ее закрутило, словно обломок кораблекрушения в штормовом море. Но ей пришлось спокойно сидеть за столом, хотя тело ее таяло от наслаждения. Потом, когда Ариэль немного пришла в себя, Саймон убрал из-под нее руку, не преминув, однако, по пути погладить жену по ноге.
Дрожащими руками Ариэль налила себе в бокал вина. Как она выглядит со стороны? Ведь ее щеки, наверное, пылают? Едва оторвав глаза от спасительной тарелки, она встретилась взглядом с Оливером. Он все понял. Он понял, потому что знал ее. Ариэль заставила себя не отводить взгляд, хотя сердце ее колотилось в груди, а бокал едва не выскользнул из ставших вдруг бессильными пальцев.
Оливер не выдержал первым. Он отвел глаза, сжав зубы и покраснев от ярости. Ариэль перевела дух, только теперь сообразив, что во все время безмолвной борьбы взглядов она не дышала.
Саймон взглянул на жену, глаза его весело блестели. Ариэль поставила перед ним хрустальную чашу с замороженными взбитыми сливками.
— Гертруда делает великолепный крем из взбитых сливок с вином. Не угодно ли попробовать?
— Благодарю, но я не сластена. — Губы Саймона изогнулись в одной из его быстрых усмешек, глаза сверкнули. — Если, конечно, не считать нектара из весьма необычных чаш.
Ариэль густо покраснела.
— Прошу простить, сэр, но мне необходимо заглянуть на кухню и кое о чем распорядиться.
Саймон вежливо встал, выпуская жену из-за стола, но опускаясь потом на свое место, усмехнулся про себя.
Ариэль направилась на кухню, хотя никаких срочных дел у нее там не было. Просто это было единственное место в доме, где она могла прийти в себя, не вызывая ничьего удивления или любопытства. Мысли ее снова вернулись к лошадям. Она стала размышлять, мог ли Рэнальф узнать что-нибудь про ее сделку с мистером Кэрстайром.
Хотя теперь это уже мало что меняло. Эдгар собрал целый отряд парней, обычно крутившихся вокруг конюшни, для того, чтобы они приглядывали за стойлами, в которых размещались аргамаки. Теперь по ночам к ним никто не сможет приблизиться. А через несколько дней она отправит их всех в безопасное место. И, как только сможет, сама последует за ними.
Вполуха она слушала причитания Гертруды, которая жаловалась, что несколько медных котлов надо снова лудить, а медник, как назло, не появлялся в этих местах уже полгода.
— Пошли Сэма в цыганский табор. Я более чем уверена, там найдется кто-нибудь подходящий для этой работы.
Гертруда нахмурилась.
— С этими цыганами всегда проблемы, мадам. Не хочу, чтобы они здесь вертелись. Так и норовят что-нибудь украсть, если за ними не присматривать.
— Надо же им чем-то зарабатывать на жизнь, — возразила Ариэль, небрежно махнув рукой.