Нет, с этими детьми явно что-то не в порядке! Вернее, сами-то они, скорее всего, нормальные, но ненормальны условия, в которых они живут. Исходя из своего богатого опыта общения с племянниками и племянницами, Элоиза понимала, что именно с этими детьми не так — они не чувствовали себя счастливыми! Когда у взрослого имеется куча проблем, мешающая ему быть счастливым, это, конечно, тоже плохо, но считается более или менее нормальным, поскольку встречается, увы, не так уж и редко. Для детей же это совсем ненормально. Сердце Элоизы сжималось от жалости к этим детям, в этот момент она готова была простить им все.
— Спасибо, Аманда, — сказала она. — Оставь конфеты себе.
— Но мы должны как-то загладить вину, — проговорила девочка, покосившись на отца.
Элоиза хотела было ответить, что это вовсе не обязательно, но, увидев выражение лица Аманды, передумала. Загладить было нужно: во-первых, потому, что на этом настаивал Филипп, а значит, Элоиза должна была поддержать его из тех соображений, что, если она все-таки станет его женой, дети не должны привыкать к тому, что отец говорит одно, а мачеха — другое. Во-вторых же — и это главное, — детей нужно приучить к тому, что за свои проступки нужно платить.
— Хорошо, — промолвила Элоиза. — Тогда я бы попросила вас, пожалуй, провести как-нибудь со мной целый день.
— Провести с вами целый день? — удивилась Аманда.
— Да. Как только мне станет получше, я попрошу тебя и Оливера подарить мне день. Я в Ромни-Холле впервые, а вы, должно быть, прекрасно знаете здесь все уголки, так что сможете мне все показать. Только, чур, без сюрпризов — в мои планы, честно говоря, не входит становиться калекой.
— Хорошо, — энергично кивнула Аманда. — Обещаем без сюрпризов.
Оливер молчал.
— Оливер! — сердито сдвинул брови отец.
— Обещаю, — пробормотал тот, — этот день будет без сюрпризов.
— Оливер! — Подойдя к сыну, Филипп схватил его за ворот и приподнял над полом. — Не только этот день, но и все остальные! Раз и навсегда! Понял? Повтори!
— Ладно. Обещаю оставить мисс Бриджертон в покое раз и навсегда.
— Ну, не совсем уж в покое… — Элоиза подмигнула Филиппу, как бы предлагая ему отпустить ребенка. — Надеюсь, по дому вы меня все-таки проведете!
Близнецы улыбнулись. Но если улыбка Аманды была довольно дружелюбной, на лице Оливера она скорее напоминала оскал.
— Вы свободны, — сказал Филипп детям. Те мигом вылетели из спальни Элоизы.
В комнате повисла долгая, напряженная тишина. Оба — и Элоиза, и Филипп — растерянно смотрели вслед близнецам. Элоиза вдруг почувствовала страшную усталость, словно она попала в ситуацию, в которой не знаешь, как повести себя.
С губ Элоизы сорвался нервный смешок. Кого она, в конце концов, хочет обмануть? Она действительно попала в ситуацию, в которой не знает, как себя повести.
Филипп подошел к ее кровати и замер в неподвижности.
— Как вы, Элоиза? — спросил он.
— Признаюсь честно, — усмехнулась она, — если я не освобожусь сейчас от этого вашего мяса, то, боюсь, мне станет еще хуже!
Филипп подал ей тарелку, на которой служанка принесла мясо. Вытащив его из-под повязки, Элоиза снова положила его на тарелку, поморщившись, когда оно шлепнулось с характерным звуком.
— Полагаю, сэр, — проговорила она, — мне надо умыться. Запах у этого мяса, согласитесь, довольно неприятный.
— Только сначала позвольте мне осмотреть ваш заплывший глаз. — Он осторожно оттянул ей веко. — Так-так, ясно… Посмотрите наверх!
— Простите… но разве вы в этом разбираетесь? — удивленно спросила она, подчиняясь его приказу.
— Немного. В молодости я увлекался боксом, так что порой мне приходилось иметь дело с подбитыми глазами. — Его пальцы дотронулись до ее виска. — Теперь посмотрите направо.
— Значит, вы умеете драться? — еще больше удивилась она.
— Довольно неплохо. — Элоиза не поняла, к чему относится эта реплика — к умению Филиппа драться или к состоянию ее глаза, и спросила об этом.
— Закройте глаз, — вместо ответа потребовал Филипп.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Я сказал, закройте глаз!
Элоиза закрыла оба — ведь когда закрываешь один, это неудобно и ты поневоле сжимаешь веки слишком плотно.
— Вы не ответили на мой вопрос! — снова повторила она.
— Вам никогда не говорили, что порой вы бываете слишком настойчивы? — поинтересовался он.
— Мне говорят это все время. Но это единственный мой недостаток.
— Единственный? — недоверчиво усмехнулся Филипп.
— По крайней мере, единственный крупный. — Элоиза открыла глаза. — Но вы так и не ответили на мой вопрос!
— Я уже успел его забыть.
Элоиза хотела было еще раз повторить вопрос, но тут до нее дошло, что Филипп шутит — вопрос он, конечно, помнит.
— Не открывайте глаз, — проворчал он. — Я еще не закончил.
Элоиза подчинилась.
— “Довольно неплохо” означает, что я довольно неплохо научился драться. Но, слава Богу, применять свое умение мне приходилось только на спортивных соревнованиях.
— Однако, как я понимаю, больших успехов в этом виде спорта вы так и не добились.
— Можете открыть ваш глаз.
Элоиза открыла глаза и заморгала — с закрытыми она не подозревала, что Филипп стоит так близко от нее. Заметив ее смущение, он отступил на шаг.
— Да, больших успехов я так и не добился, — признал он.
— Почему?
— Не придавал этому значения.
— Ну, как? — спросила Элоиза.
—
Вы о чем? О вашем глазе?
—
Да.
— Не думаю, — произнес Филипп, — что здесь можно что-то сделать, чтобы остановить синяк.
— Когда я упала, я, кажется, ударилась не глазом, а щекой…
— Для того чтобы под глазом образовался синяк, вовсе не обязательно им ударяться. Насколько я понимаю, ударились вы вот этим местом. — Филипп коснулся ее лица — действительно в месте удара, но так нежно, что Элоиза не почувствовала боли. — Достаточно близко к глазу, чтобы там образовался кровоподтек.
— Неужели мне предстоит несколько недель являть собой столь страшное зрелище? — поморщилась Элоиза.
— Недель? — пожал плечами Филипп. — Думаю, все пройдет гораздо быстрее!
— Рассказывайте это другим! — Элоиза недоверчиво посмотрела на него. — У меня все-таки есть братья, так что на синяки я в свое время насмотрелась. Помню, Бенедикт однажды пару месяцев ходил с синяком…
— А что с ним случилось? — полюбопытствовал Филипп.
— Честно говоря, причиной тому был другой наш брат.
— Дальше можете не рассказывать, — усмехнулся он. — У меня у самого был брат…
— Понимаю. Да, парни порой бывают невыносимы. — В голосе Элоизы, тем не менее, Филипп уловил нотки нежности к братьям.
— И все-таки, я думаю, вам недолго придется ходить с синяком, — повторил он, помогая ей встать и подойти к умывальнику.
— Как знать… — Элоиза зачерпнула пригоршню воды и ополоснула лицо.
— Мне кажется, — заявил Филипп, — стоит все-таки пригласить вам компаньонку.
— Да, вы упоминали о ней в вашем письме. Но я об этом почти забыла.
— А я нет.
Взяв полотенце, Элоиза осторожно вытерлась.
— Простите, — проговорила она, — в этом, конечно, моя вина.
— В чем? — не понял Филипп.
— Я так торопилась покинуть Лондон, что не подумала о том, что вам надо было подготовиться к моему приезду.
Филипп насторожился.