Судьба.
Путь его еще не закончился и не мог он остановиться, а тем более, назад повернуть.
Опечаленный этими мыслями вышел Гаврила из пещеры. Высоко в горах вставало солнце. Прямо перед пещерой отшельника висел розовый туман. Он выползал из ущелья и сползал облаками в долину. Вымытая ночным дождем гора спускалась в блестящую десятком озер долину.
Видя красоту мира застонал Гаврила .
-Господи! Столько же мне еще испытать придется!
Понял его грусть Асоза. Обнял его и благословил на новые подвиги.
Воспрянул духом Гаврила и пошел бодро прямо навстречу своему нелегкому счастью .Зелень и вода были только с одной стороны, а вот с другой: С другой стороны , за горами начиналась бескрайняя Восточная Пустыня. Где-то там, за жарой, жаждой и барханами стоял замок Ко. Что же делать стреле, если тетива оттянута? Только лететь!
Выйдя из Пьяной траншеи свернул он налево, в царство Петра Митрофанова:
: Не успел он и четырех шагов сделать, как послышался вокруг него шум да гам, да мат-перемат и как из-под земли выскочило 50 человек. Все до зубов вооруженные, а начальник и того более. Аж до темечка.
Ухватили его за руки, в грудь копья вострые уперли, а к горлу ножик приставили.
-Отвечай- говорят- собачий сын, зачем к нам пожаловал? А нет ли у тебя злого умысла на теракт?
Молчит Гаврила. Молчит и ждет, когда пот выступит и смертоубийство начнется. А они опять кричат:
-Говори!!! -и начинают бить его тупыми предметами по голове.
Удивился себе Гаврила - тут уж время вспотеть и озвереть на три четверти, а он как стоял, так и стоит. На руки свои посмотрел - мокрые руки, все как полагается. Пот течет, а он, однако, ничего не чувствует.
-Странно - подумал Гаврила - Все вроде как всегда, а поди ты...
Потерял он сознание от побоев и очнулся только в великолепном дворце. Пришел в сознание и все понял. Подкосила его простуда. Пока ходил он но Пьяной траншее в поисках Асозы просквозило его злым сквозняком, и навалился на героя насморк всей своей тяжестью. Дышать и то тяжело, а уж чтоб какие запахи ощутить и подавно невозможно.
Застонал Гаврила от бессилия. Начал по земле кататься в бессильной злобе да персидский ковер грызть.
Подбежали тут слуги проворныенегры всех цветов радуги-, подхватили, отнесли к Петру Митрофанову. Обрадовался ему Петр как родному. Велел веревки развязать, рядом посадил.
-Слышал я о тебе много хорошего, Гаврила Масленников и рад нашей встрече несказанно. Зачем пришел ты ко мне?
Объяснил Гаврила со всевозможным вежеством, что попал во дворец случайно - не было у него намерения тревожить Великого Человеконенавистника.
-А иду я в замок Ко, совершать подвиг.
-Плюнь на него- советует ему Петр Митрофанов- Ты своими подвигами себе только грыжу наживешь. Иди-ка ты лучше ко мне в гвардию. Я тебе жалование положу, а ты будешь моих соседей разорять. Эвон у меня их сколько.
Показал ему Петр на стену, а там надпись: Враги престола. А под ней поименно все окрестные царские фамилии выписаны и портреты висят, чтобы, упаси Бог, не проглядеть, кого либо в горячке и не спутать. Походил Гаврила вдоль стены, почитал подписи, видит народу набирается порядочно.
Человек 600.
-Ай да сволочь - думает Гаврила с некоторой, впрочем, долей восхищенияДа тут работы года на три..-, но говорить ни чего не говорит, так как запахов еще ощущать не может.
-Так как? - спрашивает Петр, -Подумать надо - степенно отвечает Гаврила - Дело не шутейное. Поворот в судьбе.
Обрадовался Петр Митрофанов, обниматься полез.
-Думай - говорит- да отдохни с дороги.
Схитрил тут Гаврила.
-Занедужил я, Ваше величество.
Прислал бы ты ко мне какого ни наесть лекаря.
Тут огорчение наползло на лицо Петра Митрофанова.
-Нет у меня лекаря. Помер наверное.
-Как так? - удивился Гаврила - без лекарей нынче нельзя.
-Извини уж, брат, пытать я его отдал.
Угостил он Гаврилу кубком вина заморского и повел пыточные камеры да тюрьму показывать. Идет Гаврила носом хлюпает, а по сторонам поглядывает, все примечает. Где стража стоит, где места потаенные имеются, где проходы в другие помещения.
Весь дворец обошли они. Все камеры и пыточные стенды осмотрели, а напоследок подарил ему Петр Митрофанов набор пыточных инструментов золотых да серебряных, с каменьями самоцветными. Принял Гаврила этот знак внимания и в похвалах придворным умельцам рассыпался. И действительно, с такой любовью и умением были они изготовлены, что пытаемые (особенно из интеллигенции) получали такое эстетическое удовольствие, что боли почти и не чувствовали.
Спрятал Гаврила инструмент за пазуху. Тут гонги ударили, поднялся шум во дворце - оказалось, обед наступил.
Посадил Петр Митрофанов Гаврила за свой стол. Прибежали слуги резвые, стали напитки да заедки предлагать.
Едят они, разговаривают. Гаврила все на спиртное налегает, лечится и рассказывает хозяину о своих подвигах. Еще пуще захотелось Петру Митрофанову оставить у себя славного героя. Начал он его уговаривать, чтоб остался, а Гаврила ни в какую. Охмелел он от горячительных напитков, осторожность потерял. Ругаться стал, и до того разошелся, что прилюдно Петра Митрофанова сволочью международного масштаба обозвал. От таких слов Петр даже чувств лишился. А когда очнулся, только глазом мигнул. Подхватили славного Гаврилу за руки, по голове крепко вдарили, да выволокли из-за стола.
-Запереть! Стеречь пуще глаза!
Потеть не давать! - закричал вслед Петр Митрофанов.
-Есть! - дружно откликнулись заплечных дел мастера и подмастерья.
А мудрецам своим приказал Петр придумать самую страшную муку.
- Такую страшную, чтоб мне его самому жалко стало!
Разошлись все по своим делам - мудрецы пытку придумывать, а Митрофанов - в гарем. Там его ждала Звезда Востока - Несравненная Гюльчатай. Рассказал он ей о своей обиде и не утаил, что нанес ее Гаврила.
-Что же ты сделаешь с ним? - спросила Звезда Востока.
-Обещали мне завтра новую пытку...- неопределенно сказал Петр.
Дрогнуло сердце Гюльчатай.
Много слышала она о Гавриле, ибо имя его гремело по всему свету и многие женщины мечтали прижать его голову к своей груди. Помнила она имена десятков принцесс, освобожденных Гаврилой, но которые так и не смогли пленить его сурового сердца.
-Нет- сказала себе Гюльчатай- Этому не бывать!:
:Очнулся Гаврила глубокой ночью. В голове гремело так, словно тысячи медников клепали там свои котелки.
Гаврила поежился. Вокруг было сыро.
Оглядевшись, он понял, что дело его плохо. Пожалуй, хуже, чем когда-либо.
Вспотеть тут было невозможно. Шаг в длину, шаг в ширину, сырая и холодная как склеп, темница навевала мысли о безвременной насильственной смерти. Герой еще раз осмотрелся. Вспотеть естественным путем он не мог мешали температура и влажность.
Бегать до пота не позволяли размеры камеры. Приседать - тоже. Колени упирались в стену. Было похоже, что стоит он в колодце. Высоко над ним, большое, словно луна в полнолуние, виднелось колодезное жерло, зарешеченное железными прутьями.
Вверху оно расширялось. Не вылезти - подумал Гаврила.
Он ощупал руками стены и нашел дверь. Едва заметной выпуклостью она выдавалась внутрь. Это был единственный реальный выход наружу.
Гаврила обстучал ее ногой. Звук был тупой, плотный. Похоже, что с другой стороны дверь была заложена кирпичами. Не смотря на столь критическое положение, он усмехнулся: вряд ли кого охраняли бы с такой тщательностью.
-Ай да Гаврила, ай да сукин сын! - подумал Масленников, и он был прав.
В голове героя вертелись мысли одна другой отвратительнее.