Слова бежали по экрану, стоило ему посмотреть в эту сторону. Туда он и смотрел сейчас, просто для того, чтобы избежать взгляда своей повелительницы, сидящей напротив. Миссис Дуглас не читала газет: у нее были другие способы быть в курсе событий.
– Джозеф…
Он поднял глаза, строчка остановилась.
– Да, дорогая?
– Тебя что-то гложет.
– А? С чего ты взяла, дорогая?
– Джозеф! Я нянчусь с тобой и оберегаю тебя от забот вот уже тридцать пять лет… Язнаю , когда тебя что-нибудь гложет.
Черт бы ее побрал, согласился он, ведь действительнознает . Он глядел на нее и удивлялся тому, что позволил ей когда-то запугать себя и подписал бессрочный контракт. В добрые старые времена она была его секретаршей, а он был конгрессменом штата. Их первым контрактом было соглашение о сожительстве сроком на девяносто дней, просто для того, чтобы меньше платить за отель и экономить тем самым фонды избирательной кампании; оба согласились, что это делается просто ради выгоды, а «сожительство» будет означать не более чем проживание под одной крышей. И даже тогда она не штопала ему носки!
Он постарался припомнить, с чего это вдруг все пошло по-другому. Биография миссис Дуглас «Тень величия: История одной женщины» утверждала, что он сделал предложение во время подсчета голосов на его первых выборах… и его объяснение было так романтично, что за ним не могло последовать ничего, кроме свадьбы. Ладно, нет смысла спорить с официальной версией.
– Джозеф! Не смей отмалчиваться!
– Что? Да ничего особенного, дорогая. Просто я плохо спал этой ночью.
– Я знаю. Если тебя будят среди ночи, как же мне не знать этого? Он машинально отметил про себя, что ее апартаменты располагаются в пятидесяти ярдах от его.
– Откуда ты знаешь?
– Откуда? Женская интуиция. Так что за известие принес тебе Брэдли?
– Ради бога, дорогая… я должен покончить с новостями до сбора Совета.
– Джозеф Эдгертон Дуглас, не пытайся водить меня за нос.
Он вздохнул.
– Мы потеряли след этого убогого Смита.
– Смита? Ты говоришь о Человеке с Марса? Что ты хочешь сказать этим «…потеряли след?» Смехотворно!
– Как ты можешь догадаться, дорогая, он исчез. Пропал вчера из больничной палаты.
– Дичь какая! Как он смог?
– Скорее всего, переодевшись санитаром.
– Но… Ладно. Он пропал, и это главное. У тебя сеть хоть какой-нибудь паршивенький планчик, как найти его?
– Ну, у нас ведь есть свои люди. Проверенные. Берквист…
– У него на плечах кочан капусты. Ты можешь приказывать любому полицейскому от офицера Службы Безопасности до последнего патрульного, а ты посылаешьБерквиста !
– Но, дорогая, ты не понимаешь ситуацию: Мыне можем поднимать шум. Официально он не исчез. Знаешь, ведь есть… ну, тот,другой … э-э «официальный» Человек с Марса.
– О… – она побарабанила пальцами по столу. – Говорила я тебе, что эта подставка до добра не доведет.
– Но, дорогая, ты же ее и предложила.
– Не я. И не перечь мне! М-м… пошли за Берквистом.
– Берквиста нет, он разыскивает Смита. И пока еще ничего не докладывал.
– Вот как? Берквист сейчас на полпути к Занзибару. Он продал нас. Я никогда ему не доверяла. Говорила я тебе, когда ты перекупил его…
– Когдая перекупил его?
– Не перебивай… что человек, берущий деньги от двух хозяев, способен брать и у третьего, – она задумалась. – Джозеф, за всем этим стоит Восточная Коалиция. Теперь жди вотума недоверия в Ассамблее.
– Что? Не вижу причин. Никто ничего не знает.
– Господи! Все-все узнают… уж Восточная Коалиция позаботится. А теперь помолчи и дай мне подумать.
Дуглас замолк.
Он прочел, что Окружной Совет Лос-Анджелеса направил петицию Франции, прося помощи в борьбе против смога на основании того, что собственное министерство здравоохранения не смогло справиться с этой проблемой… Эту кость им, пожалуй, стоило бросить, поскольку для Чарли настали тяжкие времена: близилось переизбрание, и фостериты носились со своим собственным кандидатом. Акции «Лунных Предприятий» поднялись на два пункта.
– Джозеф.
– Да, дорогая.
– Наш Человек с Марса единственный. Тот, с которым вылезет Восточная Коалиция – обман. Вот как все должно быть.
– Но дорогая, это же не может продолжаться долго.
– Что ты хочешь сказать? Этодолжно продолжаться.
– Ноне может . Ученые заметят подставку. Мне и так дьявольски трудно сдерживать их.
– Ученые!
– Но они многое могут, ты же знаешь.
– Я в этом не разбираюсь. Ученые, как же! Тоже мне, работа! Наполовину догадки, наполовину какие-то суеверия. Их надо пересажать. Их надо запретить законом. Джозеф, я постоянно твержу тебе, что единственная настоящая наука – это астрология.
– Ну, не знаю, дорогая. Я не хочу сказать про нее ничего плохого…
– Еще бы ты сказал! После всего, что она сделала длятебя .
– …но знаешь, эти профессора ужасно умные. Один говорил мне про звезду, которая весит в шесть тысяч раз больше свинца. Или в шестьдесят тысяч? Дай вспомнить…
– Боже! Ну откуда им знать подобные вещи? Спокойно, Джозеф. Мы все отрицаем. Их человек – ненастоящий. Одновременно мы используем все силы Специальной Службы и схватим его, если получится, раньше, чем Восточная Коалиция начнет свои разоблачения. Если понадобятся жесткие меры и этот тип получит пулю при оказании сопротивления, что ж, ему же хуже. Он и так все время только мешал.
– Агнес! Ты хоть понимаешь, что предлагаешь?
– Я не предлагаю ничего особенного. Несчастные случаи происходят каждый день. Это должно быть ясно каждому. Подумай о благе большинства, как ты сам все время говоришь.
– Я не хочу, чтобы с парнем плохо обошлись.
– А кто что-нибудь сказал о плохом обхождении? Ты должен сделать несколько твердых и уверенных шагов, это твой долг, Джозеф. История тебя оправдает. Что важнее – не сворачивать со своего пути во имя пяти миллиардов человек или сентиментально сюсюкать из-за одного человека, который, может, вовсе не гражданин Федерации?
Дуглас не отвечал. Миссис Дуглас поднялась.
– Ну, как хочешь. Я не могу терять время и втолковывать тебе то, что ты не в силах постичь. Я скажу мадам Везант, чтобы она составила новый гороскоп. Я не стану тратить свои лучшие годы на то, чтобы смотреть, как ты барахтаешься в грязи из-за собственной бесхребетности. Сотри яйцо с подбородка.
Она ушла.
Глава планеты выпил еще две чашечки кофе прежде, чем почувствовал, что в состоянии идти в Палату Совета. Бедная Агнес! Он был для нее сплошным разочарованием… и не было никаких сомнений: перемена образа жизни тоже ни к чему бы не привела. Она, по крайней мере, была верна ему… а все мы имеем недостатки, он, наверное, так же портил ей настроение, как, и она ему… Ладно, все равно без толку рассуждать об этом!
Он выпрямился. Одно верно: он не собирался позволять им грубо обходиться со Смитом. Он был помехой, но вызывал жалость беззащитностью и слабоумием. Агнес увидит, как легко он победит Смита, и заткнется. Смит пробудит в ней материнский инстинкт…
Интересно, есть ли у Агнес материнский инстинкт? Когда она раскрывает рот, это трудно понять. Черт возьми, всякая женщина обладает материнским инстинктом, это доказано наукой. Всякая ли?
Ладно, к черту ее инстинкты. Он не позволит помыкать собой. Она постоянно напоминает ему, что именно она вытащила его наверх, но ему-то лучше знать… да и ответственность лежит на нем одном. Он поднялся, расправил плечи и отправился в Совет.
Весь день он ожидал, что кто-нибудь подкинет ему ехидный вопросик. Но все обошлось.