Камилла ответила не сразу: было видно, что она смущена, но старается взять себя в руки.
– Не знаю, насколько я задержусь здесь, Джек. Я подумываю о том, чтобы продать ранчо.
Джека такой ответ ничуть не удивил, но все же ему стало досадно, что она собирается продавать Валье дель Корасон. Если Камилла, последняя из рода Монтесов, покинет эти места, навсегда исчезнет величественный стиль жизни испанских грандов, которым некогда даровал эти земли сам король.
– В таком случае мне очень жаль. Не хотел бы я стать свидетелем того, как кто-то кроме Монтесов будет управлять Валье дель Корасон.
– Мне бы тоже этого не хотелось, Джек. Но я женщина, я не могу управлять таким огромным ранчо в одиночку.
– А где же ваш муж? Разве он не может вам помочь в управлении вашим ранчо?
– Мистера Кастельо нет. Он… умер, Джек.
Камилла нахмурилась, и Джек почувствовал, что дальнейшие расспросы нежелательны: ей явно не хотелось говорить о себе. Надев шляпку и опустив вуаль, она торопливо направилась к зданию станции.
У Джека осталось множество вопросов, но время для ответов, по-видимому, еще не пришло. Однако он не мог не думать о том, с чем придется столкнуться бедной Камилле, когда она окажется в Сан-Рафаэле…
Войдя в комнату, Камилла лишь краем глаза взглянула на две узкие кровати, накрытые пестрыми индейскими покрывалами, и подошла к окну. Она думала о том, что ждало ее впереди. Разговор с Джеком Морганом словно приоткрыл дверь в прошлое.
Дома… Она уже почти дома! Под окном росли мескитовые деревья, в зарослях кустарников неумолчно тянули свою однообразную и вековечную песнь цикады. Пожухлая трава свидетельствовала о том, что дождя в этих местах не было уже много месяцев. Внезапно налетевший порыв ветра поднял тучу пыли и закрутил ее волчком, но через минуту утих, и пыль улеглась, не оставив следа. Как давно она не была здесь, как давно не видела всего этого!
Завтра вечером дилижанс прибудет в Сан-Рафаэль, а на следующий день она отправится на ранчо Валье дель Корасон. И что тогда? Как ей связать воедино обрывки своей жизни? Сделать вид, будто она никуда не уезжала? Но в Сан-Рафаэле есть люди, которые способны ей помешать. Да, есть люди, которые были бы рады увидеть ее мертвой!
Камилла раскрыла дверцу клетки, и Цезарь выпрыгнул на подоконник, расправляя широкие крылья. Улыбнувшись, она разложила перед ним куски сырого мяса, и сокол с аппетитом принялся за еду.
За спиной Камиллы скрипнула дверь, она обернулась и увидела робко переступившую через порог Нелли с подносом в руках. Нелли пребывала в явном замешательстве и опасливо поглядывала на сокола. Догадавшись, чего она боится, Камилла заставила Цезаря вернуться в клетку.
– Я принесла немного еды, ведь вы с утра ничего не ели. Мне сказали, что сегодня нам с вами придется спать в одной комнате. Клянусь вам, мэм, я тут ни при чем! Но если вас смущает такое соседство, вам придется самой поговорить с начальником станции.
В голосе Нелли слышался вызов: ей уже до смерти надоело, что к ней все относятся, как к прокаженной. Да, ей пришлось зарабатывать себе на хлеб, распевая песенки и подавая напитки в «Золотом самородке». Но это вовсе не означало, что она менее порядочная, чем, к примеру, стоявшая перед ней знатная леди!
Но женщина в черном сделала вид, будто никакого вызова не прозвучало. Коротким решительным движением она сняла шляпку и бросила ее на ближайшую кровать.
– Спасибо вам за ужин. Я предпочитаю спать у окна, если вы не против.
Нелли смотрела на молодую женщину в изумленном молчании: что-то смутно знакомое чудилось ей в ее облике… Как бы то ни было, женщина поразила Нелли своей красотой. Глаза у нее были ярко-синие и сверкали, как сапфиры. Черные, как ночь, волосы были стянуты узлом на затылке.
Когда незнакомка села на кровать, Нелли поставила ей на колени поднос с едой.
– Увы, это всего лишь бобы с беконом, к тому же не слишком вкусные, – сказала она, внимательно изучая исподтишка лицо молодой женщины и пытаясь вспомнить, где видела его раньше.
– Вы меня не помните, правда, Нелли? – с ласковой улыбкой спросила Камилла. – Неужели я так сильно изменилась за пять лет?
Не веря собственным глазам, Нелли стала вглядываться в прелестное личико.
– Камилла… Боже правый, да ведь вы – Камилла Монтес, верно?
– Совершенно верно, Нелли. А почему вас это удивляет?
– Сперва мне показалось, что я увидела привидение. Ходили слухи, что вас нет в живых!
Камилла нахмурилась. Откуда могли взяться подобные слухи? Неужели отец никому не рассказывал, где она и что с ней? Бросив короткий пристальный взгляд на Нелли, Камилла удивилась тому, как она постарела за прошедшие несколько лет. В ее памяти сохранилась красивая женщина с длинными рыжими волосами и зелеными глазами. Но сейчас от былой красоты не осталось и следа: черты лица заострились, умудренные житейским опытом глаза смотрели устало.
Камилла и Нелли никогда не были близко знакомы – отчасти из-за разницы в возрасте, отчасти из-за того, что Камилла была дочерью хозяина ранчо. А владельцы богатых ранчо никогда не жаловали бедных фермеров-одиночек – таких, как отец Нелли.
– Как видите, я все еще жива, Нелли, и чувствую себя довольно бодро, – усмехнулась Камилла. – Все эти годы я прожила в Новом Орлеане.
Нелли тяжело опустилась на кровать.
– А знаете, странная все-таки штука жизнь! Я всегда думала, что вы выйдете замуж за Хантера Кингстона. Мало кто знал, что вы с Хантером влюблены друг в друга, но меня-то не проведешь!
Глаза Камиллы сверкнули.
– А я помню, что у вас был чудный голос, вы даже хотели уехать в Сан-Франциско и петь в опере. Похоже, мы обе так и не достигли намеченной цели…
– Да, мечты не всегда сбываются. Когда моих папашу с мамашей Бог прибрал, мне стало не под силу одной управляться на ферме, а на руках остались трое младших братьев. Так что, когда мистер Гриффин предложил мне работу в своем салуне, я согласилась не раздумывая: как иначе можно было накормить все голодные рты? Конечно, почтенные жители Сан-Рафаэля меня осуждали за то, каким способом я добываю себе пропитание. Да только другого способа мне ни разу никто не предложил!
– Мне очень жаль, Нелли. Вижу, жизнь у вас была не сахар.
Нелли гордо вскинула голову, и снова в ее голосе послышался вызов:
– Да, мне пришлось несладко. У меня ведь не было богатого папаши, как у вас, чтоб на него можно было опереться! Все, что у меня было, – так это более или менее приличный голос да хорошая фигура. Я делала, что могла, лишь бы выжить: пела песни и разносила выпивку. Но если вы подумали… Больше я ничего не делала! И я не позволю вам меня осуждать!
– Прежде всего, я никогда не вмешиваюсь в чужую жизнь: считаю, что меня это не касается. А во-вторых – я никогда и ни за что не стала бы вас осуждать, Нелли. Я тоже кое-что пережила, и у меня нет ни времени, ни охоты учить других уму-разуму.
Нелли потупилась.
– Простите меня, Камилла. Но я так устала от того, что со мной не желают знаться… А зачем же вы вернулись? И почему вы в черном?
Камилла отставила поднос, к которому так и не притронулась, встала и опять подошла к окну. Солнце садилось за дальним холмом, откуда-то доносился протяжный вой койота.
– Причина моего возвращения и причина, по которой я ношу траур, – одна и та же: мой отец умер!
Нелли прикрыла рот ладонью.
– О, нет, только не мистер Монтес! Он один здесь был со мною вежлив. Дважды одалживал мне денег, когда я нуждалась, и ничего не требовал взамен. Всем остальным было наплевать, даже если бы я с моими братьями стала подыхать с голоду.