— Ваш муж тоже?
— И много, много других.
Женщина подняла глаза на Реддинга. В уголках прятались слезы. Райс, ругая себя за мягкотелость, раскрыл объятия, и Сюзанна упала ему на грудь.
У большинства людей есть возможность выбора, их выбор был предопределен.
Райс ощутил приятное покалывание, шевеление плоти. Казалось, помимо собственной воли он сжимал в объятиях тело сильной, независимой женщины, в глазах которой стояли слезы, голос надламывался, тело сотрясалось от рыданий. Неожиданно ему захотелось принять на себя все ее горе. Это было настолько необычно для него, так ему не свойственно, что потрясло так сильно, как не многое в жизни потрясало.
Реддинг приказал себе отступить на шаг назад, сделать глубокий вдох и все хорошенько обдумать. Холодное аналитическое «alter ego» требовало совершить это немедленно. Но уже зародилось нечто другое, еще более сильное, удивительное. Страстное желание, которое толкало его вперед. Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее волосам с такой нежностью, которая удивила даже его самого. Это было волшебное прикосновение. Волосы у нее были мягкими, как шелк. Его губы скользнули ниже, по лбу, Сюзанна откинула голову, и их взгляды встретились. В ее глазах он увидел бездну вопросов. И желание, и нужду в нем, которые она не могла скрыть. И страх. Страх перед неизведанным, перед безграничным, всепоглощающим потоком, в который им предстояло погрузиться.
Джентльмен должен был бы с уважением отнестись к ее чувствам. Но он не был джентльменом. Его губы приблизились к ее губам и замерли в ожидании искусного ответа. Сюзанна ответила ему нежной порывистостью. Это было совсем не то, что он ожидал.
В поведении Сюзанны Райс заметил удивление и… интерес к его поцелуям, но более всего в ней было наивности неопытности, которую трудно было предположить и женщине, побывавшей замужем. Создавалось впечатление, что она не очень хорошо знала, что нужно делать.
Он знал.
Чувствуя трепетание женского тела, он страстно прижал ее к себе, ища губами ее губы. Райс прижимался к ней губами сначала мягко, потом сильно, требовательно. Губы его со свирепой настойчивостью возбуждали женщину. Он старался сдерживаться, чтобы не смять ее, не причинить ей боли, уберечь от синяков, которые могли быть следствием его жесткой несдержанности. Язык Райса медленно погружался в рот женщины, лаская, исследуя, требуя. Ее наивность, неуверенные ответные ласки еще больше разжигали его страсть. Была Сюзанна замужем или нет, он чувствовал, что ее никто не целовал так страстно и требовательно, что она никому не отвечала так искренне. Он не просто чувствовал, знал почти наверняка, хотя такая неопытность была внове для него. Неискушенность женщины пленяла и… сбивала с толку.
Райс чувствовал, как мощное напряжение распространялось по всему телу, знал, что то же испытывает и женщина. Ее била дрожь в одном ритме с ним; ее губы страстно прижимались к его губам, ее руки крепко и властно обвили его шею. Язык Сюзанны осторожно, очень осторожно дотронулся до его языка и закружился в медленном сексуальном танце. Они оба были вовлечены в то, чему противостоять не имели ни сил, ни желания. Все убыстряющиеся любовные ласки воспламенили в Райсе желание такой неистовой силы, что ему захотелось слиться с ней здесь и сейчас. Но нерешительность Сюзанны, застенчивость ее прикосновений предупреждали его о том, что для полной победы необходим длительный и медленный штурм. Райс слегка отстранился и заглянул ей в глаза.
— Сюзанна, — прошептал Реддинг.
Английский акцент придавал слову напевность. Райс произнес ее имя как заклинание любви.
Этого он делать не собирался. Но ведь и чувствовать так сильно и искренне он не собирался.
Пристально глядя на женщину, Райс медленно и нежно провел кончиком пальца по ее лицу — от ямочки на подбородке, по щеке до разреза глаз, осторожно стер след слезинки, которая несколько минут назад сбежала по ее лицу. Лиловые, омытые слезами глаза казались цветами, освеженными росой. Ее глаза блуждали по его лицу.
Райс не был уверен в выражении своего лица, поэтому легко прижался к ней губами, стараясь выразить нежность, превратить поцелуй в нечто, объединяющее их, понятное обоим и не страшное.
Обыкновенное влечение мужчины к хорошенькой женщине, одинокой женщине. И ничего более, — объяснял он себе. Но не все получалось гладко.
Когда их губы сливались в жгучем поцелуе, он испытывал такое упоительное чувство, которого никогда не испытывал раньше. Это не было голой страстью, которую можно обуздать. Райс никогда не ощущал жизнь так остро, как в эти благословенные минуты; никогда не испытывал таких переживаний. Искатель приключений, живший внутри его, попал в ловушку. Полностью и навсегда. Опасное чувство, сказал он себе. Но размышлять об этом было некогда.
Пока Райс контролировал себя и был хозяином своей плоти, тело его походило на сжатую пружину, готовую всякий момент распрямиться. Теперь оно почти не подчинялось своему хозяину.
Поцелуи участились, слившись в один непрерывный поцелуй. Изнемогая от страсти, они растворялись друг в друге, погружаясь в безграничный поток любви. Райс следовал на фаллический зов своего тела, зная, что и женщина слышит его: она прижималась, льнула к нему в желании, силой не уступающем его собственному.
Рука Райса потянулась к пуговке на платье женщины, потом пробежала по ее лицу. Он почувствовал влагу ее ресниц на своей щеке. Легче росинки. Больнее ножевых ран. С трудом он поднял голову. Одна слезинка вызвала целый поток слез. Слезы умиротворения, что делало их всесильными. Слезы, выворачивающие душу мужчины наизнанку.
Райс впервые допустил мысль о существовании у него души. Стараясь стереть слезы, Реддинг с бесконечной заботой несколько раз провел языком по щекам Сюзанны, вбирая солоноватую влагу, пока губы его вновь не нащупали ее рот. Прислушиваясь к властным толчкам плоти, Райс пребывал в сомнении не более доли секунды, затем, мягко поцеловав женщину, с непостижимым донкихотством отступил назад, честя себя на все лады, называя неисправимым дураком. Сюзанна вся была в его власти, на полшага до полного растворения в нем. К своему удивлению, Райс обнаружил, что не в силах преодолеть эти полшага. Не сейчас. Потом. Когда не будет слез, струящихся из глаз, которые разглядели в нем нечто более значительное, чем он был на самом деле.
Райс уже овладел собой, а ее руки все еще совершали то, что он делал минуту назад: пробегали пальцами по его лицу, как бы помогая мозгу запечатлеть образ любимого. Прикосновения были такими волнующими, горячими, доверчивыми, что он не мог отстраниться и стоял, пригвожденный к месту. Райс никогда не испытывал такой нежности, передаваемой прикосновениями пальцев.
Он почувствовал боль, которая разительно отличалась от всех испытанных им физических страданий. Боже милосердный! От боли разрывалось сердце, которого никогда не было, душа рвалась из груди, и мучительно агонизировал тот мужской орган, с которым раньше он связывал слово «любовь». Черт возьми! Безудержно пульсируя, он рвался к женщине. Реддинг снова приблизился к Сюзанне. Она откинулась назад.
— Марк…
— Ваш муж мертв, — Райс жестко и жестоко мстил за собственную слабость, внимательно следя, как обида туманит ей глаза.
— Я знаю, но…
Но ее любовь или нечто подобное осталось, догадался Реддинг. Что другое могло ее сдерживать, когда тело искало любви? Он приказал себе расслабиться.