А, вот и Хелен машет мне! Должно быть, ужин готов. Пойдем, Джиллиан, ты и Бродик сядете рядом с нами. Френсис Кэтрин, бери своего мужа под руку — и вперед!
Темнота уже окутала дом, и слугам пришлось добавить свечей. Женщины помогали разносить блюда с едой, и хотя Джиллиан предложила помощь, ей не позволили пальцем о палец ударить. Она лишь покачала головой, поражаясь тому, как быстро и сноровисто приготовили целое пиршество на такую ораву. На столе уже стояли пироги со свининой и фазаном, лососина и соленая форель, пышный хлеб, сахарные печенья и сладкие пирожные с яблоками, а запивали все это изобилие вином, элем и ледяной водой из горного ручья. Для Джиллиан подали козье молоко, и она выпила целый кубок этого густого желтоватого напитка.
Во время обеда Алека передавали из рук в руки. Он был слишком возбужден, чтобы есть, и без умолку болтал, так, что язык заплетался.
— У моего сына под глазами темные круги, — заметил Йен, — совсем как у тебя, Джиллиан. Вам следует хорошенько выспаться.
— И обоих терзают кошмары каждую ночь, — вмешался Бродик, так тихо, что слышал только Йен. — Где Джиллиан будет сегодня спать?
— В старой комнате Грэма. Не волнуйся за нее. Мы с Джудит позаботимся, чтобы ее не тревожили.
Музыкант снова заиграл, и Патрик немедленно встал, положил ребенка на колени Джудит и поднял с места жену. Лицо Френсис Кэтрин раскраснелось от радостного ожидания. Они закружились в самом центре зала. К супругам быстро присоединились другие пары. Горцы дружно топали в такт и хлопали в ладоши в ритм веселого танца. Несколько воинов похрабрев пытались пригласить Джиллиан, но Бродик стерег ее, словно ястреб — добычу. И с каждой секундой гнев его разгорался все сильнее. Черт побери, неужели они ослепли и не видят, что она носит его плед?! Не могут оставить ее в покое хотя бы на один вечер! Девушка едва на ногах держится. Даже Йен это заметил!
Бродик рассерженно тряхнул головой. Гром и молния, как уберечь Джиллиан от назойливых приставаний?
Но какое право имеет он на эту девушку? Она не принадлежит ему, и если бы не Алек…
— Дьявол, — пробормотал он.
— Ты что-то сказал, Бродик? — осведомилась Джиллиан, коснувшись его ладони. Тот не ответил.
— Он сказал «дьявол», — жизнерадостно сообщил Йен. — Верно, Джудит?
— Именно, — подтвердила та, лукаво поблескивая глазами.
— Но почему? Что это с ним?
— Знаем мы эту болезнь, — хмыкнул Йен. — И называется она «Джиллиан».
— Йен, придержи язык, — буркнул Бродик.
— Миледи, разрешите пригласить вас на танец? — осведомился Алек, толкнув ее в спину в подтверждение своих слов. Джиллиан обернулась, и малыш низко поклонился. Господи, ну какой же он милый!
Пока Бродик терпеливо объяснял мальчику, что Джиллиан слишком устала, чтобы танцевать, она поднялась, почтительно присела, словно сам король Шотландии оказал ей честь, и протянула Алеку руку. В представлении парнишки танцевать означало кружиться по залу, пока все не поплывет перед глазами. Бродик отошел в сторону, прислонился к колонне и, скрестив руки на груди, стал неотрывно наблюдать за развеселой парочкой. Странно, он раньше не замечал, как отливают красным волосы Джиллиан в свете огня, пылавшего в очаге, как чарует ее улыбка, полная бесхитростной радости. Но тут обнаружилось, что не он один такой зоркий. Едва музыка стихла, мужчины обступили Джиллиан, умоляя уделить им хоть чуточку внимания.
Однако она вежливо отклонила все притязания и, отыскав глазами Бродика, не раздумывая, подошла и встала рядом. Оба молчали, не глядя друг на друга, однако, стоило ей придвинуться чуть ближе, он сделал то же самое, пока они не прижались друг к другу.
Устремив взор куда-то вдаль, Бродик пробормотал:
— Ты скучаешь по Англии?
— Я день и ночь тоскую по дяде Моргану.
— Но ты скучаешь по Англии?
— Там мой дом.
Несколько минут прошло в тишине.
— Расскажи мне о своем доме, — попросила она наконец.
— Тебе он не понравится, — пожал плечами Бродик.
— Почему?
— Бьюкенены совсем не то, что Мейтленды.
— И что это означает?
— Мы… жестче… строже… безжалостнее. Нас называют спартанцами, и в каком-то смысле это правда. Ты слишком изнеженна для нашего образа жизни.
— Но ведь на землях Бьюкененов живут женщины, не так ли?
— Разумеется.
— Не совсем уверена, что ты имел в виду, когда назвал меня изнеженной, но вряд ли желал мне польстить. Все же я не обижаюсь и готова побиться об заклад, что женщины Бьюкененов ничем от меня не отличаются. Если я изнеженна, значит, и они не лучше.
— Да они съедят тебя и не поперхнутся, — улыбнулся Бродик.
— То есть?
— Докажут, что ты глупа, ничтожна и ни на что не годишься.
Джиллиан рассмеялась, и на звук этой звонкой трели обернулось немало голов.
— Расскажи мне об этих женщинах, — попросила она.
— Что тут расскажешь? Они сильны, привыкли заботиться о себе и во время вражеского нападения сражаются бок о бок с мужчинами, и сражаются до конца. И способны прикончить всякого, кто посягнет на жизнь их близких. Они настоящие воины, пусть и в женских платьях.
— Ты их хвалишь или осуждаешь? — удивилась девушка.
— Превозношу их прекрасные качества. Джиллиан шагнула вправо и остановилась перед ним.
— С какой же целью ты поведал мне о женщинах твоего клана?
— Ты сама спросила.
— Ничего подобного. Ты первым начал этот разговор, так что будь откровенным до конца.
— Я всего лишь хотел, чтобы ты знала: ничего не выйдет, — вздохнул Бродик.
— О чем ты?
— О нас с тобой.
Джиллиан и не пыталась скрыть, что возмущена его наглостью и оскорблена самомнением.
— Вижу, ты человек откровенный.
— Просто не хотел пробуждать в тебе напрасные надежды.
Бродик понимал, что больно ранил девушку: недаром ее глаза приобрели цвет бушующего моря, — но не собирался отказываться от своих слов или смягчать правду. Пора вернуть Джиллиан на землю. Он привык иметь дело с суровой реальностью, а не с глупыми фантазиями, однако сама мысль о том, что Джиллиан сейчас повернется и уйдет, становилась непереносимой. Черт возьми, да что это с ним? И что делается с его железной волей? Он ослабел и разнюнился, как девчонка!
Но как ни старался, не мог отвести от Джиллиан глаз. Ее губы… восхитительно мягкие и нежные… смятые его поцелуями… Как ему хочется вновь ими завладеть!
Глаза Бродика сузились. Сейчас он больше чем когда-либо был похож на готового зарычать хищника.
— Ты, вероятно, считаешь особым благородством откровенно признаваться, что никогда меня не полюбишь…
Пораженный столь неверным истолкованием его слов, Бродик угрюмо пробурчал:
— Этого я не говорил.
— Но я слышала своими ушами! Ты заявил, что наша жизнь вместе невозможна.
— Это действительно так. Ты будешь жестоко страдать, а я не имею права отрывать тебя от привычного окружения.
Джиллиан закрыла глаза и попросила у Господа терпения. Она вот-вот взорвется, и тогда Бродику лучше поберечься!
— Давай выясним раз и навсегда: ты можешь меня полюбить, но жить со мной отказываешься. Я верно поняла?
— Почти, — протянул он.
— И поскольку ты взял на себя труд все выяснить, я готова сделать то же самое. Даже если бы мне выпало несчастье влюбиться в чванливого, высокомерного, самоуверенного спартанца вроде тебя, что так же возможно, как научиться летать, я ни за что не выйду за тебя. Так что все твои наставления не стоят и медяшки!
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты не выйдешь за меня?
Джиллиан недоуменно заморгала. Этот человек сведет ее с ума!
— Я должна вернуться в Англию.