– А что, неужели на базе больше нет девушек?
– Почему? Наверху есть. В медотсеке, в кафе, в центре связи тоже, – пояснил Квинт, – да только с нами-то они, сама понимаешь… они лучше с господами пилотами.
– А я слышала, тут была девушка-кибертехник.
– А, Вилс. Белга, но ничего так, симпатичная. Дак ее убрали.
– Как убрали? – испугалась я.
– Ну, уволили, – объяснил Аффин.
– Из-за нее, вроде, какой-то несчастный случай произошел, – подбодрила я его.
– А, это тебе белги насвистели?
– Нет, господин Радзан. А что за случай?
– Да белг один подрался с нашим техником, с Виктором, – мрачно сказал Квинт, – из-за этой дуры. Ну и все. Дрались они наверху, бикр проткнул, и дело с концом. Белга, конечно, на землю увезли, под суд. Девку уволили. А Виктора-то уже не вернешь.
– С этими белгами всегда так, – подал голос Луллий, – кривоглазые, одно слово. Змеи.
Так, на базе имеется минимум два конфликта, подумал мой внутренний агент би. Национальный и, так сказать, вертикальный – между пилотами и персоналом. Из этого следует, что мне необходимо сблизиться с беллари – эти парни наверняка ничего не знают о заговоре. Но сблизиться с беллари – значит вызвать враждебность этих славных парней.
Ничего не поделаешь. Долг превыше всего.
Глаза у техников уже заблестели, голоса стали громче и увереннее. Снарк вытащил из чехла гитару.
– Эх! – и весело ударил по струнам.
– Давай, Снарк, сбацай чего-нибудь! – потребовал Квинт.
– Пусть вот Ивел сначала, для затравки… он у нас соловей.
Снарк передал гитару молодому застенчивому парню. Тот подумал, заиграл нежным перебором, а потом запел высоким тенорком, слегка фальшивя.
Это была не оши-ибка!
Ты не любишь меня.
Зачем мое сердце разбила?
Любовь у меня украла?
Снова распустятся ви-ишни
В нашем весеннем саду.
Я для тебя третий лишний,
Дороги к тебе не найду.
Подобную ахинею он выл минут пять, при этом то и дело взглядывая на меня большими застенчивыми прозрачными глазами. Кадык на его тонкой шее смешно дергался вверх и вниз при пении. Когда Ивел закончил песню, я лениво приложила одну ладонь к другой несколько раз.
– Браво, Ивел! Ну а кто еще у вас поет? Ты, Снарк?
Гитара перекочевала к Снарку, мужичку в возрасте, с лысиной. Правда, из разговоров я поняла, что Снарк занимает приличную должность – главный инженер связи. Пел он хриплым голосом, но довольно правильно. Репертуар у Снарка оказался блатной, что-то там про парнишечку, которого судьба до тюрьмы довела, про злых квиринских ско и лихих шибагов… Но одна песня у Снарка мне понравилась, даже очень, она скорее относилась к каким-нибудь космическим работягам вроде нас.
Молчит Пространство за стеной,
Мотор шуршит во мгле.
Давайте выпьем в эту ночь
За тех, кто на земле.
Дымится разведенный спирт
В химическом стекле,
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле!
Техники замерли под эту песню, будто ушли в себя. Перестали пялиться на меня, ерзать, даже Квинт, давно стремящийся занять удобную позицию рядышком, приутих.
За тех, кому стучит в окно
И глядя на них, я подумала, может быть, и неплохо, что никто не ждет меня на земле. Да, от этой боли я избавлена. Да только что я – пылинка в Космосе, дунул и нет. А у них на земле корни, семьи, родители, дети. Они умрут, а какая-то их часть останется в мире…
Чтоб никогда не знать разлук
Их завтрашним мужьям.
Не место для земных обид
У нас на корабле.
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле.
– Спасибо, – сказала я тихо, когда Снарк закончил песню.
– А ты не играешь случаем? – поинтересовался он. Сама не зная, зачем, я кивнула. Снарк протянул мне гитару.
Опаньки! Я и не знаю, что спеть в такой компании… Подумав, я завела старинную, еще наземной эпохи, легионерскую песню.
День и ночь, рассвет да закат,
Солдаты идут, солдаты не спят.
Где ж ты, враг, а враг не дурак.
В засаде сидит, и тоже не спит.
Песня вызвала бурное одобрение. В принципе, я о себе знаю, что неплохо пою, и голос у меня ничего, и играю нормально. Но сейчас у меня сложилось впечатление, что даже если бы я провыла полную чушь дурным голосом, восторг был бы точно таким же. Вопли, аплодисменты, и притом каждый старается похлопать меня по плечу. Квинт, так тот просто насел на меня сверху. Вывернуться было можно, только если при этом слегка покалечить самого Квинта, а этого мне честно не хотелось делать.
Наконец все как-то утихомирились и засобирались. Я очень мило, за руку прощалась со всеми у двери. Квинт между тем подошел к столу и начал поглощать остатки пиршества. Я села на стул и выжидательно уставилась на сарта.
Он прекратил есть, перегнулся через стол и схватил меня за предплечье. Видимо, это должно было означать легкую, неуловимую ласку. Я высвободилась.
Квинт заглянул в пустую бутыль, потряс ее с сожалением.
– Все выпили, змеи… Эх, – он поставил бутыль под стол, – откуда же ты взялась, а, Синь? Красавица смотри какая! И умница. И поешь замечательно.
– Из Легиона, – сказала я. Мне рекомендовали не только не скрывать правду, а усиленно ее распространять, иначе заподозрят неладное. Моя биография в самом деле нетривиальна.
– Да ну? – удивился Квинт. Он обогнул стол, присел на корточки рядом со мной и попытался закинуть руку куда-то мне за поясницу, но ему это не удалось. Тогда он сел на пол у моих ног, мило положив голову мне на колени. Я не знала, как на это отреагировать, просто встала и отошла к монитору, делая вид, что перебираю микропленки в ящике. Квинт двинулся за мной.
– А это? Небось, сама вязала? – он схватил салфетку.
– Нет, подруга. Вот она, – я показала Кари на стереоснимке. Квинт вгляделся.
– Красивая. Дак ты легионер, что ли?
– Нет. Не закончила, – ответила я лаконично, – вот, перевели сюда.
– Нормально, – Квинт подошел ко мне и обнял за плечи. Я поняла, что настал момент это прекратить.
– Квинт… знаешь, я устала уже. Завтра мне в шесть утра на работу.
– Так давай… хм…– Квинт указал широким жестом на койку, – приляжем.
– С тобой, что ли? – я попыталась отодвинуться, но Квинт усилил нажим.
– Ну а почему бы и нет? Че, не нравлюсь?
– Квинт, ты извини, но нет желания. Совсем, – сказала я, – шел бы ты лучше к себе.
Но Квинт уже сопел мне в ухо, и рука его полезла за ворот. Я вздохнула, развернулась и произвела классический бросок через плечо.
Через некоторое время Квинт поднялся с пола, постанывая и потирая вспухающую на лбу шишку. Я бросила его неаккуратно, в этой тесноте он приложился головой о спинку кровати. Мне стало совестно.
– Извини, – я намочила салфетку, приложила к его шишке, – я же предупреждала.
– Ой, змей! – техник со стоном поднялся, сел на кровать. Рядом со мной, – так ты что? – спросил он мрачно, – я тебе не нравлюсь, или как?
– Или как, – сказала я, – вообще не собираюсь этим заниматься. Пока. Во всяком случае, не так сразу.
– А чего ждать-то, – недовольно буркнул Квинт. Я не ответила, вместо этого через некоторое время спросила.
– Слушай, а почему именно ты? Вас было много, и я, вроде, никому… Что, заранее решили, что ты останешься?
– Да, – буркнул Квинт. Мне стало смешно.
– А как вы решали? Жребий, что ли, кинули?
– Я в карты выиграл, – Квинт поднялся, – ну ладно, я потопаю, что ли…
– Спокойной ночи, – сказала я. Квинт отправился переживать свой облом, а я – первый прокол в агентурном деле.
На следующий день мне выдали бикр, что меня очень порадовало.
Во-первых, это тебе не скафандр.