Он даже оплатил его временное отсутствие. Протестировав Ковбоя на тренажере, Доджер позвонил посреднику. Дальнейшее, по его любимому выражению, окутано мраком.
Ковбой начал летать, когда ему едва стукнуло шестнадцать. Деревенский мальчишка в скрипучих, изодранных сапогах выделялся среди сверстников своим высоким – под метр девяносто – ростом. А вскоре достиг совсем иных высот, пронзая небо белым следом стремительной «дельты». Он курсировал над Северной Америкой от одного побережья к другому, бесперебойно доставляя «почту», как условно назывался его таинственный груз. Орбиталы и таможенники Среднего Запада оказались своего рода техасцами – каждый стремился урвать кусок побольше, не считаясь ни с чем и ни с кем. Когда усилилась противовоздушная оборона, пилоты пересели на машины, и «почта» продолжала исправно доставляться. Теперь уже по земле. Такая работа тоже имела свои прелести, но, будь на то воля Ковбоя, он бы ни за что не расстался с любимым небом.
Сейчас ему уже стукнуло двадцать пять. Почти старость для такой опасной профессии – почти старость, ведь она требует мгновенной реакции, а в этом возрасте рефлексы начинают необратимо замедляться. Ковбой презирал всякие попытки замаскировать разъемы, вживленные в череп, через которые информация поступала прямо в мозг, что на несколько миллисекунд ускоряло прохождение сигнала к электронике и механизмам любой машины. Многие стеснялись, отращивали длинные волосы, прикрывая «розетки» на голове, опасались, что их станут обзывать дыроголовыми или еще похлестче. А Ковбой демонстративно стригся очень коротко, выставляя напоказ черную керамику и серебристый металл разъемов, украшенных бирюзой. Впрочем, здесь, на Западе, люди имеют некоторое представление о значении подобных штук и посматривают на их обладателей со смешанным чувством страха и благоговения. Разъемы были подведены ко всем главным участкам мозга Ковбоя, а глаза фирмы «Кикую» позволяли ему видеть недоступное простым смертным.
Ковбой имел дом в Санта‑Фе и ранчо в штате Монтана, где хозяйство вел его дядя. Кроме того, ему принадлежали прежние семейные владения на мертвой земле Нью‑Мексико. Ковбой исправно выплачивал налоги за недвижимость, которая не приносила никаких доходов. Имелись также автомобиль «мазерати», и личный самолет, и немалые сбережения в виде надежных акций, и даже тайник с золотом. Наконец, есть у Ковбоя и это почти никому не известное местечко высоко в горах. Он купил его во имя воспоминаний, которым никогда не даст поблекнуть.
Но, несмотря на внешнее благополучие. Ковбой нутром чувствовал что‑то неладное. Это чувство и привело его сюда.
Он заглушил двигатель «мазерати» у бетонного хорошо замаскированного ангара. В наступившей тишине прислушался к льющимся оттуда звукам акустической гитары, к обволакивающему со всех сторон шелесту травы. Подойдя к дверям ангара, вытащил из замка кабель, соединил его с разъемом на голове. Мысленно продиктовал код.
Прямо за открывшейся стальной дверью красовался ископаемый «Вурлицер», так и лучась сиянием ярко‑желтого флуоресцентного пластика и изливая в огромное чрево ангара старинную песню Вуди Гутри. Под потолком замерли три матово‑черные «дельты», в их силуэтах даже при тусклом освещении угадывались непомерная мощь и невообразимая скорость. Но машины уже устарели. Ковбой купил их по дешевке, чуть дороже стоимости двигателей, когда пришлось пересесть в бронированные машины.
В круге света у станка стоял старик Уоррен, разглядывая деталь от топливного насоса. На его морщинистом лице мерцали отблески наблюдательных экранов, которые включились, когда Ковбой появился у ангара. Вокруг все было просто утыкано видеокамерами, и Уоррен следил за ними с той же тщательностью, с какой поддерживал в полной боеготовности «дельты».
Уоррен служил начальником подразделения, базировавшегося в Ванденберге.
Когда началась Скальная Война, он дежурил в воздухе и за долю секунды до катастрофы, спиной или каким‑то шестым чувством, почуял стремительно несущийся сверху снаряд… Он успел выполнить свой долг – передал сообщение о нападении, и в небо взмыли истребители, готовые защитить Землю от орбиталов. Уоррен всей душой желал победы боевым товарищам, надеясь, что они отомстят за него врагам. Увы, события приняли иной оборот – глядя в ночное небо, Уоррен видел только горящие обломки поверженных истребителей, окропленные кровью молодых пилотов, так любивших щеголять в шелковых лазурных шарфах. Эфир переполняли предсмертные вопли умирающих машин. Рассеянное взрывом топливо в сильно разреженном воздухе верхних слоев атмосферы, почти вакууме, превращалось в белые облачка и струи ледяных кристалликов…
Так разбилась последняя надежда Земли на победу в войне с орбитальными захватчиками.
Уоррен прождал в Ванденберге несколько часов, надеясь, что хотя бы один из его товарищей вернется, но все было напрасно. Земля сдалась. Вслед за Орландо, Хьюстоном и Кубой орбиталы оккупировали и Ванденберг. Уоррен выжил лишь потому, что Ванденберг оказался достаточно важным объектом, чтобы его уничтожать. Затем последовали бесчисленные разговоры об организации Сопротивления. Участвовал в обсуждении и Уоррен… Вероятно, он не ограничился одними разговорами, если принять на веру историю с шаттлом, якобы подбитым над пустыней Мохаве. На его борту находились представители фирмы «Туполев». Во всяком случае, сам Уоррен о том периоде своей жизни предпочитал не распространяться. В конце концов он начал работать на посредника в Колорадо, где и повстречался с Ковбоем. Дальнейшее, как в таких случаях любит говорить Доджер, окутано мраком.
– Привет, Ковбой, – проворчал Уоррен, не поворачивая головы.
– Привет. – Ковбой подошел к «Вурлицеру», включил старинную джазовую мелодию и удалился в сумеречную глубину ангара.
– Что‑то случилось с топливным турбонасосом, – объяснил Уоррен. – При его проверке на испытательном стенде загорелась красная лампочка. Где‑то, значит, неисправность. Смотри, в этом месте, кажется, турбина трется о металл. Похоже, придется вытачивать новую деталь.
– Тебе помочь?
– Справлюсь.
Свет яркой лампы бесстрастно выделял морщины и шрамы, испещрявшие лицо Уоррена, а крючковатый нос под тенью шляпы казался крупнее, чем на самом деле. Уоррен сохранил спортивную осанку, его тело оставалось сильным и мускулистым. Впрочем, возраст не играл никакой роли, в этих местах ценилось совсем другое. Официально аэродромом владел Уоррен. Ковбой – тайный совладелец: он предпочитает не оставлять следов.
Повертев в руках вышедшую из строя деталь, Уоррен снял замеры, подошел к станку и надел защитные очки. Ковбой стоял рядом, готовый при необходимости подать приятелю нужный инструмент. Доставать запчасти для двигателей военных реактивных самолетов становилось все труднее и опаснее. И зачастую приходилось изготавливать их самим.
Токарный станок визгливо взревел, на бетонный пол посыпались искры, напоминавшие крошечные метеоры.
– В среду ночью я отправлюсь на задание, – сказал Ковбой. – Через пять дней.
– Я могу вернуться в понедельник, тогда и начну проверку твоей машины. Не поздно? – спросил Уоррен.
– Нет, в самый раз. Поездка ерундовая. – В голосе Ковбоя послышалась обида.
– Опять в Айову?
– Опять, черт бы их побрал! Этот Аркадий и его люди… они как попугаи твердят, что все тщательно проанализировали. Что у каперов теперь мало денег, поэтому нам надо выждать и не дать им возможности захватить груз.
– Ну?
– На самом деле надо действовать не так. Нельзя рассчитывать на успех, играя по их правилам.