Болеро Равела, Неожиданный финал - Дмитрук Андрей Всеволодович 4 стр.


Я остановился у границы квартала особого статуса, одной из городских вольноторговых зон, тесного скопища старых отреставрированных домов между Контрактовой и Боричевым током. Подходы к зоне были перегорожены спиралями Бруно; за полосатыми турникетами расхаживали солдаты из межрегиональных частей - не наши недокормыши-эрэсбешники, а холеные тевтоны, полуторного росту, молочно-румяные, в серебристо-зеленых комбинезонах, обвешанные кобурами, дубинками, наручниками, сигнальными мигающими устройствами, в касках с силуэтом бывшего СССР, надвинутых по нижнюю жующую челюсть.Здесь обрывалось действие и без того хилых, никогда не исполнявшихся законов республики. Соблазнившись выгодным положением квартала, манящим ароматом старины, со.вет концессий (единственная реальная власть в Киеве) откупил у города полтора десятка дряхлых, рассыпающихся зданий, быстро и качественно обновил их - и открыл целую гроздь престижнейших заведений для наших евро-американских владык, а также немногих земляков, имеющих в достатке валюту.Подобравшись сбоку к монументальному сержанту, я кашлянул в кулак и со словами "энтшульдиген зи битте" протянул свой паспорт, отмеченный трезубцем РСБ. Вместо ответа он чуть не сшиб меня с ног, резко мотнувшись в сторону; при этом сержант звал другого молодца помочь ему. Вдвоем они отодвинули колючую спираль, и в зону проследовали три автомашины. Впереди, панически завывая, чернолаковый микроавтобус - с двух сторон из него торчали пулеметные стволы; за ним длинный глухо-стальной автофургон и, наконец, амфибия, выразительно вертевшая орудийной башней. Никаких приваренных паровых котлов, уж у этих-то бензина вдоволь... Колонна, без сомнения, шла от вокзала или следовала из аэропорта "Борисполь", ныне принадлежащего "Люфтганзе". Груз был отнюдь не военный - несколько тонн деликатесной еды, но тем тщательнее следовало охранять его от полуголодных киевлян!..На пороге "Детской моды", перед витриной с очаровательными манекенами малышей, играющих в теннис или сидящих за школьными компьютерами, у меня еще раз проверили документы исправились по списку - вправду ли я приглашен. Глядя на свежие, упитанные морды межрегиональников, я невольно подумал, что и у этих счастливцев бывает разная доля. Одно дело - кормиться при шоу-кафе, и совсем другое - месяцами торчать где-нибудь за Уралом, охраняя чудовищные ракеты в шахтах, формально принадлежащие Всемирному Совету Опеки, но столь вожделенные для сотен национальных гвардий, просто банд и религиозно-националистических групп, гуляющих ныне по просторам "евразийского вакуума".Пройдя через изящно обставленный магазин и как можно галантнее поклонившись молоденьким продавщицам, - они не перерабатывались, стрекоча за зеркальными прилавками, - я миновал последнего часового, на сей раз не немца, а явно нашего парня, из неиссякающей на Руси породы вышибал, чьи мускулы безжалостно разрывали фирменную майку "Ситроен-ЗАЗ". За его мясистой спиною, за полупотайной дверью в той же вишневой кожаной обивке, что на стенах, начинались подсвеченные красным винтовые ступени вниз.Само кафе, столь изрядно защищенное, выглядело, на первый взгляд, довольно скромно, -но лишь на первый, поскольку затем становилось ясно, что простые столы сделаны из какого-то невероятного, кровяного с белыми прожилками дерева, а салфетки, ейБогу, продернуты сквозь кольца червонного золота... Лощенный и улыбчивый официант во фраке, с борцовской шеей и ядрами бицепсов, кланяясь, указал мне мое место. Как за приглашенного, за меня было, безусловно, уплачено: ждала бутылка шампанского в ведерке с колотым льдом, на блюдце были насыпаны орехи.Я огляделся.

В небольшом зале, где столы стояли на низких ковровых ступенях амфитеатра, тихонько жужжали гости. Лица были плохо различимы в багряном свете из-под настольных абажуров,- но мне показалось, что среди мужчин преобладают немолодые господа арабского типа, зато женщины, при всей звездности брильянтов и туалетов, обнаруживают местный, и нелучший разбор.Хватив бокал совершенно забытого мною артемовского, я уставился вниз, на уютную сцену. Вступление разбитного конферансье, тем более на английском, я пропустил, устраиваясь; теперь там ломал дурака певец в клетчатом пиджачке и канотье, вертел задом, жеманно выпевая идиотскую песню времен моего детства, плебейку даже среди блатных:

Когда я был мальчишкой,Носил я брюки клеш,Соломенную шляпу,В кармане финский нож...

Далее певец повествовал, как он покончил с отцом и матерью, а также о противоестественной участи "сестренки-гимназистки". Кто-то из переодетых шейхов лениво захлопал, другие продолжали болтать со своими дамами. Я выдул еще бокал, думая о том, что шампанское скоро закончится, а на следующую порцию выпивки у меня нет валюты... Но "блатной" шут, наконец, убрался. Свет торшеров стал пурпурно-темен, зато на помосте скрестились два прожекторных луча.Тут официант подсадил к моему столу еще двоих - места были заказаны. Недовольный, я едва кивнул на их вежливое приветствие. Тоже восточные люди, глаза - сливы в масле, иссиня-черные усы, лайковые пиджаки.Начавшись чуть слышно, меня обволокла томная, чувственная музыка - и вышла она. Партнерша по номеру моего Георгия. Одним словом, Стана. Невысока, крепко сбита, скуластое лицо с татарщинкой - не в моем вкусе, но трудно не признать, что осанка ее бесподобна, легки ноги с балетными икрами и задорно мил петуший гребень желто-зеленых волос. На Стане было нечто вроде домашнего халата из плотной узорчатой ткани - и впрямь, она изображала хозяйку дома, причем вполне естественно, в духе "публичного одиночества". Стало понятно, для чего сцена обставлена, как комната: трюмо с туалетным столиком, кокетливый диван, пара кресел.Хозяйка явно собиралась уходить: вот, сбросив халат и оставшись в коротенькой кружевной рубашонке, присела перед зеркалом, занялась макияжем. Уверенно порхала помада, ложились мазки румян и теней... Вдруг очень натурально затрещало высаживаемое стекло, и на сцену прыгнул Георгий. Был он грозен, хищен и явно собирался ограбить квартиру; в руке стиснут "Макаров". Но, увидев донельзя перепуганную раздетую Стану, бандит изменил свои намерения. Пистолет был спрятан, черная фуфайка стянута через голову. Мои соседи по столу шумно вздохнули, увидев рытые шрамы на могучем теле Георгия. "Это мой сын", - сказал я не без умысла, полуобернувшись к восточным людям. Те закивали, сочувственно цокая языками; расчет был верен, мне налили из бутылки "Камю". Чокнувшись, я залпом выпил: много чести смаковать чужую подачку...Тем временем события на сцене быстро развивались. Я много раз видел такое в подпольных, хотя известных всем видеосалонах,- но вживе это просто ошпаривало... Расходившийся гангстер, содрав со своей жертвы все, кроме лакированных туфелек, затейливо обладал ею; да, имел Стану без всяких условностей, сильными руками перебрасывая ее с туалетного столика на кресло, а оттуда на диван. Работал он в бешеном темпе. Поначалу партнерша изображала гнев и яростное сопротивление, но вскоре увлеклась и уже сама с акробатической ловкостью меняла позы... Мой сосед, бурно задышав, стал жевать лимон - с кожурой, без сахара. Георгий рычал и стонал, заканчивая свое дело, он весь взмок от пота, и Стана, уже успевшая насладиться, вдруг выскользнула из объятий и на французский манер смело помогла любовнику... Финал был кретинским, пошли в ход дешевые эффекты: очевидно, решив замести следы, гангстер перерезал жертве горло.

Назад Дальше