А я верил в то, что мой огонек сейчас разорвет всю грудную клетку.
- Деда, спой, - настаивала девочка. Она чувствовала, что в мире что-то делалось неправильно и всеми силами старалась эту неправильность выправить.
- Прилетит к нам вошебник вертолет и потом эскимо, - вновь попыталась найти верную тропинку внучка. - Ну спой, деда. Ты знаешь.
"Спой, дедушка, - мысленно взывал я, а глаза мои чуть не вываливались от распиравшего изнутри отчаяния. - Спой! - мне казалось, что весь мир станет счастливым и добрым, если дедушка откажется от вызванной им паутинки. - Ну хоть не для меня, спой для внучки! Пусть она знает, что можно петь даже в переполненном трамвае, где все готовы вцепиться в глотку друг другу!"
Дедушка молчал. А грудь моя стонала под напором ворочавшегося там потустороннего светила. Девочка начала все сначала, но запнулась уже после "Прилетит".
- Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете, - вдруг запел дедушка, тихо, но очень уверенно, - и бесплатно покажет кино...
- С днем рожденья поздравит, - подхватила внучка, перепрыгнувшая с дедушкиной помощью через трудную ступеньку, - и наверно оставит мне в подарок пятьсот эскимо.
Я ненавидящим взором огляделся по сторонам, ища недовольных. Если я даже ничего не смогу сделать, то хоть своей дурной башкой заслоню парочку от мерзких улыбок. Я улыбнулся сам, стараясь вложить в улыбку максимум тепла и одобрения.
Ничего не изменилось. Стало еще душнее и теснее. Все также кто-то переругивался в отдалении. Но с дедушкиного плеча исчезла мертвая паутинка, а моя боль поутихла, перестала быть непереносимой. А потом она исчезла совсем и холодные пальцы выпустили мое запястье.
- Твоя остановка, - пояснил Он.
Я ничего не успел сказать. Меня просто вынесло вместе с толпой. Невидящий взор обвел близлежащую панораму. Это, действительно, оказалась моя остановка. Посторонние огоньки исчезли вместе с болью. Только в моей груди продолжал гореть, пробиваясь через свитер и куртку ненавистный теннисный шарик мертвого света.
* * *
Третья встреча произошла совсем недавно и получилась самой короткой. Я просто вышел за двумя бутылками "Балтики". В горле было невероятно сухо, так почему бы себе не устроить маленький праздник? Я обошел стороной киоски, озаренные лампами дневного света. Какой идиот решил назвать этот свет дневным? Ведь мертвый огонек в моей груди дарит точно такое же сияние. Пришлось идти до дальнего, того, где тускло светила груша на двадцать пять ватт.
Он уже был там. Он словно знал, что я приду в это место и в это время. Я не стал здороваться. Слова не требовались.
- Все еще видишь?
Я кивнул.
- Убрать?
Я кивнул.
- Он уходит вместе с душой.
Я кивнул.
Мне уже было все равно. Я просто не мог больше выносить эти бессонные ночи, когда мертвенный свет потихоньку заполнял всю спальню. Я готов был отдать за выключатель даже душу. Он просто прикоснулся к груди. Так пальцами придавливают фитиль свечи и язычок пламени бесследно пропадает.
В сгибе моего локтя обнаружились две вожделенные "Балтики". Совпадал даже номер.
- Подарок, - вздохнул он впервые за все наше знакомство. - Остатки моих накоплений. Я приобрел себе местечко. Скоро будем лежать рядом.
Он растаял во тьме. Я остался на пятачке света, не соображая почти ничего. Но две бутылки "Балтики" добрались до квартиры в целости и сохранности.
* * *
Они приходят по ночам, невидимые, но явственные. Они злятся на меня. Они не могут простить, что в моей груди погиб их брат. Или друг. В общем, один из них. Они собираются и поют свои тоскливые хоралы в отместку за ту единственную песню, что спасла меня тогда. Я бы хотел не знать про них.
Сегодня к увесистой пачке добавилось несколько купюр. Теперь уже немного осталось. Теперь скоро. Я уже знаю, как это важно - лежать на хорошем месте.
Я уже знаю, что любить нельзя. Надо просто жить и ждать того самого момента, когда место будет подготовлено и меня заберут. Заберут в неведомые дали, на просторах которых я, быть может, сумею отдохнуть от бессонных, так и неокончившихся ночей. Заберут отсюда, где мертвое пламя незримо пожирает усталый мир, где в тоскливой темноте поют свои блюзы мертвые огоньки.
Декабрь 1998 г.