Но мысль помогала ему. Это было нечто, на чем можно было мысленно задержаться.
Держать глаза закрытыми было куда лучше, но он все еще продолжал слышать голоса. Затыкать пальцами уши, как он обнаружил, было бесполезно. Это ничуть не помогало. Он был уверен, что звуки не были обыкновенными механическими вибрациями, хотя он точно слышал их с помощью ушей. Звуки были стереофоническими и он мог точно установить их источник. Например, два голоса принадлежали тем, кто сидел у него на левом плече, но остальные два перемещались…
Кип выпрямился и сел ровно. Он был в глубоком ужасе.
Один из двух гнусных писклявых голосов теперь исходил из центральной части его легких. Другой находился в черепной коробке.
Раздался стук в дверь кладовой, а затем громкий вопль:
– Эй, Кип!
Это был Лебо, который ведал клюшками и мячами.
Кип оцепенело поднялся, подошел к двери и, не открывая ее, спросил:
– Что, Ирвинг?
– Здесь мистер Чейз. Говорит, ты обещал поработать с ним его клюшками сегодня утром.
– Витамины? – сказал голос в его груди. – Гром и молния, что такое витамины?
– Да ты знаешь, – ответил голос в его голове, – это такие химические штучки. Черт возьми, Альфи, постарайся быть чуть самостоятельнее, чтобы от тебя было больше пользы.
– Скажи ему, что я извиняюсь, – сказал Кип, – но не могу сделать этого. Немного перебрал, в голове гудит.
– Ладно уж. Эй, Кип!
– Чего?
– Ты не знаешь, кто налил всю эту краску вокруг кладовой?
– Ох, – сказал Кип.
Два голоса внутри него все еще спорили о витаминах и теперь существа, которые сидели на плече, присоединились к ним. Он мог видеть их краешком глаза.
– Это сделал я сам, Ирв. Я разберусь с этим делом. – Он поколебался, а затем открыл дверь.
Лебо посмотрел на него, и его унылое лицо прямо‑таки засветилось от интереса и любопытства.
– Да‑а, ты действительно выглядишь скверно. Тебе бы лучше обратиться к врачу.
– Думаю, что я так и сделаю. Послушай, Ирв, может быть, ты уладишь все с абонементными посетителями? А насчет краски… скажи Олафу, что я свяжусь с ним сегодня вечером или завтра утром. Хорошо?
– Конечно, Кип.
…По крайней мере, стало ясно – хотя он и не очень сомневался по поводу этого факта – что маленькие голубые человечки были видны и слышны только ему.
Дальше Кип решительно вернулся в ванную, смыл холодный пот со лба и уставился на двух маленьких человечков, которые все еще сидели у него на плече. У одного было длинное кувшинное рыло жулика, второй был пухлым и бесформенным. Они тоже уставились на него, и это было довольно трудно вынести.
– Кто вы? – обратился он к зеркалу в пустой комнате.
Они переглянулись.
– Думаешь, мы должны сказать ему? – спросил толстяк.
– Это будет вежливо, – сказал Кувшинное рыло. – Хотя, разумеется, он не настоящий.
Кип никак не мог закрыть рот. Нижняя челюсть просто не хотела становиться на место, и все тут. И пока он усиленно пытался ее заставить, из него вышел легкий голубой туман и превратился в двух человечков: одного – с вытянутой челюстью и жесткими усами, другого – приземистого, с овечьим лицом.
– Что это? Что это? – воскликнул Вытянутая челюсть.
– Разговаривает с нами, – объяснил бесформенный. – Хочет знать, кто мы такие.
Вытянутая челюсть выглядел оскорбленным.
– Но это же безобразие, – произнес он.
– Ну… почему бы и нет? – спросил Кувшинное рыло.
– Итак, я – дон Нобилио Эрнандес Сан Хуан Филипп Сальвадор Гевара де Сервера‑Сильва. А эти джентльмены – капитан Эфрам Гудньюз, майор Джоселин Бритт‑Говард и доктор Альфред Р.О'Лири.
– Доктор медицины, дантист, – пропищал человечек с овечьим лицом.
– Здравствуйте, – глупо произнес Кип, а затем добавил: – Что это значит? Что вы делаете здесь, чего вы хотите? И что означает ваша фраза, что я не настоящий?
Вытянутая челюсть фыркнул.
– Мой дорогой друг, – начал он, – ты нам просто снишься.
– Я вам снюсь? – осторожно переспросил Кип.
– Совершенно верно. Вполне обычное дело, правда? Меня удивляет, что сон необычайно длинен, но это меня устраивает. Когда я засыпал – мне не стыдно в этом признаться – я был чертовски больным человеком. Чертовски больным.
– И я тоже, – вздохнул Кувшинное рыло. – Увы, мы уже далеко не так молоды, как прежде.
– Но я еще продержусь какое‑то время, – сказал человечек с овечьим лицом. – Только нужно быть очень осторожным. Сердце, вы же знаете.
– Перекладина ударила меня, – сказал бесформенный человечек. – Это был сильнейший шторм, который я когда‑либо видел. Удивляюсь, как это мы еще не пошли ко дну.
Кип посмотрел на них с ужасом. Прозрачное лицо майора Бритт‑Говарда было все покрыто пятнами и грязью. На правом виске дона Нобилио, как раз над глазом, виднелась крошечная сморщенная дыра. А капитан Гудньюз, ужасно распухший, с отваливающейся кусками плотью…
– Какой сейчас год? – спросил Кип хрипло. – Не в вашем сне, а в реальности?
Все четверо тревожно переглянулись.
– Должно быть, девятый, – нехотя буркнул майор.
– Сейчас тысяча восемьсот шестьдесят седьмой год от Рождества Христова, – произнес дон Нобилио.
– Тысяча девятьсот двадцать первый, – сказал доктор О'Лири.
– Восемьдесят девятый, – ответил капитан Гудньюз.
Они сердито уставились друг на друга.
– Вы мертвы, – подытожил Кип. Ему не хотелось этого делать, но он не мог остановиться. Он обратился к майору. – Вы и доктор О'Лири умерли от болезней. Вы, дон Нобилио, были застрелены во сне. А вы, – он указал на капитана Гудньюза, – утонули.
Поднялась волна яростного протеста, причем доминировал голос майора Бритт‑Говарда, который выкрикивал:
– Чепуха! Чепуха!
Затем он добавил:
– Я знал, что не стоило разговаривать с этим нищим. Начали спорить со сновидением, вот и получили то, что заслуживаем. Альфи, Эфрам, Билли – идемте отсюда.
Все четверо растаяли, превратившись в мерцающий голубой свет, который исчез в теле Кипа. Он слышал их голоса глубоко внутри себя. Они о чем‑то сердито спорили.
Отношение Кипа к такой теме, как жизнь после смерти, было всегда жизнерадостно‑прагматическим, как у человека, у которого еще очень большая и длинная жизнь впереди. Если это правда, то со временем он все выяснит на собственном опыте, если же нет – ну и плевать.
К некоторому удивлению Кипа, теперь эта идея вызывала в нем сильное отвращение. Его разум бросился от нее в сторону софистики: не было причин полагать, что его сознание правильно интерпретирует новую информацию, которую оно получает. Там, где Кип видел маленьких голубых духов, другой человек на его месте мог бы увидеть пурпурных жуков и услышать их мелодичное стрекотание. Трудно что‑либо сказать наверняка.
Но это был чистейший идеализм Беркли, который можно использовать логически непротиворечиво для чего угодно. Например, чтобы опровергнуть существование бутерброда с ветчиной.