Некоторые из пленников сдавались, умоляя о пощаде, некоторые уже лежали на полу, сраженные жестокими ударами работорговцев, но главные заговорщики упорно продолжали биться. Марш видел, что даже Даллит дерется с двумя противниками с последней отчаянной храбростью затравленного зверя, который уже понял, что ему не спастись. Вдруг кто‑то нанес Маршу страшный удар по голове.
Проваливаясь во тьму, Дэйн подумал: «А ведь я все‑таки оказался прав. Они ждали, что мы нападем, и даже обрадовались этому. Но почему?»
Его вопрос так и остался без ответа…
– Я жив, чего бы мне это ни стоило, – произнес Дэйн. – Вы все – тоже. А что с остальными?
Райэнна открыла глаза.
– Роксон пал первой жертвой, – проговорила она. – Еще с полдюжины пленников составили ему компанию, так я думаю. Что же касается всех прочих, их выгрузили – насколько я могла понять из того, что говорили мехары, на Горбале (это невольничий рынок) три дня назад. Думаю, у мехаров относительно нас какие‑то особые планы, а уж что они удумали… – Женщина горько улыбнулась. – Мы можем лишь гадать. Лично я полагаю, что они нас оставили себе – на десерт. Мы убили двоих, а мехары не такие ребята, чтобы это стерпеть.
– Все совсем не так плохо, – упрямо возразила Даллит. – У нас есть надежда. Они были
– Его и так хорошим не назовешь, – с горечью ответила Райэнна и перевернулась на живот, ярко‑рыжие волосы, рассыпавшись, скрыли ее лицо.
– Райэнна… – произнес Дэйн, но женщина не ответила.
«Она считает меня виноватым в смерти Роксона и остальных», – подумал Марш.
Что можно было возразить на это? Вероятно, он, Марш, которому оказалось совсем нечего терять – чем бы ни кончилось их предприятие, обратно на Землю ему вряд ли удалось бы вернуться, – стал более других безразличен к жизни и смерти.
Аратак изрек следующее:
– Вы трое – по крайней мере существа одной крови. Никого из моих соплеменников теперь днем с огнем на борту корабля не сыщешь. Мне что же – повеситься от тоски и одиночества?
Даллит медленно подошла к человеку‑ящерице и протянула ему свою маленькую ручку, утонувшую в громадной лапе рептилии.
– Мы братья и сестры по несчастью, Аратак, – сказала девушка нежным голосом.
– Мы братья и сестры по несчастью, Аратак, – сказала девушка нежным голосом. – По закону Вселенского универсального разума. Я это знаю. И Дэйн. И Райэнна вспомнит об этом рано или поздно.
Дэйн кивнул, чувствуя, что огромный человекоящер, бок о бок с которым он, Марш, сражался насмерть, стал ему еще ближе.
– Хорошая драчка была, а? – произнес он. – Между нами говоря, мы списали со счетов парочку этих проклятых котообразных тварей! А значит, что бы ни случилось с нами теперь, игра стоила свеч!
Аратак с энтузиазмом кивнул, а его наджаберья засветились голубым светом.
«И что теперь?» – подумал Дэйн и вслух поинтересовался:
– Нас кормить‑то тут будут?
Райэнна поднялась, откидывая назад свои рыжие волосы.
– Тебя это интересует? – спросила она. – Да, и даже лучше, чем раньше, только вот еду через прутья суют. Никто и близко не подходит.
Дэйн произнес:
– Это означает, что они не собираются пытать, а потом убивать нас. Если бы они хотели нашей смерти – мы были бы уже мертвы. Деликатность в таких вопросах кошкам вовсе не свойственна. Они давно растерзали бы нас на куски, если бы хотели.
– Об этом я все время и твержу, – проговорила Даллит. – Я не знаю, что они нам готовят… Не могу читать их мысли и не сходить с ума… Помните, как тогда, когда вы заставили меня? – Она содрогнулась всем телом. – Я так озверела, что на какой‑то миг сама бросилась на того охранника, готовая растерзать его зубами и ногтями… – Она замолчала, а потом твердым голосом закончила свою мысль: – Я знаю, что они не собираются убивать нас, мы приобрели для них большую ценность. Поэтому я в свою очередь хочу сказать тебе, Райэнна, – не думай о смерти! Соберись с силами и надейся на лучшее. Очень скоро наша судьба решится… А сейчас мы живы, мы вместе, нет нужды отчаиваться.
По крайней мере, было очевидно, что положение их изменилось, теперь с ними обращались как с опасными заключенными. Еду кидали через прутья решетки, да и то с порядочного расстояния. Делали это мехары, которые никогда не заговаривали с четырьмя узниками и приближались к решеткам с большой осторожностью. Трижды в день цепи с помощью специальных приспособлений, находившихся по другую сторону стен, удлинялись, что давало возможность Дэйну и Аратаку пройти в маленькое отделение, где располагался душ и туалет. Все остальное время узники оставались предоставленными себе и развлекались, строя догадки насчет того, что всех их ожидает.
Такое положение, как подсчитал Дэйн, оставалось неизменным около двух недель. Узникам было нечего делать, и они рассказывали товарищам по несчастью о себе. Это позволяло им, поведав о планетах, на которых они когда‑то жили, и сообщив о том, чем они раньше занимались, лучше узнать друг друга. Дэйн изложил своим товарищам то, что было ему известно о социальном и политическом устройстве Земли и о ее истории. Как показалось Маршу, сокамерников в немалой степени удивило, что его планета не попала в сферу внимания Содружества. Только Райэнна постаралась найти этому верное, как ей казалось, объяснение.
– У вас несомненно наличествует большой прогресс в области науки и техники, – признала она. – Но в остальных сферах вы здорово отстаете, вероятно, из‑за своей обособленности. Вот, например, ты уверяешь, что ни разу в обозримый период истории вам не нанес визита ни один исследовательский корабль, не высадилась ни одна экспедиция ученых с других планет…
– Ну, это еще вопрос, – возразила Даллит. – Такие исследовательские экспедиции не афишируют своих появлений и следят за тем, чтобы их действия оставались незамеченными жителями обследуемых планет.
– Но даже если бы такие экспедиции и имели место, – настаивала на своем Райэнна, – нельзя с уверенностью утверждать, что совершались они представителями Содружества.