Провода тянулись за трубы и колбы громоздкого устройства в дальний угол комнаты, к электронной машине.
-Это? - академик пожал плечами. - М-м…
-«Шапка Мономаха» - то есть это у нас так их запросто называют, в обиходе, - пришел на помощь Хилобок. - А если точно, то СЭД - 1 - система электродных датчиков для считывания биопотенциалов головного мозга. Я ведь почему знаю, Аркадий Аркадьевич: Кривошеин мне все заказывал сделать еще такую…
-Так, понятно. Я, с вашего позволения, ее приобщу, поскольку она находилась на голове погибшего.
Онисимов, сматывая провода, удалился в глубину комнаты.
-Кто погиб-то, Аркадий Аркадьевич? - прошептал Хилобок.
-Кривошеин.
-Ай-яй, как же это? Вот тебе на, учудил… И опять вам хлопоты, Аркадий Аркадьевич, неприятности…
Вернулся следователь. Он упаковал «шапку Мономаха» в бумагу, уложил ее в свой ящик. В тишине лаборатории слышалось только пыхтение санитаров, которые трудились над бесчувственным практикантом.
-А почему Кривошеин был голым? - вдруг спросил Онисимов.
-Был голым?! - изумился академик. - Значит, это не врачи его раздели? Не знаю! Представить не могу.
-Хм… понятно. А как вы полагаете, для чего у них этот бак? Не для купаний случайно?
Следователь указал на прямоугольный пластмассовый бак, который лежал на боку среди разбитых и раздавленных его падением колб; с прозрачных стенок свисали потеки и сосули серо-желтого вещества. Рядом с баком валялись осколки большого зеркала.
-Для купания?! - Академика начали злить эти вопросы. - Боюсь, что у вас весьма своеобразные представления о назначении научной лаборатории, товарищ… э-э… следователь!
-И зеркало рядом стояло - хорошее, в полный рост, - вел свое Онисимов. - Для чего бы оно?
-Не знаю! Я не могу вникать в технические детали всех ста шестидесяти работ, которые ведутся в моем институте!
-Видите ли, Аполлон Матве… то есть Матвей Аполлонович, прошу прощения, - заторопился на выручку доцент Хилобок, - Аркадий Аркадьевич руководит всем институтом в целом, состоит в пяти межведомственных комиссиях, редактирует научный журнал и, понятно, не может вдаваться в детали каждой работы в отдельности, на то есть исполнители. К тому же покойный - увы, это так, к сожалению! - покойный Валентин Васильевич Кривошеин был чересчур самостоятельного характера человек, не любил ни с кем советоваться, посвящать в свои замыслы, в результаты. Да и техникой безопасности он, надо прямо сказать, манкировал, к сожалению, довольно часто… конечно, я понимаю, «де мортуис аут бене аут нихиль», как говорится, то есть о мертвых либо хорошее, либо ничего, понимаете? - но что было, то было. Помните, Аркадий Аркадьевич, как в позапрошлом году зимой, он тогда еще у нашего бывшего Иванова работал, в январе… нет, в феврале… или все-таки, кажется, в январе?.. а может быть, даже и в декабре еще - помните, он тогда залил водой нижние этажи, нанес ущерб, сорвал работы?
-Ох и гнида же вы, Хилобок! - раздался вдруг голос с носилок. Лаборант-студент, цепляясь за края, пытался подняться. - Ох и… Напрасно мы вас тогда не тронули!
Все повернулись к нему. У Азарова озноб прошел по коже: до того неотличимо голос студента был похож на голос Кривошеина - та же хрипотца, так же неряшливо выговариваемые окончания слов… Лаборант обессиленно упал, голова свесилась на пол.
У Азарова озноб прошел по коже: до того неотличимо голос студента был похож на голос Кривошеина - та же хрипотца, так же неряшливо выговариваемые окончания слов… Лаборант обессиленно упал, голова свесилась на пол. Санитары удовлетворенно вытирали пот: ожил, родимый! Женщина-врач скомандовала им, они подняли носилки, понесли к выходу. Академик всмотрелся в парня. И снова сердце у него сбилось с ритма: лаборант - непонятно с первого взгляда чем именно - походил на Кривошеина; даже не на живого, а на тот труп под клеенкой.
-Вот-вот, и практиканта успел восстановить, - с необыкновенной кротостью покивал Хилобок.
-А что это он вас так… аттестовал? - повернулся к нему Онисимов. - У вас с ним был конфликт?
-Ни боже мой! - Доцент искренне пожал плечами. - Я и разговаривал с ним только раз, когда оформлял его на практику в лабораторию Кривошеина по личной просьбе Валентина Васильевича, поскольку этот…
-…Кравец Виктор Витальевич, - справился по записям Онисимов.
-Вот именно… приходится родственником Кривошеину. Студент он, из Харьковского университета, нам их зимой пятнадцать человек на годичную практику прислали. А лаборантом его Кривошеин оформил по-родственному - как не порадеть, все мы люди, все мы человеки…
-Будет вам, Гарри Харитонович! - оборвал его академик.
-Понятно, - кивнул Онисимов. - Скажите, а кроме Кравца, у потерпевшего близкие были?
-Как вам сказать, Матвей Аполлонович? - проникновенно вздохнул Хилобок. - Официально - так нет, а неофициально… ходила тут к нему одна женщина, не знаю, невеста она ему или так; Коломиец Елена Ивановна, она в конструкторском бюро по соседству работает, симпатичная такая…
-Понятно. Вы, я вижу, в курсе, - усмехнулся Онисимов, направляясь к двери.
Через минуту он вернулся с фотоаппаратом, направил в угол зрачок фотоэкспонометра.
-Лабораторию на время проведения дознания я вынужден опечатать. Труп будет доставлен в судебно-медицинскую экспертизу на предмет вскрытия. Товарищам по организации похорон надлежит обратиться туда, - следователь направился в угол, взялся за клеенку, которая прикрывала труп Кривошеина. - Попрошу вас отойти от окна, светлее будет. Собственно, я вас больше не задерживаю, товарищи, извините за беспокойст…
Вдруг он осекся, рывком поднял клеенку: под ней на коричневом линолеуме лежал скелет! Вокруг растекалась желтая лужа, сохраняя расплывчатые окарикатуренные очертания человеческого тела.
-Ох! - Хилобок всплеснул руками, отступил за порог.
Аркадий Аркадьевич почувствовал, что у него ослабели ноги, взялся за стену. Следователь неторопливыми машинальными движениями складывал клеенку и завороженно смотрел на скелет, издевательски ухмылявшийся тридцатидвухзубым оскалом. С черепа бесшумно упала в лужу прядь темно-рыжих волос.
-Понятно… - пробормотал в растерянности Онисимов. Потом повернулся к Азарову, неодобрительно поглядел в широко раскрытые глаза за прямоугольными очками. - Дела тут у вас, товарищ директор…
Глава вторая
-Что вы можете сказать в свое оправдание?
-Ну, видите ли…
-Достаточно. Расстрелять. Следующий!
Разговор
Собственно, следователю Онисимову пока еще ничего не было понятно; просто сохранилась у него от лучших времен такая речевая привычка - он от нее старался избавиться, но безуспешно.