Часто эта мимолетная страсть, погибшая в молодом сердце, остается в нем яркой мечтой. У кого нет этих
невинных воспоминаний, которые впоследствии встают все пленительней и пленительней и претворяются в образ совершенного счастья, - воспоминаний, похожих на детей,
умерших в столь нежном возрасте, что родители помнят только их улыбки. Гастон де Нюэйль вернулся из Курселя во власти чувств, подсказывавших ему решения, от
которых должна была перемениться вся его жизнь. Без г-жи де Босеан он уже не мыслил своего существования; он предпочитал умереть, чем жить без нее. Он был
настолько молод, что мог всецело поддаться жестокому обаянию, которым прекрасная женщина покоряет девственные и страстные души, и ему пришлось провести одну из
тех бурных ночей, когда мечты о счастье чередуются с мыслями о самоубийстве, когда юноши упиваются всей радостью жизни и засыпают в изнеможении. Величайшее
несчастье - проснуться философом после такой роковой ночи. Гастон де Нюэйль, слишком влюбленный, чтобы уснуть, встал и начал писать письма, но ни одно его не
удовлетворило, он сжег все, что написал.
На следующий день он пошел бродить вокруг ограды Курселя, но лишь когда уже стемнело, чтобы виконтесса не увидела его. Чувства, которым он при этом
повиновался, принадлежат к столь загадочным движениям души, что надо быть юношей или самому находиться в подобном положении, чтобы понять все их прихоти, всю их
тайную сладость; счастливцы, склонные видеть в жизни одну лишь позитивную сторону, только пожмут плечами После мучительных колебаний Гастон написал г-же де
Босеан письмо, - оно может служить образцом стиля, свойственного влюбленным, и напоминает те картинки, какие под большим секретом рисуют дети ко дню рождения
родителей, - подношения, которые всем кажутся жалкой мазней, за исключением тех, кто их получает.
"Сударыня!
Вы так завладели моим сердцем, моей душой, всем моим существом, что с этого дня судьба моя всецело зависит от вас. Не бросайте в камин мое письмо. Будьте ко
мне благосклонны и прочтите его. Может быть, вы простите мне первую фразу моего письма, поняв, что это не пошлое и обдуманное признание, а выражение
неподдельного чувства. Может быть, вас тронет скромность моих просьб, моя покорность, внушенная вашим превосходством, и то, что вся моя жизнь зависит от вашего
решения. Я так молод, что умею только любить, я не знаю, что может нравиться женщине, чем ее можно привлечь; но сердце мое полно опьяняющего обожания. Меня
непреодолимо влечет к вам, при вас я полон безмерной радости, я думаю о вас непрестанно, - это себялюбивое чувство, ибо вы для меня источник жизни. Я не считаю
себя достойным вас. Нет, нет, я слишком молод, застенчив, не искушен в жизни для того, чтобы дать вам хотя бы тысячную долю того счастья, какое я испытывал,
когда слышал ваш голос, когда видел вас. Для меня вы единственная в мире. Не представляя себе жизни без вас, я решил покинуть Францию и сложить свою голову,
участвуя в каком-нибудь опасном предприятии в Индии, в Африке, все равно где. Ведь победить свою безмерную любовь я могу только чем-то необычайным. Но если вы
оставите мне надежду - не принадлежать вам, нет, а лишь добиться вашей дружбы, - я не уеду. Разрешите мне проводить подле вас - хоть изредка, если уж нельзя
иначе, - несколько часов, подобных тем, которые я у вас похитил. Этого мимолетного счастья, которое вы вправе отнять у меня при первом пылком слове, достаточно
мне, чтобы смирять жар в крови. Но не слишком ли я рассчитываю на ваше великодушие, умоляя вас терпеть отношения, столь желанные для меня, столь неугодные вам?
Впрочем, вы сумеете показать свету, - которому вы так много приносите в жертву, - что я для вас ничто.
Этого мимолетного счастья, которое вы вправе отнять у меня при первом пылком слове, достаточно
мне, чтобы смирять жар в крови. Но не слишком ли я рассчитываю на ваше великодушие, умоляя вас терпеть отношения, столь желанные для меня, столь неугодные вам?
Впрочем, вы сумеете показать свету, - которому вы так много приносите в жертву, - что я для вас ничто. Вы так умны и так горды! Чего вам опасаться? Как бы я
хотел открыть вам свое сердце и уверить вас, что в моей смиренной просьбе не кроется никакой затаенной мысли! Я не стал бы говорить вам о своей безграничной
любви, когда просил вас подарить мне вашу дружбу, если бы надеялся, что вы когда-нибудь разделите глубокое чувство, похороненное в моей душе. Нет, нет, я
согласен быть для вас кем хотите, только лишь быть подле вас. Если вы мне откажете, - а это в вашей власти, - я не буду роптать, я уеду. Если когда-нибудь другая
женщина займет какое-то место в моей жизни, тогда окажется, что вы были правы; но если я умру верным своей любви, может быть, вы почувствуете сожаление! Надежда
на это сожаление смягчит мои муки, - другой мести не нужно будет моему непонятому сердцу..."
Тот, кто не познал сам всех пленительных горестей юношеских лет, тот, чье горячее воображение не уносила ввысь, сверкая белизной, четверокрылая
прекраснобедрая химера, - тот не поймет терзаний Гастона де Нюэйля, когда он подумал, что его первый ультиматум уже находится в руках г-жи де Босеан. Он
представил себе виконтессу холодной, насмешливой, издевающейся над любовью, как это делают люди, которые больше не верят в нее. Он хотел бы взять письмо обратно,
- оно казалось ему теперь нелепым, ему приходили на ум тысяча и одна мысль, гораздо более удачные, слова, гораздо более трогательные, чем эти проклятые натянутые
фразы, хитросплетенные, мудреные, вычурные фразы - к счастью, с очень плохой пунктуацией и написанные вкривь и вкось. Он пытался не думать, не чувствовать, но он
думал, чувствовал, мучился. Если бы ему было тридцать лет, он чем-нибудь одурманил бы себя, но он был наивным юношей, не познавшим еще услад опия и других даров
высшей цивилизации. Рядом с ним не было ни одного из тех добрых парижских друзей, которые умеют так кстати сказать: “Paete, non dolet” <Пэт, не больно (лат.)>, -
протягивая бутылку шампанского или увлекая на бесшабашный кутеж, - чтобы усыпить все муки неизвестности. Чудесные друзья! Когда вы богаты - они обязательно
разорились, когда вы в них нуждаетесь - они непременно где-нибудь на водах, когда вы просите взаймы - они, оказывается, проиграли последний луидор; зато у них
всегда наготове лошадь с изъяном, которую они стараются вам сбыть; зато они самые добрые малые на свете и всегда готовы отправиться с вами в путь, чтобы вместе
катить под гору, растрачивая время, и душу, и жизнь.
Наконец Гастон де Нюэйль получил из рук Жака письмо, написанное на листочках веленевой бумаги, запечатанное благоуханной печатью с гербом Бургундии, -
письмо, от которого веяло очарованием красивой женщины.
Гастон заперся у себя, чтобы читать и перечитывать ее письмо.
"Вы, сударь, строго наказали меня за доброе желание смягчить суровость отказа и за то, что я поддалась неотразимому для меня обаянию ума... Я поверила в
благородство юности, но вы обманули меня. А между тем хотя я и не открыла всего своего сердца, что было бы смешно, но все же говорила с вами искренне; я
объяснила вам свое положение, чтобы моя холодность стала понятна вашей молодой душе. Вы не были мне безразличны, - но тем сильнее боль, которую вы мне причинили.