Но она была очень горда. Я хорошо помню ее. От нее я унаследовала волосы — темные с рыжиной, волосы синну. Отец сам выбрал именно ее… Я никогда не спрошу, почему все так сложилось. И все-таки уже семь лет прошло… а он не берет себе новой жены. Впрочем… есть много вещей, о которых думать не следует. Я ведь послушная дочь. И я такая же подданная Благословенного, как и все. О, мой отец знает, как добиться повиновения. Может быть, он мог бы добиться моей любви — но ему не надо ее. Может быть, он сумел бы привлечь к себе восьмилетнюю девочку, ставшую сиротой… но не захотел этого делать. Теперь уже поздно… и я даже рада, что отец для меня — только носитель верховной власти. Все равно — я лишь фигурка в очередной игре, которую он поведет рано или поздно. Я никогда не буду свободна.
"Закружит, унесет с собою
Этот зимний вихрь полевой!"
Как остро пахнут листья вьюнка за окном!"
* * *
Город неподалеку от Орэн
Йири спустился вниз. В этот вечер он был один и был полностью свободен, что случалось нечасто. Хиранэ занимался торговыми вопросами и прочими делами, Кенну наверняка развлекался в Алом квартале, Райху тайком напивался в кабачке… Мальчик решил в одиночку пройтись по улицам. Времени оставалось немного. Однако погулять не удалось. Прямо у ворот гостиницы он наткнулся на плачущего малыша. Судя по возгласам, малыш забрызгал грязью коренастого парня года на три старше Йири, и пострадавший вымещал злость на младшем. Ребенок ухитрился выдернуть покрасневшее ухо из безжалостных пальцев мучителя и побежал, но споткнулся. Тот кинулся за ним — и натолкнулся на неожиданную преграду.
— Не надо, — голос прозвучал негромко, но до того уверенно, что крепыш оторопел.
Малыш, наблюдавший за этой сценой раскрыв рот, опомнился и задал стрекача.
— Да ты!.. — детина опомнился и замахнулся на помешавшего сопляка. Тот уклонился от удара, но не отошел. Видя, что жертва вот-вот удерет, он завопил и вновь попытался отбросить помеху. Йири схватил его за рукав, и подросток резко крутанулся вокруг своей оси, чуть не ткнувшись лбом в стену…
— Тебе Сущий забыл добавить ума, — выговаривал Кенну, прикладывая холодную пряжку от сбруи к лицу Йири. — В какое место тебя клюнул зеленый дятел? А если бы не я? Надо же голову иметь!
Йири только повел плечом. Кенну возмущенно фыркнул, видя такое пренебрежение к своим советам.
— Я знаю недоумков, которые вечно лезут в драку, им только дай кулаками помахать. Но те хоть драться умеют. А ты-то на кой поперек полез? Ничего не боимся?
— Да нет… Бегать и уворачиваться я же умею. Подумаешь, попал один раз… А тот совсем маленький был, — ответил Йири, сжимая висок, чтобы унять звон в голове.
— А ты какой, горе неумытое? Герой — Дитя Облаков? Может, тебя хоть морду бить научить? — причитал Кенну.
— Хотел бы, давно бы дрался со всеми. Я не хочу.
— Тогда какого демона лезешь, куда не просили? И впрямь, тебе стоит в святые податься… Живи в лесу и молись за обиженных. Что, у вас в глуши все такие? Погоди, ты у меня еще станешь боевым петушком…
Мальчишка покосился на Кенну и вдруг усмехнулся.
— Учитель… Мне что, на тебе учиться?
Кенну скорчил испуганную рожу. Оба расхохотались. На шум явился Райху.
— На нем, — указал Кенну. Они расхохотались еще громче.
— Согласен, — через силу выдавил Йири. — Только ты пряжками холодными запасись, ушибы лечить.
— Для кого?
— Для него, и нос пусть побережет. Острый… как бы не обломился.
Остроносый подозрительно поглядел на обоих.
— Ну-ну. Дохохочетесь у меня, — невнятно пригрозил он и ушел. Йири вытер слезы, покачал головой.
— С головой у тебя беда. Ему морду набили, а он ржет, как конь породистый, — осклабился Кенну.
Из города уехали в сумерках.
Райху обзавелся новой красной шапкой и страшно гордился, вызывая насмешки Кенну. Люди Хиранэ получали немного, однако Йири мог заработать здесь гораздо больше, чем в своей деревне.
А дни то бежали, то ползли. Пошли нескончаемые дожди, начались холода. Йири не хотел тратиться на теплую одежду, и Кенну отдал ему свою старую выцветшую куртку — кэссу. Мальчишка долго возился с ней, пытаясь подогнать по себе. Шить он умел. Райху язвил, как всегда: «зачем нашей детке наряды? Она и так себе хорошего дружка найдет», и так надоел Йири, что тот едва не швырнул в него попавшим под руку седлом.
Несмотря на разницу в возрасте, Йири сдружился с Кенну. В деревне у него были приятели, но из-за работы времени на них почти не оставалось. Да, по правде сказать, и не всегда тянуло к ним Йири — он больше любил смотреть и слушать, чем носиться и вопить. Кенну был неунывающий болтун, развязный, но добрый. Рассказывать байки он мог часами. Йири не верил и половине этих рассказов, да и в другой сомневался — и не скрывал этого. Тем не менее обоим нравилось общество друг друга.
И другие караванщики Йири не обижали, хотя некоторые смотрели скорее как на зверька, суетящегося под ногами.
Старший в караване относился к мальчишке ласково, даже учил читать и писать, как раньше старый корзинщик в деревне — и скоро из-под руки Йири выбегали уже не каракули, а значки, не лишенные изящной легкости. Впрочем, ничего удивительного — Йири любил рисовать.
А времени на уроки было так мало… Зачем понадобилось заниматься с мальчишкой, да еще тратить на него тушь и бумагу, Хиранэ и сам толком не знал. Но ему нравилась понятливость Йири.
— Слушай, малыш, — говорил Хиранэ. — Если захочешь, года через два сумею пристроить тебя в городе. А то в вашей глухомани совсем жизни нет.
— Есть, — негромко, но твердо возражал мальчишка. — Я лучшего места пока не видел. Там мой дом.
— Да что ты заладил… — морщился Хиранэ. — Да и места нездоровые. Сколько у вас умирает?
— Я ушел, только чтобы помочь им, — отвечал Йири. — А вам я буду благодарен всегда….
— Щенок ты лесной собаки! — беззлобно говорил старший. — Ну, хватит болтать. Дел полно.
…Он учился новому так же естественно, как солнце бросает тени на землю. Словно всем существом решил, чувствовал — то, что сейчас дают, нужно успеть понять и запомнить. Йири не думал о том, что он — деревенский мальчишка, доля которого — жить так, как все его родичи, и не знать другой судьбы. Он не хотел ничего лучшего — просто брал то, что ему могли дать, жадно схватывая суть, не гадая, зачем ему эти знания.
Так в раннем детстве он выучиляну.Так учился любой, даже тяжелой работе. Так осваивал кисть и резец.
Эйсен — горы севера — были огромны и холодны. Скрытые вечным туманом, они словно покачивались, нашептывая себе колыбельные. Караван шел мимо, и Йири не мог оторвать взгляда от гор. Умирающая мокрая трава поздней осени, грязь под копытами и колесами — и горы. Холодные, серые, далекие от жизни и смерти.
Разглаживая пальцами последний цветок медвяницы, Йири задумчиво смотрел сквозь тусклую взвесь дождя. Алые лепестки еще жили, но, похоже, и сами знали свою обреченность. Тетка говорила, что на цветок медвяницы была похожа его мать… Все ли живы там, дома, в деревне? Наверное… Умирают чаще зимой и ранней весной.
Ему казалось, что караван вечно бредет по сырому туману…
Прошел еще месяц. Теперь повсюду лежал неглубокий снег. А по ночам небесными тропами бродило созвездие Волка,анна-и-Ёро.
— Возвращайся, — однажды сказал Хиранэ. — До весны мы с места не двинемся. Скоро будут твои родные места. Доберешься один? Два дня пешком. Дорога хорошая, мимо храма Святого Травника в Эйке, там как раз заночуешь… На днях там были паломники в честь наступленья зимы, — не собьешься.