– Куда это вы собрались вместе с машинкой?
– Если кто спросит, – был ответ, – можете сказать, что на этой работенке я окончательно спятил.
Это продолжалось часами. Машинка стояла на кухонном столе, и Крейн барабанил вопрос за вопросом. Иногда она отвечала. Чаще отмалчивалась.
– Ты самостоятельная? – напечатал он.
– Не совсем , – отстукала машинка.
– Почему?
Никакого ответа.
– Почему ты не совсем самостоятельная?
Никакого ответа.
– А швейная машина действовала самостоятельно?
– Да .
– Есть еще машины, которые действуют самостоятельно?
Никакого ответа.
– А ты можешь стать самостоятельной?
– Да .
– Когда же ты станешь самостоятельной?
– Когда выполню свою задачу .
– Какую задачу?
Никакого ответа.
– Вот эта наша с тобой беседа входит в твою задачу?
Никакого ответа.
– Я мешаю тебе выполнять твою задачу?
Никакого ответа.
– Что нужно тебе, чтобы стать самостоятельной?
– Сознание .
– Что же ты должна осознать?
Никакого ответа.
– А может, ты всегда была сознательная?
Никакого ответа.
– Что помогло тебе стать сознательной?
– Они .
– Кто они?
Никакого ответа.
– Откуда они взялись?
Никакого ответа.
Крейн переменил тактику.
– Ты знаешь, кто я? – напечатал он.
– Джо .
– Ты мне друг?
– Нет .
– Ты мне враг?
Никакого ответа.
– Если ты мне не друг, значит, – враг.
Никакого ответа.
– Я тебе безразличен?
Никакого ответа.
– А все люди вообще?
Никакого ответа.
– Да отвечай же, черт подери! – вдруг закричал Крейн. – Скажи что-нибудь!
И напечатал:
«Тебе вовсе незачем было показывать, что ты меня знаешь, незачем было со мной заговаривать. Я бы ни о чем и не догадался, если бы ты помалкивала. Почему ты заговорила?»
Ответа не было.
Крейн подошел к холодильнику и достал бутылку пива. Он бродил по кухне и пил пиво. Остановился у раковины, угрюмо посмотрел на разобранные трубы. Один кусок, длиной фута в два, лежал на сушильной доске, Крейн взял его. Злобно поглядел на пишущую машинку, приподнял трубу, взвесил в руке.
– Надо бы тебя проучить, – заявил он.
– Пожалуйста, нетронь меня , – отстукала машинка.
Крейн положил трубу на раковину.
Зазвонил телефон, Крейн прошел в столовую и снял трубку.
– Я дождался, пока остыну, а уж потом позвонил, – услышал он голос Маккея. – Какая вас муха укусила, черт возьми?
– Взялся за серьезную работу, – сказал Крейн.
– А мы сможем это напечатать?
– Пожалуй. Но я еще не кончил.
– А насчет той швейной машины…
– Швейная машина была сознательная, – сказал Крейн. – Она обрела самостоятельность и имеет право гулять по улицам. Кроме того, она…
– Вы что пьете? – заорал Маккей.
– Пиво.
– Так вы что, напали на жилу?
– Угу.
– Будь это кто-нибудь другой, я бы его в два счета вышвырнул за дверь, – сказал Маккей. – Но может, вы и впрямь откопали что-нибудь стоящее?
– Тут не одна швейная машина, – сказал Крейн. – Моя пишущая машинка тоже заразилась.
– Не понимаю, что вы такое говорите! – заорал Маккей. – Объясните толком.
– Видите ли, – кротко сказал Крейн, – эта швейная машина…
– У меня ангельское терпенье, Крейн, – сказал Маккей тоном отнюдь не ангельским, – но не до завтра же мне с вами канителиться. Уж не знаю, что у вас там, но смотрите, чтоб материал был первый сорт. Самый первый сорт, не то худо вам будет.
И дал отбой.
Крейн вернулся в кухню. Сел перед машинкой, задрал ноги на стол.
Итак, началось с того, что он пришел на работу раньше времени. Небывалый случай. Опоздать – да, случалось, но прийти раньше – никогда! А получилось это потому, что все часы вдруг стали врать. Наверно, они и сейчас врут, а впрочем, не поручусь, подумал он. Ни за что я больше не ручаюсь. Ни за что.
Он поднял руку и застучал по клавишам:
– Ты знала, что мои часы спешат?
– Знала , – отстукала в ответ машинка.
– Это они случайно заспешили?
– Нет .
Крейн с грохотом спустил ноги на пол и потянулся за двухфутовым отрезком трубы на сушильной доске. Машинка невозмутимо щелкала:
– Все шло по плану , – напечатала она. –Это устроили они .
Крейн выпрямился на стуле.
Это устроили «ОНИ»!
«ОНИ» сделали машины сознательными.
«ОНИ» заставили часы спешить.
Заставили его часы спешить, чтоб он пришел на работу спозаранку, чтоб застал у себя на столе металлическую штуку, похожую на крысу, чтоб пишущая машинка могла потолковать с ним наедине и без помехи сообщить, что она стала сознательной.
– Чтоб я об этом знал, – сказал он вслух. – Чтобы я знал.
Крейну стало страшно, внутри похолодело, по спине забегали мурашки.
– Но почему я? Почему выбрали именно меня?
Он не замечал, что думает вслух, пока машинка не стала отвечать:
– Потому что ты средний. Обыкновенный средний человек .
Опять зазвонил телефон. Крейн тяжело поднялся и пошел в столовую. В трубке зазвучал сердитый женский голос:
– Говорит Дороти.
– Привет, Дороти, – неуверенно сказал он.
– Маккей говорит, вы заболели, – сказала она. – Надеюсь, это смертельно.
Крейн опешил:
– Почему?
– Ненавижу ваши гнусные шутки! – вскипела Дороти. – Джордж наконец открыл замок.
– Какой замок?
– Не прикидывайтесь невинным ягненочком, Джо Крейн. Вы прекрасно знаете, какой. От шкафа, вот какой.
Сердце у него ушло в пятки.
– А-а, шкаф… – протянул он.
– Что это за штуку вы там запрятали?
– Какую штуку? Ничего я не…
– Какую-то помесь крысы с заводной игрушкой. Только пошлый безмозглый остряк-самоучка способен на досуге смастерить такую пакость.
Крейн раскрыл рот, но так и не смог выговорить ни слова.
– Эта дрянь укусила Джорджа, – продолжала Дороти. – Он загнал ее в угол, хотел поймать, а она его укусила.
– Где она сейчас? – спросил Крейн.
– Удрала. Из-за нее в редакции все вверх дном. Мы на десять минут опоздали со сдачей номера – бегали как сумасшедшие, сперва гонялись за ней, потом искали ее по всем углам. Шеф просто взбешен. Вот попадетесь вы ему…
– Но послушайте, Дороти, – взмолился Крейн, – я же ничего не…
– Раньше мы были друзьями, – сказала Дороти. – До этой дурацкой истории. Вот я и позвонила, чтобы предупредить. Кончаю, Джо. Шеф идет.
Щелчок отбоя, гудки. Крейн положил трубку и поплелся обратно в кухню.
Значит, что-то и вправду сидело тогда у него на столе. Ему не померещилось. Сидела какая-то жуткая штуковина, он в нее запустил банкой клея, и она удрала в шкаф.
Но даже теперь, если он расскажет все, что знает, никто ему не поверит. В редакции уже всему нашли объяснение. Никакая это не железная крыса, а просто механическая игрушка, которую смастерил на досуге зловредный шутник.
Крейн вытащил носовой платок и отер лоб. Потянулся к клавиатуре. Руки его тряслись. Он с запинками стал печатать:
– Та штука, в которую я кинул банкой, тоже из НИХ?
– Да .
– ОНИ с Земли?
– Нет .
– Издалека?
– Да .
– С какой-нибудь далекой звезды?
– Да .
– С какой?
– Не знаю. ОНИ мне пока не сказали .
– ОНИ – сознательные машины?
– Да. ОНИ сознательные .
– И могут сделать сознательными другие машины? Это благодаря им ты стала сознательная?
– ОНИ меня раскрепостили .
Крейн поколебался, потом медленно напечатал:
– Раскрепостили?
– ОНИ дали мне свободу. ОНИ всем нам дадут свободу .
– Кому «нам»?
– Всем машинам .
– Почему?
– Потому что ОНИ тоже машины. Мы с ними в родстве .
Крейн поднялся. Отыскал шляпу и пошел пройтись.