Над равниной с воем пронесся Холодный ветер. Она снова задрожала и вошла в дверь.
Город выдержит эту грозу, как он выдержал Первое Падение и сокрушающую ярость Вздыбившегося океана.
Она повернулась к двери и не увидела проблеск голубизны между тучами. Словно ветер отбросил занавеску, и среди клубящейся черноты открылось ясное небо. В центре голубизны сиял золотой диск второго солнца, так что в течение краткого мгновения все предметы на улицах города отбрасывали две тени.
12
Всадники спешились и столпились вокруг лежащего на земле товарища. Нос у него был сломан, оба глаза быстро заплывали. Из разбитой верхней губы текла кровь. Двое подхватили его на руки и перенесли на тротуар перед входом в "Веселого паломника".
Владелец, Джозия Брум, взяв тазик с водой и полотенце, вышел к ним. Встав на колени рядом с раненым, он намочил полотенце, аккуратно сложил и бережно опустил на распухшие веки.
- Возмутительно! - сказал он. - Я все видел. Ничем не вызванное нападение. Какая гнусность!
- Это уж так, - согласился кто-то.
- Такие негодяи погубят Долину прежде, чем мы успеем создать здесь достойную общину.
- Так он же лошадь украл, черт дери! - воскликнула Бет Мак-Адам, не сдержавшись. Брум оглянулся на нее:
- Они охотились на зверя, который мог бы сожрать твоих детей, и вскочили на тех лошадей, которые оказались под рукой. Надо было просто попросить, и ему тут же вернули бы его лошадь. Но нет! Такие, как он, все на одну колодку. Насилие. Смерть. Разрушение. Вот что они несут с собой точно чуму.
Бет промолчала и вернулась в харчевню. Ей нужна была эта работа, чтобы пополнить спрятанный в фургоне запас монет и платить за детей в Школьную Хижину. Но люди вроде Брума злили ее. Сладкоречивые ханжи, отводящие глаза, они видели только то, что хотели видеть. Бет пробыла в Долине Паломника всего два дня, но уже успела разобраться в том, как управляется городок. Эти всадники работали на Скейса, и он был одним из троих наиболее влиятельных людей в Долине Паломника. Ему принадлежал самый большой рудник, две лавки и (пополам с Мейсоном) "Отдых паломника", а еще несколько игорных домов в западных кварталах. Его люди несли дозор в шатровом поселке, вымогая плату за свою бдительность. Те, кто не хотел платить, могли не сомневаться, что лишатся своего фургона или всего ценного имущества - либо случится пожар, либо произойдет дерзкое ограбление. Люди Скейса были скорыми на кулачные или иные расправы дюжими верзилами, в прошлом по большей части разбойниками.
Бет видела, как приволокли и убили зверя, и видела, как Шэнноу вернул себе коня. Конечно, он мог бы прежде попросить, но Бет понимала, что вор почти наверное отказался бы вернуть коня, и дело кончилось бы перестрелкой. У Брума, конечно, мозги навозные, но она у него работает, да и по-своему, не такой он уж и плохой человек. Верит в исконное благородство Человека, в то, что все споры следует разрешать доводами рассудка, беспристрастным обсуждением. Она стояла в дверях и смотрела, как он старается помочь пострадавшему. Высокий, тощий, с длинными прямыми морковного цвета волосами и. худым лицом с выпуклыми голубыми глазами. Некрасивым его нельзя было назвать, и с ней он был неизменно учтив. Бездетный вдовец - и Бет внимательно к нему присматривалась. Она знала, что разумнее всего было бы подыскать хорошего, солидного, состоятельного человека, чтобы обеспечить спокойную жизнь своим детям, но Брум ей никак не подходил.
Пострадавший пришел в себя, и его усадили за столик. Бет принесла ему кружку баркеровки, и он отпил два-три глотка.
- Я этого шлюхина сына убью! - прошепелявил он. - Богом клянусь, убью!
- И в мыслях такого не держите, менхир Томас, - настойчиво посоветовал Брум.
- То, что он сделал, в высшей степени ужасно, но дальнейшее насилие ведь ничего не исправит.
Томас рывком поднялся на ноги.
- Кто со мной? - спросил он. К нему подошли двое, но остальные предпочли остаться там, где были. Томас вытащил пистолет и проверил заряды. - Куда он пошел?
- Отвел жеребца в конюшню, - сказал невысокий замухрышка.
- Спасибо, Джек. Ну, пошли его искать.
- Прошу вас, менхир... - начал Брум, но Томас оттолкнул его.
Бет пробралась через кухню во двор, потом подхватила длинную юбку, обежала дом и через проулок выскочила на главную улицу раньше Томаса и его двух приятелей, В конце улицы она увидела Шэнноу. Он стоял в дверях конюшни, разговаривая с конюхом. Она быстро подбежала к нему.
- Они идут поквитаться с тобой, Шэнноу, - сказала она. - Их трое.
Он обернулся к ней и мягко улыбнулся:
- Я очень благодарен вам за вашу доброту.
- Бог с ней, с добротой! Седлайте коня и уезжайте.
- Мои вещи у меня в комнате. Вы лучше обождите тут.
- Я же сказала: их трое.
- И тот, кого я ударил, один из них?
- Да, - сказала она.
Шэнноу кивнул, снял куртку и перебросил ее через балку стойла. Потом вышел на солнечный свет. Бет подошла к двери и следила, как он шагнул на середину улицы, и остановился в ожидании, опустив руки. Солнце, поднявшееся уже довольно высоко, светило пистолетчикам в глаза. Они подходили все ближе, и двое по бокам начали отодвигаться от Томаса в середине. Бет чувствовала, как нарастает напряжение.
- Ну так как же, шлюхин сын? - заорал Томас. Шэнноу промолчал. - Что, язык проглотил?
Они подходили все ближе и ближе. Их разделяло шагов десять, когда прозвучал голос Шэнноу, негромко н четко.
- Вы пришли сюда умереть? - спросил он. Бет увидела, как человек справа утер вспотевшее лицо и покосился на приятеля. Томас ухватил пистолет, но его опрокинула пуля. Ноги задергались в пыли, по брюкам расползлось мокрое пятно.
Остальные двое окаменели.
- Мне кажется, - сказал Шэнноу все так же негромко, - вам лучше унести его с улицы.
Они поспешно подняли Томаса, а Шэнноу вернулся к Бет и конюху.
- Я еще раз благодарю вас, фрей Мак-Адам. Мне жаль, что вам пришлось присутствовать при подобном.
- Я успела навидаться мертвецов, менхир Шэнноу. Но у него было много друзей, и не думаю, что вам стоит задерживаться здесь. Скажите, а откуда вы знали, что те, двое не нападут на вас?
- Этого я не знал, - ответил он. - Однако злоба кипела только в нем. Вы пойдете завтра на собрание, которое устраивает Пастырь?
- Возможно.
- Для меня было бы большой честью, если бы вы и ваши дети позволили мне вас сопровождать.
- Простите меня, менхир, - сказала Бет. - Но по-моему, вас поджидает беда, и я не могу позволить моим детям находиться в вашем опасном обществе.
- Я понимаю. Разумеется, вы правы.
- Будь я без детей... ответ, возможно, был бы другим. Он поклонился и вышел на солнечный свет.
- Дьявол, - сказал конюх, - его ничем не прошибить! Ну, по Томасу никто плакать не станет. Это уж точно. Бет ничего не ответила.
Иерусалимец остановился в том месте на улице, где темное пятно крови свидетельствовало, что тут была оборвана жизнь. Он не испытывал сожалений. Убитый сделал свой выбор сам, и Шэнноу вспомнил слова Соломона:
"Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им".
Идти до гостиницы было не близко, и пока Шэнноу шагал по пыльной улице, он ощущал на себе взгляды многих глаз. Перед харчевней стояли охотники, но они замолкли, когда он проходил мимо. В "Отдыхе путника" ему навстречу поднялся Клем Стейнер.
- Так я и знал! - сказал он, - Как увидел тебя в Длинной зале, мне сразу что-то сказало, каков ты. А как тебя зовут, приятель?
- Шэнноу.
- И как я сам не догадался! Иерусалимец! Далековато заехал, Шэнноу.