- Что сказали копы?
Я передал ему слова Тиндейла.
- Зловеще, - сказал он. - Чертовски зловеще.
- Тебе они показались настоящими, не так ли?
Он подумал, затем кивнул.
- Настоящими как дождь.
- Хорошо.
- Что значит хорошо? В этом нет ничего хорошего.
- Я только хотел сказать...
- Ага, я знаю, что ты хотел сказать.
Он встал, потряс ногами, как делал это всегда, и сказал позвонить ему, если я что-нибудь узнаю.
- И ничего никому не говори.
- Херб заглядывал сюда пару раз, - сказал я. - Мне кажется, он думает, что ты собираешься уволить меня.
- Достойная идея. Если он спросит тебя... солги.
- Точно.
- Всегда приятно лгать Хербу Портеру.
Он остановился у двери, собираясь сказать что-то, а затем Ридли, курьер, прошёл мимо, толкая перед собой корзину с отбракованными рукописями.
- Ты провёл тама почти всё утрицо, мист Адлер, - сказал он. - Буш уволивать миста Кентона?
- Убирайся отсюда, Ридли, - сказал Роджер. - А если не прекратишь оскорблять всю свою нацию таким отвратительным искажением речи, я уволю тебя.
- Угумс, мист Адлер! - сказал Ридли и потолкал свою корзину обратно. Ясненько! Ясненько!
Роджер посмотрел на меня и закатил глаза в отчаянии. "Как только что-нибудь узнаешь", - повторил он и ушёл.
Я получил весточку от шерифа Иверсона сегодня днём. Их человек обнаружил, что Детвейлер находился в "Цветочном доме", как всегда за работой. Он сказал, что "Цветочный дом" - это аккуратное сооружение на улице, "идущей под уклон" (фраза Иверсона). Его человек зашёл внутрь, купил две красные розы и вышел наружу. Миссис Тина Барфилд, официальный владелец магазина, судя по бумагам из досье городского управления, ждала его. Парень, который занимался цветами, обрезал их и оборачивал, носил на груди табличку с именем "КАРЛОС". Человек Иверсона сказал, что тому примерно двадцать пять, смуглый, выглядит неплохо, но тучен. Человек выглядел очень напряженным; почти не улыбался.
За магазином находится исключительно длинная оранжерея. Человек Иверсона обратил на неё внимание, и миссис Барфилд сказала ему, что теплица была длинная, как квартал; она сказала, что её называют "маленькие джунгли".
Я спросил Иверсона, получил ли он фотографии. Он ответил, что нет, но просто хотел сказать мне, что Детвейлер был там. Это принесло мне облегчение - я не против того, чтобы сказать тебе об этом, Рут.
В общем, акт III, сцена I, и сюжет захирел, как мы, парни из писательского бизнеса, любим говорить. Мне позвонил сержант Тиндейл из 31го участка. Он сообщил мне, что в Централ Фоллз получили фотографии, что Иверсону потребовался один взгляд на них, чтобы приказать доставить Карлоса Детвейлера для допроса. Тиндейл хотел, чтобы я немедленно явился в 31й участок сделать заявление. Мне нужно было принести с собой рукопись "Инвазии демонов" и все письма от Детвейлера. Я сказал ему, что буду счастлив прийти в 31й участок, как только снова переговорю с Иверсоном.
- Пожалуйста, никому не звоните, - сказал Тиндейл. - И никуда никуда, мистер Кентон - не ходите, пока не напишите заявления.
Весь день я провёл в расстроенных чувствах. Моё состояние скорее ухудшалось, чем улучшалось, наверное, поэтому я заговорил на повышенных тонах.
- Вы говорите так, будто я единственный подозреваемый.
- Нет, - сказал он. - Нет, мистер Кентон.
Пауза.
- Пока нет.
Ещё пауза.
- Но ведь он послал Вам фотографии, не так ли?
На мгновение я был так изумлён, что мог только открывать рот как рыба. Затем я произнёс:
- Но ведь я объяснил это.
- Да, объяснили. А теперь Вам необходимо прийти сюда и выложить всё на бумагу.
Тиндейл повесил трубку, оставив меня с чувством злобы и, отчасти, ощущения реальности происходящего, но я солгу тебе, Рут, если не скажу, что более всего я чувствовал страх.
Я заскочил в офис Рождера, рассказал ему, что происходит так быстро и вразумительно, как мог, а затем отправился к лифту. Ридли вышел из отдела корреспонденции, толкая перед собой свою тележку, пустую на этот раз.
- Проблемсы з законом, мист Кентон? - хрипло прошептал он, когда я проходил мимо - я говорил тебе, Рут, ничто не способствовало улучшению моего душевного спокойствия.
- Нет! - сказал я так громко, что двое человек, идущих по вестибюлю, обернулись на мой голос.
- Потому как, если да, то мой кузен Эдди - неплохой адвокат. Угумс!
- Ридли, - сказал я. - В какой колледж ты ходил?
- В Ко'нелл, мист Кентон, это было клёво! - Ридли усмехнулся, показав зубы, белые как клавиши пианино (и такие же многочисленные, даже трудно поверить).
- Если ты ходил в Корнелл, - сказал я. - Почему, Бога ради, ты разговариваешь подобным образом?
- Енто каким образом, мист Кентон?
- Ладно, не важно, - сказал я, бросив взгляд на часы. - Всегда приятно пофилософствовать с тобой, Ридли, но у меня назначена встреча, и мне нужно бежать.
- Угумс! - сказал он, снова сияя своей непристойной ухмылкой. - А если вам нужен номерок телефона моего кузена Эдди...
Но к тому времени я уже был в вестибюле. Всегда облегчение, когда удаётся отделаться от Ридли. Надо полагать, ужасно говорить такие вещи, но мне хочется, чтобы Роджер уволил его - глядя на эту широкую ухмылку, состоящую из клавиш пианино, я удивлюсь, если Ридли не заключил договор, по которому обязан пить кровь белого человека до второго пришествия. Вместе со своим кузеном Эдди, конечно.
Ладно, забудь об этом - я стучал по клавишам печатной машинки полтора часа, и всё это начинает выглядеть как повесть. Итак... Акт III, сцена II.
Я прибыл в полицейское управление поздно и снова насквозь промокшим такси не было, а дождь превратился в сильный ливень. Только январский дождь в Нью-Йорк Сити может быть таким холодным (Калифорния с каждым днём выглядит для меня всё лучше и лучше, Рут!).
Тиндейл взглянул на меня, выдавил слабую улыбку без намёка на юмор и сказал:
- В Цертрал Фоллз только что отпустили вашего автора. Что, такси не было, а? Их никогда нет во время дождя.
- Они отпустили Детвейлера? - спросил я с недоверием. - И он не наш автор. Такие нам не нужны.
- В общем, кем бы он ни был, всё оказалось не более чем бурей в стакане воды, - сказал он, протягивая мне чашку кофе, которая могла оказаться самой мерзкой чашкой кофе в моей жизни.
Он завёл меня в свободный офис, что было милосердно с его стороны чувство, что люди в помещении украдкой поглядывали на преждевременно лысеющего редактора в глупом твидовом костюме, было отчасти параноидальным, но, в тоже время, очень сильным.
Через сорок пять минут после того, как прибыли фотографии и примерно через пятьдесят минут после того, как прибыл Детвейлер (без наручников, но ведомый двумя крепкими мужиками в синих костюмах), чтобы ещё больше удлинить и так длинную историю, прибыл человек в штатском, наблюдавший за "Домом цветов" после моего первого звонка.
Они оставили Детвейлера одного в маленькой комнате для допросов, чтобы, как сказал мне Тиндейл, сломить его, заставить его думать о неприятных вещах. Человек в штатском, который ранее проверял факт присутствия Детвейлера в "Доме цветов", рассматривал "Фотографии жертвоприношения", когда шериф Иверсон вышел из своего офиса и направился в комнату для допросов, где находился Детвейлер.
- Иисус, - сказал человек в штатском Иверсону. - Они выглядят почти как настоящие, правда?
Иверсон остановился.
- У тебя есть причины полагать, что это не так? - спросил он.
- Ну, когда утром я зашёл в этот цветочный магазин, чтобы проверить там Детвейлера, этот чувак, которому тут устроили хирургию сердца, сидел за прилавком, раскладывая пасьянс и глядя "Надежду Райана" по ТВ.