Мы все пропадем из-за твоего злобного упрямства!
Она отшатнулась от отца и прислонилась к спинке кресла. Он схватил ее за хрупкое плечо и рывком повернул к себе.
- И не вздумай отпираться! Единственный выход - это выдать тебя замуж, и немедленно, пока ты не покрыла позором всю семью! Я перечислил тебе четверых достойных мужчин, каждый из которых будет счастлив породниться с кланом Тарпитов. Еще не поздно спасти нашу репутацию. Выбирай, или я сделаю выбор за тебя. За кого ты согласна идти: за Дитиана Лия, Фатмониана Вая, Сошьяка Куэрта или Османа Поманьюка?
Она зажмурилась. Мне показалось, что она вот-вот лишится чувств, ибо бледность вернулась к ней так же быстро, как только что сменилась румянцем.
Отец внимательно посмотрел на нее, потом заговорил чуть мягче:
- Шалиаль, доченька! Это единственный выход для нас, для тебя. И в первую для того несчастного глупца, который оказался не умнее тебя.
Она покачала головой, не поднимая на него глаз:
- Папа, ах, папа!
- Даже не пытайся обращаться ко мне, пока не докажешь своего дочернего повиновения. Если ты не хочешь сделать то, о чем я тебя прошу, из уважения к отцу или ради памяти твоей дорогой матери - да упокоит Морфит ее душу, сделай это хотя бы ради него и спаси его - сейчас, пока есть еще время.
- Время? Конечно, у меня ведь есть еще время? Хотя бы до утра?
- Нет. Все должно быть решено здесь и сейчас. Я глаз не могу сомкнуть от горя. Так кто?
Ее голос прозвучал так тихо, что я не разобрал слов, но мне показалось, она ответила: "Они все чудовища!"
- Вздор! Твоему упрямству нет предела! Значит, тогда - Куэрт. Уж он-то сумеет тебя укротить.
- Папа! Предложи кого-нибудь еще!
- Нет. Ты должна выйти замуж как можно быстрее. Я не вижу другого выхода.
На мой взгляд, все это было очевидной западней, но она ничего не замечала. Комедия была тщательно продумана - вплоть до выбора часа, когда жертва менее всего в состоянии сопротивляться. Шалиаль с трудом уже сдерживала слезы.
- Есть еще один, - еле слышно пробормотала она, - еще один выход.
Она не поднимала взгляда, а то увидела бы промелькнувшее на лице ее отца выражение хитрого удовлетворения.
- Какой?
Она снова ответила шепотом.
- Зачем? Чтобы раскаяться?
- Чтобы стать жрицей.
Ториан снова застонал.
- Ты действительно это сделаешь? - грозно спросил отец.
Она кивнула.
- Скажи это! Если я поверю твоим словам, я, быть может, и соглашусь.
- Я стану жрицей.
Трое слушателей в хламидах качнулись вперед. Ториан сделал попытку вскочить, и я схватил его за плечо. С таким же успехом я мог бы попытаться уложить дикого быка мухобойкой. Тем не менее он снова плюхнулся на живот не столько, боюсь, благодаря мне, сколько из-за того, что он забыл про толстую ветку над своей головой. Должно быть, удар слегка оглушил Ториана. На время он забыл свой рыцарский порыв и просто лежал, потирая затылок.
Девушка вздрогнула от страха и отвращения, когда трое мужчин шагнули в комнату. Все они были жрецами - безбородые, тучные, с выбритыми головами. Двое - в желтых хламидах, старший - в алой.
Вспышка алого в ночи придавала всей этой милой семейной интриге новую окраску - тут был замешан Балор. Все сходилось. Девушка в мольбе запрокинула голову, и эта поза лишь усилила мое ощущение, что я видел ее раньше. Если я видел ее во сне, я не помнил из этого сна больше ничего.
- Вы слышали, ваше святейшество? - спросил отец.
- Мы слышали, - ответил Алая Хламида. - При встрече со старшим жрецом, детка, положено преклонять колена.
- Это же была ловушка! - свирепо прорычал Ториан.
- Разумеется. Молчи.
Девушка опустилась на колени. Старший жрец был приземист и до невозможности толст.
Он возложил ей на голову свою пухлую руку и заговорил писклявым голосом евнуха:
- Шалиаль Тарпит, ты по собственной воле изъявила желание пойти в служение к святой Майане. Великая Матерь приветствует тебя и прощает тебе твои прегрешения. Теперь ступай с нами, и да пребудет с тобой ее благословение. Он усмехнулся.
Ловко проделано, подумал я. Ее просто вынудили это сказать. Интересно, кто же он, ее так и не названный любовник?
И еще интересно, что должен делать во всей этой истории я, если уж на то пошло?
Шалиаль не пыталась сопротивляться. Выходя из комнаты в сопровождении двух желтых хламид, она держала голову высоко, не глядя на отца. Она знала, что ее провели, и знала, кто это сделал. Знала она и то, за что, хотя мне это было неизвестно.
Тарпит остался наедине со старшим жрецом. Они улыбнулись друг другу.
Очень ловко проделано.
Даже если Тарпит один из главных людей в городе - а похоже на то, - что за уровень должен быть у этой интриги, чтобы вытащить главного жреца из постели посреди ночи для того лишь, чтобы посвятить молодую женщину в жрицы? Тарпит спокойно посмотрел на гостя, повернулся и скрылся из вида. Довольно скоро он вернулся с двумя полными кубками и протянул один жрецу.
- Да хранят боги этот дом, - произнес жрец.
- Мне кажется, ты мог бы отпустить нам все грехи. Я ведь делал все это без особой охоты, ваше святейшество! - Тарпит одним глотком опорожнил свой кубок.
- Еще бы! Да, тебе уготована ужасная роль. Но побуждения твои чисты. Ты всего лишь исполнил свой отцовский долг. Тебе не в чем раскаиваться, сын мой. - Толстяк в задумчивости отхлебнул из кубка. - Так в твоих утверждениях не было правды?
- Конечно, нет!
Даже на расстоянии я унюхал ложь, и, несомненно, это не укрылось от внимания жреца. Он наморщил лоб - казалось, даже бритый затылок собрался складками.
- Разумеется, в таких случаях, - произнес он масленым голосом, принято делать небольшие приношения. - Он снова усмехнулся и протянул пухлую розовую руку. - Так, небольшой сувенир?
Купец нахмурился, но нехотя снял с шеи одну из толстых золотых цепей и повесил на протянутые в ожидании пальцы. Рука жреца не пошевелилась в ожидании большего.
- Условия были оговорены заранее, Нагьяк!
- Меня положено называть "ваше святейшество". На худой конец - "отец". Пальцы продолжали ждать.
Похоже, купцу легче было смириться с потерей дочери, чем имущества. Он вспыхнул от ярости.
- Что проку тебе в золоте? Зачем кастрату позолота?
Глаза жреца почти скрылись в складках жира.
- Не забывай, с кем разговариваешь, сын мой. - Высокий голос зазвучал пронзительнее.
- Сам не забывай! Я возглавляю гильдию купцов города, Нагьяк. Мы помогли тебе возвыситься, мы же можем и скинуть тебя!
- Не думаю. Нет, право, не думаю. Это в высшей степени невероятно. Улыбка жреца привела бы в ужас даже крокодила, но золотая цепь все же скрылась в складках хламиды.
Тарпит не сводил с него пристального взгляда. Мне редко приходилось видеть заговорщиков, относившихся друг к другу с такой враждебностью.
- Когда же? Как скоро?
Нагьяк пожал пухлыми - ни дать ни взять две подушки - плечами.
- Не печалься так, сын мой! Я согласен с военачальником Арксисом: у нас есть еще немного времени. Я полагаю, что этот хитрец хочет собрать все форканские орды у наших ворот. - Он визгливо хихикнул. - Ведь так мы сможем разделаться с ними разом, когда Балор поведет нас в бой, не так ли?
Купец уже повернулся, чтобы выйти из комнаты, но, услышав это, задержался. Теперь его возбуждение казалось более искренним, чем прежде, когда он обрушивался на свою дочь.
- Сорок лет! Сорок лет требуется на то, чтобы вырастить оливковое дерево! Видел ли ты дымы на востоке? И ведь я не один в таком положении, Нагьяк! Половина семей в городе разорена, а вы тут топчетесь в нерешительности!
- Половина семей? - надул пухлые губы жрец.