Лает на него, рычит…
Пронька ел, пил, впрочем, всего понемножку, вяло. Да и пользы на грош.
Он оставался все тем же зеленым, скучным и смотрел на меня равнодушно своими большими, темными, немигающими глазами.
Раз только удалось мне вызвать на лице его улыбку, когда петухом над ним заорал и захлопал руками.
Родное услышал.
Три дня возился я с ним.
На четвертый он повернулся ко мне боком, как бы махнул на меня, затейника-барина, рукой: «Не с того, дескать, конца начал», и уснул с оловянным петушком в руке на веки вечные…
– Ну и ревел же я над ним! Как дура какая! – закончил он…
Самовар допевал на столе свою песенку.
За окном металась вьюга…
Клоун Икс, старый знакомый мой, покидал завтра наш город, и мы коротали последний вечер.
Номер, занимаемый им в лучшем отеле, был теплый, уютный, как каюта изнеженного лейтенанта на военном судне. На столе позванивал чистенький никелированный самовар, поблескивая сквозь решетку внизу рубинами угольков.