— Мы слышали о многих чудесах, привезенных посланцами с неба, — проговорил де-ме-Холмур. — Я чувствую, что ты хочешь сказать, Шангрит, но ведь ты не думаешь, что они продадут нам это удивительное судно.
— Никогда, — произнес посол. — Мне неоднократно говорила мойт
Порлезмозмит, что они могут вступать с нами только в очень короткие, ограниченные контакты и что их законы запрещают продавать совершенные приборы и инструменты, которые они привезли с собой.
— Ну, в этом нет никакой выгоды, — пробормотал один из членов Занура.
— Эти пришельцы нам действительно чужие.
— Вновь прибывшие, которые похожи на нас, — продолжал посол, — ученые, а не купцы. Они хотят изучить каньон Баршаягад, в колыбели которого протекает наша река Скар.
— А в этом уже есть определенный смысл, — отреагировал де-ме-Холмур.
— Хорошие знания всегда полезны. — Он сделал знак, призывающий духа знания и понимания, но в конце концов все же вынужден был спросить: — А что думаешь ты, Шангрит?
— Эти пришельцы с неба еще мало знают о нашем мире. Им не известно о том, что лежит за пределами дельты, несмотря на все их познания. Они не знают, как может вести себя Скар, или Хотиек, или Оранг, или иные меньшие притоки. Не знают ничего о тех, кто живет в каньоне. Им будут нужны проводники.
— А! — На лице де-ме-Холмура отразилось понимание. — Им понадобятся дружественно настроенные местные жители, которые будут показывать им куда идти.
— Да, показывать куда идти!
— А мы, правители По-Раби, как хорошие друзья, должны подобрать желающих им помочь.
— Любым путем, — подтвердил Шангрит.
— А откуда нам знать, захотят ли эти странные чужаки совершить путешествие вверх по Скару, дальше города Ибе? — поинтересовался один из зануралов.
— Это нам пока неизвестно, — признал Шангрит. — А как выведать намерения чужаков? Однако, если они так похожи на нас внешне, как об этом говорит посол де-Келхуанг, кто скажет, что их мотивы отличны от наших? -
Он отвернулся от стола. — Вы не имеете представления о том, насколько далеко вверх по реке они собираются двигаться, Келхуанг?
— Нет. Мойт-жук ясно об этом не сказала. Она говорила только о далеком путешествии, конечно, дальше, чем город Ибе.
— Тогда наш путь ясен, зануралы. — Де-ме-Холмур наклонился вперед, чтобы подчеркнуть то, что выражал словами и жестами. — Мы должны сделать все возможное и убедить этих пришельцев в своем хорошем отношении к ним, чтобы они приняли помощь от нас, жителей По-Раби.
— Предположим, они ее примут, — сказал другой член Занура. — А если они не захотят отправиться в район наших устремлений? Что, если они достигнут Кеккалонга и сочтут, что дошли уже достаточно далеко?
— Тогда, возможно, — тихо проговорил Шангрит, — нам удастся убедить их дать нам попользоваться этим чудесным средством передвижения. Я уверен, что красноречивый Рор де-Келхуанг использует весь свой ораторский талант, чтобы обеспечить выполнение того, что нужно Зануру.
— Я, конечно, предприму все возможное. — Посол сделал замысловатый жест, чтобы призвать на помощь духов всех великих дипломатов прошлого.
Затем взглянул в сторону, где серебристо мерцал чистый сунит. — Однако прежде, почтенные, я бы хотел, чтобы вы объяснили мне суть моей миссии. Я не ошибусь, если сочту, что она как-то связана с тем необычайным богатством, которое находится в центре зала, рядом с телом умершего мая?
— Вы не ошибетесь, — кивнул де-ме-Холмур. — Садитесь.
Показывая жестами, что он благодарен за такую честь, де-Келхуанг сел за стол, а Шангрит стал рассказывать ему о событиях этот утра.
Последующие обсуждение и выработка планов длились до вечера. Дневная жара сменилась жарой ночной, а Занур все продолжал свое затянувшееся заседание.
Служащие и стража шушукались и недоумевали, а правители По-Раби все оставались в зале.
Только тогда, когда рано утром они наконец разошлись, кто-то позаботился прислать слуг, чтобы те убрали окоченевший труп купца и путешественника Брила де-Панлтатола, имя которого вскоре предстояло увековечить. Куда большее внимание уделили тому, чтобы соответствующая доля наследства Брила была препровождена в казну города. Еще больших усилий и хитрости нужно было для выполнения, казалось, невозможной задачи
— передачи Зануру По-Раби остатка его наследства.
2
Этьену Редоулу надоело измерять скорость течения, надоело брать образцы со дна реки. Наблюдения за приливом и отливом на песчаных и илистых отмелях больше не интересовали его, потерял Этьен интерес и к тому, как анализатор выдавал графики минерального состава пород. Но больше на станции делать было нечего.
Они ждали разрешения местных властей начать путешествие вверх по течению реки, казалось, уже целую вечность. Тем, кто говорил о непреодолимой бюрократии в совете по делам науки и исследований
Содружества, нужно было бы раз в жизни соприкоснуться с византийскими уловками маев Тсламайны. Местонахождение станции между соперничающими городами-государствами По-Раби и Лосити еще больше мешало получить необходимое разрешение.
Однако нельзя было слишком настаивать. В том, что касалось миров класса 4Б, политика Содружества была очень строгой. Порлезмозмит, возглавлявшая станцию, сочувствовала бедам Редоулов, но не до такой степени, чтобы нарушать распоряжения. Поэтому комара, состоящая из мужа и жены, сидела, обливаясь потом, и ждала.
Этьен оставался на лестнице достаточно долго, чтобы отрегулировать термодатчик на своей трикотажной рубашке и шортах. Микроскопические охлаждающие элементы, вплетенные в материал, тщетно пытались освежить его кожу. Этьен взглянул на миниатюрный дисплей, укрепленный на запястье. Был довольно умеренный полдень, температура около пятидесяти градусов, а влажность всего девяносто процентов. Ему вдруг захотелось оказаться в прохладе их кают, на верхней платформе станции.
Транксы считали, что температура несколько высоковата, но им нравилась влажность. Вот почему они были выбраны для работы на единственном форпосте Содружества. Здесь они чувствовали себя почти как дома. Для людей же это место было просто невыносимо.
Вообще эту планету надо было назвать Планетой Страданий, подумал
Этьен. Но ее назвали в соответствии с геологическими особенностями. Именно геология, единственная в своем роде цивилизация, созданная здесь, была причиной того, что Этьен и его жена Лира взялись выполнить бесконечное число заявок и выдерживали невыносимую жару, чтобы быть первыми учеными
Земли, которым разрешено работать за пределами форпоста. Во всяком случае, так было бы, если бы местные власти наконец разрешили им предпринять экспедицию вверх по реке. Пока этого не произошло, они оставались привязанными к станции. Они провели месяцы в ожидании разрешения, бесконечные дни в борьбе с ужасной жарой и влажностью, которые лишали их первоначального энтузиазма. Лира держалась лучше, переживая ежедневные разочарования, но и она уже начинала сдавать.
Этьен заставил себя думать о Тсламайне так, как она выглядела с высокой орбиты. Ее успокаивающий вид напомнил ему, почему они явились в мир, который те, кто открыл его, назвали Хорсея [от слова «horseye» (англ. ) — включение пустой породы в руде]. Лира, правда, предпочитала местное название — Тсламайна, но новое название, безусловно, подходило больше.
Давным-давно планета столкнулась с внушительного размера метеоритом.