Сын главы местного похоронного агентства Франц Голланд лучше всех подходил под эти строгие стандарты. Даже будучи подростком, Франц уже обладал отличными манерами, был вежлив и предупредителен, и Квинни, переняв практичную сметку отца, понимала, что в бизнесе, которым он будет заниматься, покупатели не переведутся никогда. "Это как туалетная бумага", - как-то с полной серьезностью пояснил Франц. Люди всегда будут нуждаться в его услугах. Квинни могла бы сказать: "Хорош бизнес - дерьмо да смерть!", но даже тени такой мысли не появилось на ее лице. Они поженились через два года после школы. И очень скоро Квинни сделала так, что стала просто незаменима в фирме "Борнли и Голланд", выполняя всю работу, связанную с заполнением счетов, их отправкой и регистрацией заказчиков. Практичность, унаследованная ею от Альберта Мартина, дала свои плоды.
К 1980 году, когда их браку должно было исполниться тридцать лет, Франц Голланд уже не мог представить, чтобы работа похоронного бюро обходилась без жены, целый день находящейся в конторе. И поэтому странное поведение Квинни в последнее время вызывало еще большее беспокойство.
Он мог найти необходимые документы, но обычно это дважды в день делала жена, и сейчас Франц с трудом соображал, где лежат необходимые каталоги и счета.
В течение тринадцати дней Квинни не занималась ничем, кроме того, что смотрела телевизор. Она даже не одевалась. Утром, просыпаясь, она шла в ванную, чистила зубы, а потом включала старенький телевизор в спальне. Садилась на постель и сходила с ума - так, во всяком случае, воспринимал это Франц. Тринадцать дней назад все началось с того, что она заговорила с Томи Брокау, потом заспорила с появившейся на экране Джейн Поли и вновь повеселела, когда началась передача, где принимала участие Джейн Шэлит. Она беседовала со всеми людьми, появляющимися на экране телевизора. Квинни не просто обращалась к Томи Брокау и Вальтеру Кронкиту, Теду Коппелу и другим людям, чьи лица круглые сутки заполняли экран, - она вела с ними беседы.
Когда ведущий программы "Сегодня" сказал: "Сегодня многие люди испытывают материальные трудности частично из-за довольно высокой платы за обучение детей в колледжах и университетах", то Квинни взволнованно ответила: "О, я не знала этого, Томи! Что ж, я, кажется, начинаю понимать, что все эти колледжи приносят не одну лишь пользу!" И так продолжалось целыми днями. Поначалу Франц думал, что Квинни просто разыгрывает его, но она не прекращала это занятие, и он стал понимать, что жена сошла с ума: что еще можно сказать о женщине, которая принимает изображение в телевизоре за настоящего, живого человека?
Квинни даже не ела. Он приносил ей сандвичи, подымаясь в их спальню, расположенную на втором этаже похоронной конторы; жена смотрела на него совершенно отсутствующим взглядом, говорила: "Спасибо, дорогой" и возвращалась к беседе с Картером Олдфилдом из передачи "Папа с тобой". Сандвичи сохли на тарелке целый день, и в шесть часов, когда Франц приносил ей суп, он убирал их. Она пила "Таб", или "Мелло Елло", или еще что-нибудь, что рекламировалось с экрана. Эти тошнотворные безалкогольные напитки были, по-видимому, единственным, что поддерживало в ней жизнь.
Квинни сидела наверху совершенно отсутствующая, словно загипнотизированная, а Франц в это время обслуживал посетителей, которых сейчас стало больше, чем обычно.
Часто, проходя через нижние рабочие помещения, намного более просторные, чем их квартирка на втором этаже, он слышал позывные передач, которые сейчас смотрела Квинни.
Когда раздавалась веселая песенка "Красный Роб, Роб, Робин ищет Боба, Боба, Боббина...
", значит, в следующие шестьдесят минут жена погрузится в серьезный диалог с Картером Олдфилдом; знакомые такты "Да-да-да, да-да-да, ДУМ" означали, что пришло время передачи "Я люблю Люси".
Раньше Франц никогда не замечал, что звуки из верхних комнат слышны внизу. Он обратил на это внимание только тогда, когда водитель морга доставил тело Десмонда О'Хара к заднему входу. Они положили тело в комнату предварительной обработки; Франц подписал необходимые документы и уже шел с водителем к выходу, когда раздались знакомые звуки "Красный Роб, Роб, Роб...". Шофер расхохотался и, заметив удивление Франца, пояснил: "Что ж, "Папа с тобой".
Разве не так?"
За все прошедшее время Квинни обратилась к мужу лишь дважды. Один раз в конце самого первого дня помешательства. Она поднялась с кровати, отставила тарелку с супом и, обратившись к Джону Карсону, сказала:
- Да, Джон, вы правы, эти люди в Голливуде - просто банда болтунов. - И выключила телевизор. Потом она вновь легла рядом с взволнованным мужем. Ох, Франц, ну я сегодня и насмеялась.
Вторая фраза прозвучала на четвертый день болезни; услышав ее, Франц подумал, что, может быть, именно в этом и кроются причины такого состояния жены. Он принес ей очередные сандвичи - салат из тунца на белом хлебе - и стакан "Таба". Она оживленно беседовала о проблемах феминизма с какой-то актрисой мыльных опер, которую Франц не узнал. Квинни говорила:
- Мне кажется, что вы не понимаете, как должна в таком случае повести себя женщина? дорогая. - Жена обернулась к потрясенному Францу, и ее лицо на мгновение задрожало, как будто мелкая рябь прошла по воде.
- Я рада, что у нас не было детей, - сказала она обычным своим голосом, - все эти бедные утопившиеся дети... несчастные малыши. Я рада, что мы с тобой бездетны.
Франц Голланд считал, что, вполне возможно, и он скоро последует за женой по пути сумасшествия. Казалось, что с тех пор, как Пэтси Макклауд упала в обморок в комнате для церемоний, все вокруг становилось темнее, темнее и темнее... Погибли все пожарные, и действительность стала какой-то не правильной, не такой, как была всегда. Каждый день количество похорон возрастало - росли заказы и уже приходилось составлять расписание. Это было как в Джонстоне! Точно. Не было такого владельца похоронной конторы, включая его самого, который не был бы пленен Джонстоном и теми техническими проблемами, которые там возникли. И вот уже он, Франц Голланд, пытается сам решить эти задачи в Хэмпстеде!
Он все еще помнил хорошенькую девочку Тейлора, Пэтси Макклауд - так сейчас ее зовут, помнил, как она открыла от ужаса рот, помнил сумасшедший взгляд и крик: "Не прикасайтесь ко мне!", словно он превратился в какое-то омерзительное существо. Его чувства были оскорблены.
Франц Голланд принадлежал к тем мужчинам, которые с большим почтением, почти с самолюбованием относились к собственной внешности. И то, что Пэтси так кричала на него, - да и выражение ее глаз - для него было равносильно удару ножом по горлу. И именно с этого дня, с того момента, как он спрятался за углом комнаты для церемоний, когда она звала на помощь друзей, он начал больше, чем обычно, беспокоиться о сохранности вещей на первом этаже конторы.
И хотя Квинни была бухгалтером, но и Франц отлично знал, во что вложены основные деньги - в нижние комнаты похоронной конторы. В вестибюле стояли античный стол, купленный еще его отцом перед Первой мировой войной, китайские напольные вазы - сейчас их цена возросла настолько, что сердце Франца останавливалось каждый раз, когда он стирал с них пыль, маленький восточный ковер, тоже купленный отцом Франца и, невзирая на свои размеры, невероятно ценный. Комнату, расположенную позади вестибюля, украшал персидский ковер. Все эти прекрасные, дорогие вещи начинали тревожить Франца с того момента, как он ложился в постель. Ему слышался скрип дверей, мягкие шаги около лестницы.