И, миновав лесок, явились они на самый край света, и лбами уперлись в небесную твердь.- Стой! - скомандовал Старейшина. - Дальше не пойдем! Привал!- Вот, не вовремя подвернулась! - топнул ногой разгоряченный ратными успехами Шпутька-Боксер. - Стоит здесь, понимаете ли!.. Кто она есть такая, чтоб не пущать нас дальше? Подумаешь, твердь!.. Дави ее, ребята!- Погоди-погоди, - остановил его Старейшина. - Нахрапом-то - негоже. Все-таки небеса... Как ни крути, материал тонкий, поди, хрупкий...- Да чего там! - закричали все. - Дрянь всякая на пути станет, а мы жалеть?! Разнести к чертовой матери!Но, как ни долбили они твердь, как ни швыряли в нее камнями да дубинами, никакой, даже самой захудалой трещинки не получилось.- Не дается... - вздохнул устало Старейшина. - Не пройти ее, видно. Ну да ведь - на низком уровне работали, у основания, можно сказать! Слушай, Гуска, вот тебе приказ: рисуй немедля лестницу на небо!Гуска вытащил из кармана уголек и быстро - раз, раз! - начертил на небесной тверди ступеньки.Взбежали по ним арретинцы и принялись звезды хватать.Каждую они пороли хорошенько и вешали на место. Гуска незаметно подрисовывал новые, и они шли в дело.А потом поймали Луну и пробуравили в ней дырки всякие, обломали ей дубинами бока, а Тимка-Летун под горизонт за Солнцем нырнул, выволок его и всего оплевал, так что пятен на Солнце осталось видимо-невидимо.После этого все спустились на землю и отдубасили усердно небесную твердь звезды так и зазвенели, а Луна и Солнце, сойдя со своих траекторий, столкнулись, разлетелись и сгинули с глаз долой.Тогда арретинцы расстелили одеяла, развели костер и устроили пир в честь уходящего воскресенья.Ели, пили и рассказывали умные скабрезные анекдоты.Затем погорланили песни, какие кто знал, и вновь от души попинали небесную твердь.Тут-то и случилось невероятное, такое, о чем никто и не помышлял.Вдруг то ли кулак какой из тверди народился, то ли смерч под куполом прошел, но - все одно: что-то невиданное и неслыханное так арретинцам двинуло под зад, таких оплеух надавало, что Старейшина пал ничком, чуть с жизнью не распростясь, Аришка-Трус, который было осмелел совсем, поскольку и сам на Луне зазубрину оставил, пробежал, объятый ужасом, на четвереньках тридцать три и три десятых метра, а все остальные, хором взвыв, зажмурились и оцепенели.- Ишь как... - сказал Старейшина, с трудом вставая.И в ту же секунду сила неистовая снова прошлась, будто играючи, по загривкам, задам и носам арретинцев, отчего те, даже пикнуть не успев, кубарем промчались до самой деревни, ободрав бока о каменистые холмы и колючие кустарники, и распластались наконец, под громкие причитания жен и вопли перепуганных детишек, посередь самой базарной площади, что напротив кабака.- Ишь ведь - как... - повторил Старейшина, едва дух переводя.- И нас вздули... Что же ты, Гуска, на картине про это - ничего?..- В правоту нашу верил, - вздохнул Гуска-Рисоваль-щик. - Правдолюб я большой, реалист.- В правоту... - кивнул уныло Старейшина, и вдруг лицо его разом просветлело. - Ах, глупцы мы, бараньи головы! - сообщил он вдохновенно. Ну, конечно же, мы правы были! Отлупили нас - вот и вниманье! Без вниманья - какой мордобой? Теперь небось на каждом углу будут нас поминать!Никому из арретинцев в голову такая шальная мысль не приходила.Однако железная логика Старейшины поразила всех - и вправду ведь, отрадно получается...Тогда все повскакали с земли, взвились дружно в воздух, хохоча и охая одновременно, а Зуська-Музыкант забил в барабан, и Фимка-Трепач заорал, заходясь:- Женщины и дети! Слушайте Фимку-Трепача! Исколотили мы Вселенную - и нам досталось! Хорошо-то как! Заметили нас, значит, не обошли стороной! Не упустили мы своего дня. И впредь, и впредь!..