В «Вестнике южной оконечности Северного полюса», солидном географическом еженедельнике, «Зайчик» произвел такое потрясающее впечатление, что престарелый редактор впал в обморочное состояние, а придя в себя, сказал поэту:
— Благодарю вас от имени всех честных любителей полюса.
Дали большой аванс.
Незначительная заминка произошла лишь в редакции бюллетеня «Успейте застраховаться». Однако моментально выяснилось, что машинистка ошибочно вместо «полис» написала «полюс» и поэт, провожаемый сотрудниками редакции, сел в автомобиль и уехал домой.
Поэт заслужил свой отдых.
— Ах, дети, дети! — сказал поэт, наполняя бокал шампанским. — Пью за ваше здоровье, дети! Живите, дети! А с вами, бог даст, не пропаду и я…
1927
Юморист физикевич
Исповедь редактора
Я знал его еще тогда, когда он добывал хлеб прямым и честным путем — стихами.
В те времена он был милым, застенчивым юношей. Принося в редакцию стихи, он мялся и лепетал что-то насчет метафор. Тогда он сознавал свою вину перед человечеством и старался загладить ее хорошим поведением. Каюсь. Я первый толкнул его на трудный, тернистый путь, который…
— Послушайте, — сказал я ему тогда, — неужели вам не надоели стихи?
Он оглянулся. В редакционной комнате, кроме нас, не было никого.
— Надоели, — прошептал он.
— Вот видите. Зачем же вы их пишете?
— А что же мне писать?
«Да ничего, черт возьми, не писать!» — хотел воскликнуть я, но, посмотрев на большие красные уши поэта, осекся.
— Пишите, знаете ли… гм… это самое. Понимаете?.. Веселое. Выдумывайте каламбуры… этакие… гж… словообразования…
— Словообразования? — оживился он. — Так, так… Понял я вас… А-а-а… скажите, за эти самые словообразования платят?
— Разумеется. Если хорошие. Словообразования.
Глаза поэта загорелись хищным блеском. Он вскочил со стула и, пробежавшись по комнате, выпалил:
— Среднее слово образование или высшее? Я скоро слово образуюсь и, если ты, слово образина , мне не веришь, я тебя живо слово образумлю …
— Талант! Положительно талант! — сказал я, слегка опешив от неожиданного перехода «на ты».
С поэтом делалось что-то странное. Он носился по комнате, переворачивая мебель и дергая руками, как веревочный паяц.
— Вот. Слушай, — сказал он наконец.
Совет редактора — заданье.
Добьюсь победного венца.
Я здесь словообразованье
Сказал для слово образца .
Бейте меня! Я дал ему по рублю за строчку. Получая деньги, он вяло сказал:
— За ажурную строчку гони деньги на бочку.
Когда он ушел, я тяжело задумался.
Он начинал мне тихо надоедать. Отношения наши постепенно стали приобретать температуру Северного полюса.
— Дай р-р-й гав, гав,гаванс! — сказал он устало.
Я развел руками.
— Денег нет.
— Р-редактор! Не ври, д'актор! А то ты принесешь мне вред, актор!
— Вы состоите поэтом?
— Поэтом.
— Поэтому я не дам вам денег, — сострил я, на всякий случай отодвигая подальше тяжелое пресс-папье.
— Остришь? Остри.
Он махнул рукой и без всякого воодушевления добавил:
— Ос тридцать рублей гони.
— Что нового? — осторожно спросил я. — Пишете?
— Пишу. Пью коньяк пи Шустова . Написал про Пуанкаре. Хочешь? Вот.
Собрав войска свои в каре
И прицепивши танк к штиблету,
Кричит бандит Пуанкаре:
Карету мне, пуан карету!
— Нравится?
— Гм… Не актуально.
— Значит, делотабак туально. Так… Понял я вас. Может, хочешь про Ллойд-Джорджа? Например, — целлу ллойдджоржик … Или про Чембер ленские прииски, то бишь происки… Или…
— Я спешу на заседание.
— Засе либердание …
— Вы мне надоели!
— Канада ели, в Канаде ели,надоели менты платить. Плати елименты, редактор!
— Пустите меня, ч-черт, я позову милицию.
— Ваше ми лицо мне з наркомо …
— Вон!!! — гаркнул я.
Он захохотал.
— Теле вон , ха-ха-ха, пикса вон , ха-ха, Джойс вон , Хикс, хи-хикс, хи-хи-хи-хикс, х игрек , хи зет , хи клозет … хо-хо-хо…
Я не видел его года два. Говорили, что он стал пить и оскорблять знакомых. Его несколько раз били за неприличные извращения чужих фамилий. Жена убежала от него к какому-то помощнику прокурора. Он крикнул ей вдогонку:
Жена бежала к прокурору,
Но прокурор не будет впрок.
И, не найдя в нем прок опору ,
Она получит прок урок .
Передавали, что обиженный прокурор возбудил против него уголовное преследование по обвинению в физическом и психическом насилии над русской грамматикой.
Последняя наша встреча произошла на вокзале. Был январь. Мороз достигал тридцати градусов.
Он шел по платформе в сопровождении плечистого малого в дворницком фартуке с бляхой. Он был без пальто, в аккуратно выглаженном костюме. Галстука и шляпы не было. К ворсу пиджака прилипла большая соломинка.
— А я на дачу! — воскликнул он широко, по-детски, улыбаясь.
— Ну, что вы, милый, — сказал я, пожимая его холодную вялую руку, — какая может быть дача в январе месяце?
— Они-с на Канатчикову дачу, — почтительно сообщил детина в фартуке.
— Ну да. В Канаду. НаКанад чикову дачу, Шпа-гатчикову незадачу, неудачу, удачу…
— Идем, что ли! — сказал детина.
— Не пойду-у-у!!! Не пой дуплетом в угол!.. Р-р-р-анга, нга…
Поэта стали вязать.
— Я изобрел Сатурн!!! — крикнул он, отбиваясь изо всех сил. — Не плюйте в сат урну!..
Больше я его не видел.
1927
Даровитая девушка
~Сколько их, куда их гонят…
А.С. Пушкин
Часто, глядя на студента Хведорова мерцающим взглядом, Кусичка Крант говорила:
— Знаете, Хведоров, я решила посвятить кино всю, всю жизнь.
— И напрасно, — угрюмо отвечал студент, — всю жизнь — это очень много. Посвятите ему лет десять — пятнадцать, а больше не посвящайте.
— Нет. Вы все шутите, а я серьезно. Я создана для экрана. Не правда ли, у меня фотогеничное лицо?
— Фотогеничное-то оно фотогеничное, только что от того толку, раз на нем бороды нет.
— К-какой б-бороды?
— Обыкновенной. Из волос. Теперь, я слышал, фотогеничные лица без бороды не в ходу.
Кусичка Крант морщила малообещающий лобик и задумывалась. Потом облегченно вздыхала.
— Так то у мужчин. А я женщина.
— У женщин тоже. Я знаю. Мне один король режиссеров говорил. Ей-богу.
— Нет. Вы все шутите, а я серьезно… Вы, Хведоров, не любите кино. Это ужасно.
— Не люблю, Кусичка. Уж такой я человек. Бесчувственный. Горбатого, как говорится, могила исправит.
— Как это исправит горбатого? Разве горб у горбатого можно исправить?
Студент Хведоров пристально смотрел на Кусичку Крант. Ее глаза честно и доверчиво смотрели в студентовы — лживые и хитрые.
— Видите ли, этот способ лечения горбатых граждан ведет свое начало с одиннадцатого века. Делается это очень просто. Роют яму. Потом сажают в нее горбатого человека и засыпают землей. Через недели две яму разрывают и вынимают оттуда пациента. И что же? Горба и в помине нет.
— Вы шутите!
— Серьезно!
Когда Кусичка окончила киностудию, ее жизнь резко изменилась.
Кусичка вставала в шесть часов утра и отправлялась на кинофабрику. Возвращалась поздно вечером усталая, голодная, но торжествующая.
— Ну, как ваши дела? — спрашивал Хведоров вежливо. — Снимаетесь все?
— Еще как.
— Небось от этих «сатурнов» глаза болят?
— Каких там «сатурнов»?! Вы с ума сошли! От юпитеров. Нет, не болят. Привыкла.
— Hу, как там на фабрике? Хорошо?
— Ого!
— Кадры большие?
— Ничего себе. Спасибо.
— Диафрагма не побаливает?
— Вы с ума сошли! Вы знаете, что такое диафрагма?
— Не знаю.
— То-то. Раз не знаете, не говорите.
— Я ничего такого не говорил… Ведь я, собственно говоря, не питаю против диафрагмы никакой вражды.
— То-то.
— А режиссер хороший?
— Ничего себе.