И не переставайте рассыпаться в извинениях перед фараонами, пока эта группа будет туда добираться. Не забывайте: они оба из ОСК.
– Спасибо, Грета, – произнес Хебстер, переходя на неофициальный тон, как только они остались одни. Он плюхнулся в кресло за письменным столом и принялся усиленно отдуваться. – Наверное, существуют все же более легкие способы заработать лишний миллион.
Мисс Зайденхейм взметнула брови – верх достижений современной косметологии.
– Или стать абсолютным монархом внутри избранного всем человечеством парламента.
– Если у людей хватит терпения подождать еще совсем немного, – ленивым тоном, как о само собой разумеющемся, поведал ей Хебстер, – то я стану и Объединенным Человечеством, и современным всемирным правительством, и всем остальным вместе взятым. Еще год‑другой, и так оно и будет.
– А вы не забыли о некоем Вандермеере Демпси? Его горлохваты тоже хотят занять место ОЧ. Не говоря уже об их впечатляющих планах в отношении вас. А их так много, просто ужасающе много!
– Они меня не тревожат, Грета. От «Человечества превыше всего» даже духу не останется за один вечер, стоит только околеть этому одряхлевшему демагогу старой закалки. – Он ткнул пальцем в клавишу интеркома. – Обслуга! Обслуга, группа, которую я переправил вниз, уже в безопасности?
– Пока еще нет, мистер Хебстер. Но все идет как намечено. Мы загнали кабину с группой на двадцать четвертый этаж и заставили фараонов пешком топать вверх по черной лестнице. О, мистер Хебстер, ох уж эта Особая Следственная Комиссия! Мы беспрекословно выполняем все ваши указания и все такое, но никто из нас не хочет нарваться на неприятности, а их не оберешься, если ОСК серьезно за нас возьмется. Согласно недавно принятому закону, противодействие ей рассматривается как тяжелейшее преступление и карается примерно так же, как умышленное убийство.
– Не беспокойтесь. Еще никогда Хебстер не давал в обиду никого из своих служащих. «Босс все уладит!» – вот здешний девиз. Позвоните мне, как только надежно упрячете перваков и будете готовы отвечать на вопросы фараонов.
Он снова повернулся к Грете.
– До своего ухода обязательно отпечатай расшифровку и передай ее лично в руки профессору Клейнбохеру. Он считает, что ему, может быть, еще удастся разобраться каким‑то образом в этом гоготе и хрюканье.
Мисс Зайденхейм понимающе кивнула.
– Жаль, что вы не пользуетесь современной звукозаписывающей аппаратурой вместо того, чтобы заставлять меня корпеть над этой допотопной тарахтелкой.
– Я тоже очень сожалею. Но этих перваков хлебом не корми, только дай им возможность мысленно поковыряться в аппаратуре, чтобы заколдовать ее – если, конечно, она не предназначена для передачи пришельцам. У меня здесь была уйма всякой аппаратуры, пока вся она не поломалась во время моих бесед с перваками. Вот тогда‑то я и решил, что единственное решение проблемы – это выполненная человеческими руками стенограмма. Хотя не исключено, что и стенограммы когда‑нибудь кто‑либо из перваков испаскудит.
– Весьма вдохновляющая мысль. Я должна хорошенько ею проникнуться, чтобы помечтать о такой возможности как‑нибудь в одиночестве холодным вечером. Однако пока мне не на что жаловаться, – пробормотала она, проходя в свою собственную комнатушку. – Как раз колдовство перваков и позволяет мне настолько хорошо зарабатывать, что я могу не отказывать себе в приобретении всяких ярко сверкающих штуковинок, которые мне так нравятся. Именно колдовство перваков и создало весь этот бизнес.
Но это было не совсем так, напомнил себе Хебстер, сидя в ожидании сообщения по интеркому о благополучном прибытии своих недавних гостей в одну из недоступных для фараонов лабораторий.
Но это было не совсем так, напомнил себе Хебстер, сидя в ожидании сообщения по интеркому о благополучном прибытии своих недавних гостей в одну из недоступных для фараонов лабораторий. Примерно девяносто пять процентов активов «Хебстер секьюрити» своим происхождением имели различные технические новинки, которые удалось выторговать у перваков при заключении самых различных и, как правило, совершенно невообразимых сделок, но фундаментом всего этого благополучия служил небольшой инвестиционный банк, унаследованный Хебстером от отца еще в дни Полувойны – в те дни, когда пришельцы впервые объявились на Земле.
Ужасающая мощь интеллекта крошечных точек, вихрем кружащихся внутри разноцветных сосудов самых причудливых форм размерами не больше бутылки, оказалась совершенно недоступной убогому мышлению людей. В течение некоторого времени даже речи не могло быть о каком‑либо общении с ними.
Один юморист тогда заметил, что пришельцы явились на Землю вовсе не для того, чтобы похоронить человечество, завоевать или поработить его. Их миссия куда более смертельно опасна – не обращать на него никакого внимания!
Никто ни тогда, ни даже сейчас не имел ни малейшего понятия, из какого сектора Галактики явились пришельцы. И с какой целью. Никто не знал и общей численности прибывших на Землю инопланетян. Совершенно неясен был принцип действия их нараспашку открытых и абсолютно беззвучных космических кораблей. То немногое, что удалось обнаружить в редких случаях, когда пришельцы снисходили до того, чтобы спуститься с высот своего положения и взглянуть на некоторые стороны человеческой деятельности с безразличной рассеянностью отменно воспитанных туристов, послужило лишь подтверждением такого их технологического превосходства над человеком, которое намного превышало возможности его воображения, как бы лихорадочно он его ни напрягал. В одном из социологических трактатов, недавно прочитанных Хебстером, высказывалось предположение о том, что представления, которыми руководствуются пришельцы, настолько же опередили современную науку, насколько метеоролог, засевающий сухим льдом пораженную засухой местность, опережает первобытного земледельца, трубившего в обращенный к небу рог в отчаянных попытках разбудить вздремнувших богов дождя.
В результате длительных наблюдений было, например, обнаружено, что «точки в бутылках» в своем развитии, похоже, уже вступили в такую стадию, на которой отпала необходимость в изготовлении какого‑либо рода орудий. Они умели, воздействуя непосредственно на материал, придавать ему такую форму и свойства, какие были в каждом конкретном случае необходимы. И даже научились, по всей вероятности, создавать или уничтожать материю, когда им только заблагорассудится.
Некоторые из людей вступили с ними в общение…
И перестали быть людьми.
К наполненным каким‑то непонятным стрекотом и непрерывно мерцающим светом поселениям, организованным пришельцами, стали наведываться самые блестящие умы Земли. Немногие возвращались оттуда с рассказами о смутно воспринимаемых чудесах, повидать которые по‑настоящему им так и не довелось. Из их описаний можно было сделать однозначный вывод о том, что в самые критические моменты им либо отказывали глаза, либо их мысли путались как раз тогда, когда они начинали хоть что‑то понимать.
Другим – таким знаменитостям, например, как Президенту Земли, одному из трижды лауреатов Нобелевской премии, нескольким известнейшим поэтам, – каким‑то образом, по всей вероятности, все‑таки удавалось преодолеть возведенный пришельцами барьер вокруг своих поселений. Однако никому из них не суждено было вернуться к людям. Они так и остались в поселениях пришельцев, разбросанных по всему земному шару в наиболее труднодоступных местах – в пустыне Гоби, в Сахаре, на североамериканском юго‑западе.
Едва ли способные самостоятельно прокормить себя, несмотря на все новообретенные и почти невероятные способности, они с благоговейным трепетом униженно увивались вокруг пришельцев, говоря, по всей очевидности, на некоем человеческом суррогате языка своих повелителей – болезненно морща носы и едва ли не выворачивая наизнанку гортань.