Пусть подавится и Татьяна Викторовна, и та ее племянница, что наверняка встанет за Мишин кульман. Он успел как раз вовремя: опасаясь нападений, БЧР170860-18к уже закрывал магазинчик.
– Слава Императору! – вне себя от радости заорал булочник, увидев непосредственного командира.
– Слава Семье! – скромно ответил Миша.
– Сириус навсегда!!
– Ну ладно, не пугай прохожих. Задержись немного, Костя, дело есть.
– Входи, входи! – Похожий на постаревшего херувима Костя пропустил биорга внутрь и закрыл дверь на засов. – Николай как раз пришел, мы тут с ним это… Зависаем.
– Ага… – кель-фатх-шуршур сдвинул было брови, однако решил не сердиться. Все же они в данный момент законсервированная боевая единица, и должны вести себя как люди. Людям же их возраста и положения свойственно «зависать».
На столе, помимо огурчиков, исходящей паром кастрюльки с картофелем и высокой бутыли с мутным напитком, обнаружилось блюдечко с крохотными окорочками. Это уже всерьез не понравилось Мише.
– Опять лягушки? Послушайте, бойцы: Император доверил вам эти тела не для того, чтобы вы их погубили в мирное время.
– Здравствуй, БЧР130163-65у! – сердечно приветствовал его Николай, последний уцелевший член подразделения. – Слава Императору! Сириус навсегда! Я больше ничего на рынке не нашел… И потом, мы тебя, дорогого гостя, не ждали совсем.
– А я пришел! – Миша сел во главе стола и раздраженно захрустел лягушачьей лапкой. – До чего же эти дикари первый план довели? Лягушек жрут…
– По сообщению правительства, пакет экологических законов уже скоро приведет к значительному снижению демографической нагрузки, и станет легче, – сообщил булочник, усаживаясь рядом. – Проще говоря, скоро людишки повымрут, и всем будет хорошо.
– Они-то могут повымереть, а мы не имеем права! – стукнул по столу Миша. – Приказываю поднять боевой дух!
– Сириус навсегда! – хором рявкнули биорги и действительно приободрились, потому как ослушиваться приказов их модель не умела.
«Счастливые… – подумалось кель-фатх-шуршуру. – А мне вот так приказать некому…»
Рука сама потянулась к нагрудному карману, где лежала бумажка с записанным PIN-кодом. Во время неудачного похода в Москву-0 некий программист Григорий все же исхитрился по просьбе подчиненных взломать мозги кель-фатх-шуршура и отменить приказ вышестоящего командира. Потом Миша, конечно же, приказал им PIN-код забыть, но для себя записал. С этим кодом можно внедрить себе в голову любой приказ, но доверять такое дело двум олухам не хотелось. Мало ли на какую измену пустятся, низшие чины.
– Кстати, – сказал он, когда биорги пропустили по первой за Императора. – Костя, отоварь мне талоны батонами какими-нибудь. Все сразу.
– А нету, – вздохнул Костя, хрустя огурцом. – Муки сегодня вообще не привозили. Распродал вчерашнее, да и то из-под полы: на фига мне талоны? Вот самогону взял, картошки.
– Лягушек я принес, – не к месту встрял Николай. – Меня с завода турнули, так я инструмент прихватил. Продал, правда, по цене лома… А кому теперь отвертки нужны? Уже все что можно, развинтили.
– Молоток надо было спереть, – посоветовал булочник, наливая по второй. – Хороший молоток всегда нужен. Ну, боевые товарищи, за Семью!
– Молоток раньше меня уперли.
Они выпили, и Миша почувствовал, как отчаяние охватывает его душу. Как легко было жить прежде, не помня ничего. Но после пробуждения о звездах уже не забудешь. Пусть Вторжение не задалось с самого начала, пусть просчиталось командование в своих играх с хозами и темными, но как это было славно: шагать навстречу смерти плечом к плечу, славить Императора локоть к локтю!
– Между Сириусом и Семьей перерывчик небольшой! – неумело балагурил Николай, разливая самогонку. – А что лягушки? Ничего, сожрем, не французы чай.
Лягушек под Москвой полно!
– Дурак. Зима скоро… – Миша помакал картошку в соль. – А помните, как у этого программиста, у Гришки, с Пашей и Галей разговелись? Совсем другое было меню. Славно мы тогда законспирировались.
– Хорошие люди, – кивнул Костя. – И место неплохое, эта Москва-0: воздух грязный, а жратвы навалом. Да, нулевой план – это вещь. Между прочим, мне свою земную семью кормить теперь нечем, булочная-то закрывается. Навязались тоже на голову биоргу… Какие будут приказания, командир? Пристрелить?
– Отставить. Мы должны ждать зеленой ракеты на легальном положении.
– Особенно когда холода на носу, – поддакнул Николай. – Меня тоже жена замучила: дочке одежку надо зимнюю, растет, а на какие шиши покупать? Про завод она еще и не знает, я сразу сюда…
– Будем искать выход! – взял на себя ответственность командир.
– Будем! – выдохнул Костя, поднимая стакан, и только Николай успел вставить:
– Сириус навсегда!
Санкт-Петербург-12 октября, деньБухаил отчаянно торговался. Казалось бы: как можно торговаться, даже не переходя к обсуждению условий? Но темный начал с самого начала, с позиций.
– Кто ты такой? – выкрикивал он, бегая на четырех лапах по пещерке, иногда забираясь и на стены. – Хоз! Вы подумайте только: приходит волосатый мужик в черном, гремит цепями и говорит: я хоз! На рынке так права качай!
– Я хоз, – не сдавался Ник-Ник. – И ты знаешь, что это больше, чем человек.
– Да чем же?!
– Я бессмертен.
Глухо захохотал Решето. Пень он или что-либо еще, Ник-Ник так и не разобрался пока, поэтому никак не отреагировал.
– Какой же ты бессмертный?! – подскочил к хозу Бухаил. – На план поднялся, потом еще на один, поиграл с этим дурацким зеркальцем – и уже бессмертный?!
– У нас нет иного пути к бессмертию. – Ник-Ник старался остаться вежливым, хотя очень тянуло схватить эту тварь и вывернуть наизнанку. Тоже мне, Старшие темных! Чучело, да и только. Но вне Границ Власти, вдали от города, хоз почти беспомощен. – Я обманул смерть.
– Ты обманываешь себя, ничтожный! Если зеркало позволяет тебе отражаться и тем жить в нескольких мирах, если ты с верхнего плана всегда можешь обеспечить себе безопасность и здоровье на нижнем – хотя всегда ли?! – то разве это значит, что ты обманул Ее?! Ох, да Она сама сдохнет со смеху, когда я ей расскажу. А хочешь, познакомлю вас? Хочешь?!
– Я в ваши дела не лезу, – так же с достоинством отвечал Ник-Ник.
– Боишься! – захихикал Бухаил. – А ты не бойся, все равно однажды с Ней свидитесь. Бессмертный, вы подумайте! Но ведь на самом верхнем плане ты обычный, самый обычный человечишка. И как бы высоко не поднялся, на скольких бы планах не обрел могущество, на самом верхнем все равно будешь ничтожен. Все равно, семь у тебя отражений, или сто двадцать семь. Верно?
Ник-Ник вздрогнул. Угадал Бухаил или ляпнул наугад? Да, семь, всего семь отражений есть у Ник-Ника, всего семь одновременных жизней, шесть из которых – жизни магов. И только верхняя – человеческая, беспомощная, исполненная страха. Откуда он узнал? Хозы никогда не говорят о таких вещах.
– Верно, – кивнул сам себе Бухаил. – Отразился, и давай оттуда вниз волшебство творить, на голове ходить, над городом летать, да на людей оттуда срать… Но на самом верху ты – червь, на задних лапках перед тамошними авторитетами прыгаешь. Сколько тебе лет, Ник-Ник?
Хоз молчал, пауза затянулась и даже Решето перестал ухать.
– Испугался?
– Просто не твое дело.
– Да я сам вижу: не больше трехсот. А то и меньше…
– Меньше! – прогудел Решето, опять распахнув желтый глазище.
– Даже меньше! – заржал Бухаил.