К нему подошел священник, в то время как начальник тюрьмы выходил из камеры, и доброжелательно взял его за руку.
- Ну-ну, Пэтридж, - сказал ему священник. - Министерство внутренних дел подчинилось очень важной петиции в вашу защиту. Всемогущий бог послал вам и другую удачу!
А потом, поскольку Пэтридж так и стоял, как вкопанный, он добродушно добавил:
- Вы сможете обратиться с апелляцией, знаете ли...
Взгляд господина Пэтриджа вдруг осветился искоркой надежды.
- С апелляцией? - повторил он.
- Да, - ответил священник еще более доброжелательным тоном. - Вы можете подать апелляцию с тем, чтобы отбывать срок наказания условно... по прошествии тринадцати лет.
Джей Уильсон
Непредвиденное
Одна из специфических черт убийства - это когда все ставишь на карту... Да еще и в одиночестве. Нет ни репетиций, ни второго представления, ни штрихов, вносимых в мизансцену, если что-то не ладится, ни изменений в распределений ролей. Когда жертва испускает дыхание, занавес поднимается. Убийца оказывается посреди сцены, один, перед лицом партнеров, которые не знают его роль. Господин Пайпер прекрасно отдавал себе отчет во всем этом. Он над этим очень внимательно думал. Потому что убийство казалось ему самым простым и самым быстрым, а также представлявшим собой меньший риск, решением из решений, могущих разрешить проблему, становившуюся все более и более неотложной в эти последние годы.
В свои пятьдесят пять лет господин Пайпер приближался к пенсионному возрасту. Чисто внешне это был маленький человечек, приветливый, с розовыми щечками и совсем крошечным животиком, которому можно было бы дать чуть меньше лет, чем ему было в действительности. И если это было именно так, то только потому, что он жил очень приятной жизнью. Будучи холостяком, он покупал себе хороший "Скотч" (марка виски), любил ходить в театр, играть в гольф в уик-энды. И у него была чудная маленькая квартирка, лучшая, чем квартиры людей среднего достатка. А человек, который занят только самим собой, мог себе позволить эти маленькие радости и излишества просто даже на зарплату банковского кассира. Ну конечно, большая часть зарплаты уходила на это. Какие-то дополнительные вознаграждения он иногда получал - в частности за выслугу лет, как главный кассир в центральном аппарате "Нью Амстердам траст компани". Эти деньги ему позволяли такую незначительную роскошь, как попытать счастья на скачках, или прибегнуть к услугам куда более приятным "ночных красоток".
К таким вещам привыкаешь быстро, так быстро, что господин Пайпер стал рассматривать это все просто как справедливую компенсацию монотонности его банковской карьеры, которая достигла своей кульминации на значительно меньшей высоте, чем он на то надеялся в самом начале пути. Проблемой его теперь было продолжение этих маленьких радостей на скудную пенсию, которая скоро станет его единственным доходом. Господин Пайпер часто подумывал о том, чтобы запустить руку в кассу, чтобы сделать быстрые небольшие ставки на Бирже и чтобы это не привело ни к каким последствиям. "Взять" на такой срок, чтобы он сумел восстановить этот "заем", пока он не будет обнаружен. Если ему удастся достаточно хорошо заработать на этих ставках, то он сумел бы сколотить себе небольшой капиталец, который, в свою очередь, пошел бы на другие операции, и так до тех пор, пока это как снежный ком не превратилось бы в капитал, достаточно значительный, чтобы позволить ему, когда придет пенсия, восполнить ту разницу между образом жизни, которую он должен был бы вести, скупо рассчитывая каждую копейку, и той жизнью, к которой он привык. Но вероятность неожиданного контроля удерживала его всегда от такого предприятия.
И только тогда, когда он отдал себе отчет о том, какие вклады и снятие со счета делал Джордж Манетти в его кассе, убийство показалось господину Пайперу наименее рискованным решением проблемы, которая его навязчиво преследовала. Ошибка Манетти была в том, что он "распустил" язык, потому что он-де испытывал симпатию к господину Пайперу. Все было следствием того, что его расчетливая алчность не проглядывала за внешней добротой и что в свои "рабочие" часы Манетти старался меньше всего разговаривать, а посему не мог себе позволить испытывать симпатию к кому бы то ни было. Если бы господин Манетти узнал, что господин Пайпер видел в нем с холодной объективностью только лишь средство обеспечения своего благополучия на старости лет, то это бы здорово поколебало ту самую малость доверия, которое он испытывал к человеческому "виду".
В банковских реестрах профессия Манетти фигурировала как комиссионер фруктов и овощей. Пайпер быстро обнаружил механизм вкладов и снятия со счета денег, осуществляемых Манетти. Снятие со счета обычно проводилось им в пятницу после обеда, как раз за час до закрытия. Тогда как раз Манетти предъявлял чек по векселю на пять, десять или пятнадцать тысяч долларов. А в понедельник он делал обычно вклады, всегда выше тех сумм, что снял.
- В пятницу вы мне дали только совершенно новые купюры, - сказал однажды в понедельник утром Манетти господину Пайперу. - Они между собой склеились, да так, что мне пришлось положить в копилку больше, чем я хотел. Давайте мне всегда пятидесятидолларовые купюры потертые.
Пайпер посмотрел на молодого человека, крепко и ладно скроенного, с немного смуглым цветом лица, который стоял по ту сторону окошечка кассы.
- Вы - игрок? - спросил он.
Радушное, приветливое лицо Манетти расплылось в широкой улыбке.
- Ученый от игры, господин Пайпер. Просто игроки думают, что деньги разговаривают. Ученые же игроки с научным подходом прислушиваются к картам. Я - игрок в покер с научным подходом, который этим зарабатывает на жизнь и имеет в качестве противников просто игроков.
Инстинкт самосохранения, который был свойствен людям одного круга, тотчас же подтолкнул господина Пайпера оглянуться и посмотреть, не слышал ли соседний кассир. Явно нет.
- Если вы собираетесь сохранить свой счет в этом банке, господин Манетти, - сказал он, убедившись, что никто ничего не слышал, - будет лучше, если вы будете говорить чуточку тише о... ваших, э-э-э... проблемах.
Улыбка еще более обозначилась на лице Манетти, и с этого момента он был в руках г-на Пайпера.
- Да, это правильно. Я забылся. Спасибо, господин Пайпер. Вы прекрасный человек. Если я и открыл здесь счет, то это потому, что никому в голову не смогла бы прийти мысль, что я могу выбрать такой банк, как этот. Когда я делаю вклады или снимаю со счета, мне не хотелось бы напасть на каких-нибудь знакомых.
Манетти, к несчастью для него самого, продолжал "держать" г-на Пайпера за "хорошего человека"... и болтать. Как и большинство людей, которым везет, он испытывал потребность похвастаться немного.
- Один из моих секретов, господин Пайпер, это то, что я слежу за тем, чтобы быть всегда в форме. Почти все те, с кем я бываю, с кем поддерживаю отношения, это люди, которые пьют. Я - нет. Отсюда я всегда возвращаюсь домой и обязательно немного вздремну, прежде чем оправиться на встречу с ними. И когда они уже не могут отличить тройку от туза, а я продолжаю работать на полную катушку, я их обираю.
То, что вызвало у г-на Пайпера мысль убить Манетти и подогревало ее в нем, - это зависть. Кассир видел, как разбухает счет Манетти. Вот тебе, пожалуйста, совсем молодой тип, который благополучно сколачивает без труда небольшое состояние, тогда как он, Пайпер, после тридцати лет примерной службы, только и занимающийся тем, что деньгами, о которых Манетти и не мечтал, он должен был уйти на пенсию, нищенскую пенсию.