Диктатор - Снегов Сеpгей Александpович 10 стр.


А отобранное у патинов снаряжение ведь придется им же возвращать, когда они объявят вам войну. Но денег они уже не получат.

– Покажите по карте маршрут вашего полка.

Гвардейский полк Питера Парпа двигался по шоссе, огибающему с запада нашу дивизию. От наших позиций до шоссе было не меньше тридцати километров. Электроорудия на такое расстояние не били.

– Допрос окончен, капитан Шток, – сказал Гамов. – Если у вас есть какие-либо пожелания – высказывайте.

Шток вытянулся. Отвечал на вопросы он довольно спокойно. Но сейчас опять стал волноваться.

– Один вопрос и одна просьба, полковник.

– Слушаю вопрос.

– Вы пригрозили мне немыслимым унижением, которое опозорило бы не только меня, но и вас как офицера… Я не выдержал… Но ведь если бы вы… фельдшер держал шприц… Показания отравленного – те же, но снимают обвинение в измене, ибо совершаются в состоянии…

– Нет, не те же, Шток, – резко оборвал Гамов. – В состоянии полубессознательном вы многое могли не припомнить, точно не указать. Слушаю просьбу.

Шток вытянулся еще сильней.

– Прикажите расстрелять меня, полковник.

Гамов не скрыл, что поражен.

– Аргументируйте свою странную просьбу, капитан.

– Что же странного?.. Я нарушил присягу, выдал военные тайны. Среди своих я пустил бы себе пулю в сердце. Среди врагов я не могу разрешить себе такого малодушия, да и оружия нет. Но умереть от пули врага не бесчестье, а воинская судьба. Хочу своей кровью смыть хоть часть вины…

– Вы будете жить, капитан Шток. Вы еще понадобитесь мне.

Конвой увел пленного из штаба. Гамов рассматривал карту.

– Ваше мнение, друзья? Окружение, удар вчерашнего союзника нам в тыл… И триста миллионов калонов, бездарно врученные врагу…

– Окружение предотвратить вряд ли сможем, – сказал я. – А если бы и удалось прорваться, то поставили бы под удар «Золотые крылья», а они и так потрепаны. Деньги надо отбить.

– Надо. Как и когда?

– Сперва когда. Сегодня ночью, пока Парп далеко не ушел. Он движется по своей территории, вряд ли торопится. Теперь – как? Силами нашего диверсионного отряда. Поведу его я. Имеете возражения?

– Только дополнение. С вами пойду и я.

– И еще капитан Прищепа, – сказал я. – Без его разведчиков незаметно не подобраться к Питеру Парпу.

– Альберт, свяжитесь с дядей, – сказал Гамов. – И попросите, чтобы центральное стереовидение сделало передачу такого примерно содержания. Добровольная дивизия «Стальной таран» генерала Прищепы и полковника Гамова, – Гамов подчеркнул голосом свою фамилию, – попала в полное окружение. На выстроенную дивизией оборону накатываются неприятельские полки, но находят свою гибель у ее валов. Стойкая оборона дивизии цементирует наш западный фронт, сильно заколебавшийся после подлой измены патинов.

Пеано засветился самой яркой из своих улыбок.

– Не преувеличение, полковник Гамов? Окружение еще не состоялось, атаки врага пока ни одной не отбивали…

– Не преувеличение, а предвосхищение, Пеано. И особо объясните дяде, что такая передача нужна для воодушевления солдат. Ваш дядя не может не понимать, что успешная оборона нашей позиции существенно ослабит бездарность общего положения на фронте. Не согласны?

– Мое согласие или несогласие не имеет значения, полковник. Я передам дяде все, что вы потребовали передать.

Я уже говорил, что в любом споре Гамов рассчитывал, по крайней мере, на ход дальше противника. Сейчас был именно такой случай. Даже умница Альберт Пеано, мастерски камуфлирующий свой ум глуповато-радостной улыбкой, даже он не понимал, на что уже замахивается полковник добровольной дивизии «Стальной таран» Алексей Гамов.

5

Мы ждали темноты, чтобы переправиться через реку. На вражеском берегу пока было пусто.

Очевидно, родеры держались подальше, чтобы не попасть под обстрел наших орудий.

Я сосредоточил диверсионный отряд на левом фланге дивизии – здесь и переправы были легче, и ближе до шоссе, – по нему сейчас двигался полк Питера Парпа. Все солдаты были в поплавковых костюмах, но пока не надували их. Я ждал Гамова и Прищепу. В тускнеющей вышине проступали звезды. Ни облачка не затеняло неба. В отдалении, справа, на недавних позициях сложившего оружие пятого корпуса патинов, вспыхивали зарницы – «Золотые крылья» уже вступили в борьбу со сменявшими патинов родерами. На наших флангах все было тихо: враг накапливал силы, не ввязываясь в дело, пока не получит перевеса.

Я прилег на нагревшуюся за день траву, впитывал телом теплоту земли, слушал прерывистый шелест Барты – на откосы высокого берега набегали мелкие волны. И меня охватывало попеременно наслаждение и отчаяние. Наслаждение от тишины, от красоты неба и земли, реки и леса за рекой, от всего того, что вокруг меня так удивительно, так проникновенно прекрасно. И отчаяние от того, что я сам, тысячи, нет, миллионы таких, как я, должны уничтожать красоту, что так очаровывает меня. Через несколько часов я брошу свой отряд в сражение – и не будет уже ни тишины, ни красоты, а будет грохот резонансных бомб, свист пуль, вопли раненых, стоны умирающих… Я числился в хороших офицерах, я и был таким, никто не смог бы бросить мне упрек, что я забываю свой воинский долг. Но в тот прекрасный вечер, последний тихий вечер в нашей дивизии, я испытывал отнюдь не солдатские чувства, думал отнюдь не солдатскими мыслями. И ненавидел судьбу, предписавшую мне стать солдатом!

Гамов и Прищепа появились одновременно. Гамов показал на север, где полыхали беззвучные молнии.

– Сообщение от генерала Коркина, командира «Золотых крыльев». Родеры обстреливают его с фронта и с тыла. Он энергично отвечает. Он уверен, что удержит свои позиции. Наш генерал считает, что Коркин всегда преувеличивает свои возможности. От него поступают победные реляции, даже когда он терпит поражение. Маршал передал приказ: стоять, не покидая Барты. Генерал считает, что такой приказ сковывает наши действия – и мы не сумеем в нужный момент прийти на помощь «золотокрылым». Ваше мнение?

– Не мнение, а возмущение! – сказал я. – Сколько еще получать глупых приказов? Маршал не понимает реальной обстановки.

– Глупые приказы можно и не выполнять. Генерал ответил, что будет действовать по обстановке.

Гамов впервые надевал поплавковый костюм, я помог ему влезть в него, отрегулировал надув воздуха. Костюм был усовершенствованной конструкции, в нем можно передвигаться в воде и отвесно, и с любым наклоном – вперед, назад и в стороны. Я посоветовал Гамову плыть отвесно – передвижение помедленней, чем с наклоном, зато туловище лишь по грудь в воде. Разумеется, при обстреле надо уходить в воду поглубже, но обстрела с противоположного берега мы не ожидали.

Павел принес приборчик с экраном. На экранчике засветились линии, возникли цифры. Павел показал направление – не прямо на запад, как мы намечали, а несколько южнее.

– Парп движется медленней, чем мы ожидали. И если пойдем на запад, то перехватим его полк на шоссе не на рассвете, а в полдень. Время для диверсии неудобное. К тому же, Парп скоро даст своему полку ночной отдых.

– И это все показывает твой карманный экран? – я указал на приборчик. – Как он называется?

– ВПМ, что означает Видеоскоп Полевой Малый.

– А принцип его работы, Павел?

– Об этом поговорим в другое время.

Я понял, что ВПМ относится к секретным приборам. В разведывательном хозяйстве Павла Прищепы было много устройств, о которых нам было известно, что нам ничего о них не должно быть известно.

Переправа через Барту заняла времени даже меньше, чем планировалось.

Назад Дальше