Кинан и матрос разжали объятия и вскочили на ноги. Оба покачивались и, тяжело дыша, поводили по сторонам мутными, непонимающими глазами.
- Внимание! - Грациллонию следовало довести дело до конца. - Капитан, я требую, чтобы матрос, - он указал жезлом на рыжего, - был наказан плетьми!
- Пять плетей! - капитан взмахнул рукой, и матросы бросились к рыжему. - Ты и ты! - капитан выбрал из толпы двух закадычных друзей заводилы. - Исполняйте! Остальные - проваливайте и благодарите всех святых, что дешево отделались. По местам! - Он повернулся к Грациллонию: - Ваши люди тоже не без вины, центурион, если судить по справедливости.
- Кинан, подойди, - твердым голосом сказал Грациллоний. Он вскинул жезл и хлестнул им Кинана по лицу. На щеке у юноши вспух алый рубец. - Ступай вниз, к лошадям. Останешься там до высадки. Остальным - построиться!
Легионеры быстро построились.
- Все, кроме Эпилла, - правую руку вперед!
Насупившись и не поднимая глаз на командира, легионеры выполнили приказ. Грациллоний прошел вдоль строя и нанес каждому сильный удар жезлом по руке. Впрочем, он никого не покалечил - впереди еще был долгий и трудный поход. Эпилл, наверное, тоже заслуживал наказания, но подрывать авторитет помощника Грациллоний не хотел. В это время раздался резкий сухой щелчок, как будто треснула парусина, следом - отчаянный вопль. Это дружки рыжего наказывали своего вожака и, как видно, не жалели сил.
Наведя таким образом порядок, офицеры, морской и сухопутный, спустились в капитанскую каюту. Капитан достал флягу и налил два полных кубка. Выпив, они посидели молча.
- Это верно, дисциплина на флоте уже не та, - наконец произнес капитан. - И год от года все хуже. В том нет вины матросов. Они же видят, что творится вокруг. Когда-то Рим держал здесь сильный флот. А теперь... Теперь ходят вот такие посудины, вроде нашей. Любая галера саксов ее догонит и перегонит! Саксы творят что хотят, и в море, и на побережье. Где вчера была деревня, богатая, куда матросы к девицам бегали, - сегодня пепелище, головешки еще тлеют, трупы везде...
Саксы наведались. Прошли морем. Мимо нас. А мы бессильны. О каком боевом духе, не говоря уж о дисциплине, может идти речь? Люди подавлены, напуганы. Озлоблены. Ну, а что у вас, на суше?
- На суше не так плохо, - ответил Грациллоний. - Прошлогоднюю войну мы выиграли. Варвары теперь долго не сунутся. Моя центурия недавно вернулась из похода по Британии. Были у ордовициев, привели им нового вождя. Нашего. Недовольства никакого не было. Народ присмирел и принял нас вполне радушно.
- Надеюсь, и тамошние девицы тоже?
- И девицы... - Грациллоний улыбнулся. - В общем, на зимние квартиры все вернулись довольные, считайте даже, что отдохнули. Наш легион стоит в Иска Силурум вот уже лет двести-триста. Так что Иска для нас - второй дом. У легионеров - жены, дети. И холостым развлечений хватает. Оттуда до Акв Сулиевых всего день пути. А там - термы, театры. Веселые дома. С Лондинием, конечно, не сравнить, но все же... Не глухомань какая-нибудь северная, Грациллоний отхлебнул из кубка. - Все-таки армия для человека не худшее место. Бывает, правда, что местные поворчат после учений: мол, посевы потоптали и зачем нам эти легионы... А без легионов что было бы? Нет, где мы - там мир и порядок.
- А бывает, что легионы меняют императоров, - сказал капитан, понизив голос и пристально глядя на Грациллония. - Небось, воображаете себя хозяевами империи?
Тайное становится явным, подумал Грациллоний. Он уже убедился в этом. Британия гудела, словно потревоженный улей: Максим что-то задумал. Нетрудно было догадаться, что именно он задумал, но выговорить это вслух мало кто решался. Это могло стоить болтуну жизни. Тем более не стоило откровенничать с человеком, бывающим по обе стороны пролива.
Если в Галлии о чем-нибудь проведают, то, во-первых, тут же к императорам с тайными донесениями помчатся курьеры; во-вторых, объявят мобилизацию, тогда прольется кровь граждан империи. Море крови.
- По моим расчетам, мы должны прийти в порт до темноты, - сменил он тему. - Хотелось бы пораньше устроить солдат на ночлег.
- Если ветер не стихнет - к вечеру будем в порту. А вы, я смотрю, в море не новичок.
- Раньше у отца был корабль. В Гезориак мы заходили трижды. Давно. Я тогда был мальчишкой.
- Что ж, предлагаю вечером развлечься. Готов послужить проводником. Сходим в цирк. Вряд ли мальчишкой вы там бывали. Цирк небольшой, зато в дождь они натягивают крышу, и представление продолжается. И звери у них что надо! Не медведи полудохлые, как в Дубрии. Как-то даже были настоящие гладиаторы!
- Благодарю. Не по мне это все. Мучения, убийства. Для того чтоб чернь потешилась. Много их, любителей потешиться чужой кровью. А наставь на него самого меч или выпусти зверя... Да любой из этих завсегдатаев цирка тут же обгадится со страху!
- Вам голубиная кротость в бою не мешает? - обиделся капитан.
- Не пытайтесь меня оскорбить. Бой - совсем другое дело. К тому же и времени у нас не будет - утром выступаем.
- Ну, если так... - сказал капитан примирительно. - Тогда приглашаю в веселый дом. Туда можно и ночью.
- Благодарю, - снова покачал головой Грациллоний. - Мне сначала нужно разместить людей. К тому же, - он посерьезнел, - я дал обет. На время похода... Нет, не могу.
- Но ведь можно зайти в любую церковь и... - капитан хихикнул, - смыть грехи.
Грациллоний тяжело вздохнул:
- В Лондинии наш храм закрыли. А здесь разве есть Митреум?
Капитан вскочил, выпятил грудь и вскричал с брюзгливым выражением оскорбленной добродетели:
- Вы, должно быть, насмехаетесь надо мной!
- Отнюдь нет. Я поклоняюсь Митре. А вы, скорее всего, христианин. Но что для нас эти различия, когда мы оба служим Риму!
Капитан трижды осенил себя христианским крестом и, расставив мизинец и указательный палец, боднул "рогами дьявола" в сторону Грациллония.
- Вон отсюда! Вон! Мало мне того, что на борт поднялся язычник, так он еще пробрался в мою каюту и пьет мое вино! Если бы не подпись Максима на бумаге, ты бы у меня давно кормил рыб на дне! Приказу командующего я подчинюсь, но незамедлительно доложу о тебе по возвращении. А теперь вон! Прочь с глаз моих!
Грациллоний поднялся и вышел на палубу. От стыда и бессильной ярости щеки его пылали, и соленая морская морось, казалось, только растравляла рану.
II
К ночи ветер стих. Корабль вошел в гавань, пришвартовался, и легионеры принялись сносить на берег свое имущество. Труднее всего оказалось свести лошадей. Одуревшие от качки лошади вставали на дыбы, шарахались и ни в какую не хотели ступать на узкие сходни. Солдат, настрадавшихся за плавание не меньше, ждал ужин и ночлег, и непредвиденная заминка так их раздражила, что гавань огласилась жуткой бранью, в которой поминались языческие боги, высшие лица Римской империи, а заодно и вся их родня. Даже Грациллоний, привычный ко всякому, смутился и мысленно попросил Митру не гневаться на богохульство усталых людей. На шум прибежал офицер, дежуривший в гавани, он дал дельный совет нарастить сходни и сообщил Грациллонию, что почти весь гарнизон в поле на учениях и в казармах пусто, так что места хватит всем. Сходни расширили нашлись и топор, и доски, и гвозди, - свели лошадей на берег, навьючили поклажей, и легионеры строем направились в казармы расквартированной неподалеку когорты. Префект когорты внимательно прочитал предписание и воздержался от лишних вопросов - время было неспокойное, армия полнилась самыми невероятными и тревожными слухами, и чрезмерное любопытство запросто могло перечеркнуть карьеру, а то и жизнь.