Липкими щупальцами сжал сердце, желудок и всю прочую требуху, превращая в издерганный холодный комок. Оставалось только надеяться, что зубы мои не клацают слишком громко.
Двигались мы таким порядком. Я полз впереди. То на карачках, а то и вовсе на брюхе - прорытый в рыхлой породе ход отличался неустойчивостью и кое-где обрушился, оставив между кучами глинозема и сводом лишь небольшие просветы, позволявшие с трудом протискиваться взрослому человеку. Следом за мной Этлен волок так и не пришедшую в сознание сиду. Как он умудрялся не заклиниваться в сужениях своими закрепленными за спиною мечами? Не знаю. Гелка замыкала процессию. Несколько раз я пытался оглянуться - не отстала ли? С таким же успехом можно было попытаться сверить путь по Небесному Светилу или звездам. Тьма стояла, хоть глаз выколи. И факела не зажечь - не очень то удобно ползти на четвереньках с мешком, кайлом и вязанкой хвороста. Из всех хватательных органов свободными оставались одни лишь зубы. В самый раз для факела.
Сколько продолжалось наше путешествие? Один Сущий Вовне ведает.
Мне показалось, что минули, самое малое, сутки. Думаю, на самом деле времени прошло гораздо меньше.
Стуканец - вредное животное... Нет бы рыть ходы прямые да ровные. Как же, дождешься. Нора виляла, как старатель после затяжных посиделок в "Развеселом рудокопе". Сворачивала то вправо, то влево. Поначалу стала забирать круто вниз. Я даже забеспокоился, если в плотном коконе охватывающего меня ужаса оставалось место для такого мирного и уютного чувства, как беспокойства, что все, конец, не выберемся никогда. Избежали погребения по-трейговски, в огне, схлопочем по-веселински, с хорошим курганом над головой. Чем наши холмы не курган?
Потом, правда, пол выровнялся и вскоре ход начал подниматься.
Вот тут-то, ускорившись на радостях, я пребольно стукнулся лбом о выступающий из кровли обломок породы. Аж искры из глаз посыпались. Никакого огнива не нужно.
Ну что же я такой невезучий?!
Скорее от обиды, чем от боли, я завернул парочку настолько отборных словесных пируэтов, что сопящий позади телохранитель удивленно крякнул. Он за свою тысячу лет вряд ли мог где услышать подобное. Я бы тоже не узнал, если бы не общался в детстве и отрочестве с отцовским псарем - Клеоном. Уж он-то любил соленые словечки, которые мы, мальчишки, с наслаждением ловили и запоминали. Позже, они надежно забылись, как я думал. Сколько не секли меня в Школе, где у отцов-наставников весьма в почете телесные наказания, как ни пороли перворожденные за недоимки, никогда себе такого не позволял. А тут - на тебе всплыли. Да еще в компании девочки-подростка и убеленного сединами сида. Мак Кехта, хоть и дама, а не в счет, потому как без сознания.
- Ничего, Эшт, терпи, - Этлен произнес это без насмешки, скорее. с пониманием. Жить хочешь - терпи.
Терплю. Что остается? Спасибо на добром слове.
Я потрогал пальцами стремительно вспухающую шишку - кроме всего прочего еще и ссадина с вершок - и пополз дальше.
Два поворота направо. Что ж он кругами-то ползает? Один - налево... Мы вывалились, как поначалу показалось, на свободу. Я даже готов был поверить, что настала ночь, так как тьма продолжала нас окутывать непроницаемой завесой. Глупые надежды.
- Зажги факел, - Этлен, похоже, догадался обо всем раньше. Жизненный опыт есть жизненный опыт.
Ладно, зажгу. О чем речь?
Голубоватые искры, сорвавшиеся с кресала, упали на высушенный гриб-трутовик. Затеплился маленький, бледный язычок пламени, от которого я поджег одну из веток.
Как только неровный свет факела упал на наши перепачканные потом и грязью физиономии, Гелка кинулась ко мне:
- У тебя кровь на лбу, Молчун! Дай вытру.
Хорошо, что всего лишь кровь. Я-то думал, мозги вылезут.
Осторожно потрогал пальцем край шишки. Верно. Кровь. Присохшая корочка.
Вот пусть так и остается.
- Спасибо, белочка. Не надо тереть. Все в порядке. Дай оглядеться сперва...
А что там "оглядеться"? Оглядывайся, не оглядывайся и так все ясно. Мы угодили в старую выработку. Об этом можно было догадаться по почерневшим от времени крепежным венцам, провалившимся под тяжестью породы горбылям затяжки, никем не убираемым кучам обломков у стенок. Скорее всего, заброшенная рассечка. Штольнями уже лет двести никто не пользовался. По мере истощения запасов самоцветов работы уходили все глубже и глубже под холмы. А штольня нужной глубины не даст. Поэтому на Красной Лошади били в основном шурфы, а уж из них - рассечки.
Воздух в подземелье стоял затхлый, а значит проветриванием и не пахло. Это подтвердило первоначальные предположения о заброшенности выработки. Старатель до такого состояния собственную рассечку не доведет.
Пока я крутил головой, разглядывая окружающие нас почерневшие деревяшки и грубо обтесанные стены, Этлен осмотрел феанни. Не знаю, может у сидов голова по другому устроена, но если бы меня волокли за шиворот по камням, как мешок с репой, то для поддержания бессознательного состояния не помешала бы пара-тройка хороших ударов по темечку.
- Еще немного времени и она будет в порядке, - телохранитель поправил локон госпожи, выбившийся из-под кольчужного капюшона. - Совсем немного.
Я кивнул. Действительно, Мак Кехта сейчас производила впечатление скорее мирно спящей, чем оглушенной. Глядишь, и оклемается.
- Молния ее не коснулась? - магическое поражение могло бы во многом объяснить такое долгое восстановление сил.
- Нет. Попала рядом.
Этлен помолчал.
- У них сильный чародей.
- Я видел.
- Очень сильный, - сид продолжал рассуждать вслух. - Таких бы десяток на поле у Кровавой Лощины и исход последней войны мог стать совсем иным.
- Ты был там?
- Был. Расскажу, если тебе интересно. Но позже. Сейчас нужно искать выход.
Возражать глупо. Мне уже до смерти надоели мрак, спертый воздух и постоянное ощущение тяжести над головой.
Этлен одним движением поднялся и, слегка пригибаясь - все же выработка была для него низковата, двинулся в правую сторону. Правильно. Слева - тупик. Забой весь исчирканный ударами кайла. Кое-где на нем поблескивали кристаллики обманки и кварца. Выйдя из освещенного круга, сид перестал для нас существовать. Звука шагов тоже не услыхать.
- Дай голову перевяжу.
Опять Гелке неймется.
- Не надо. Заживет, как на собаке. Да и нечем перевязывать.
С нее станется начать рвать собственную рубаху.
На удивление, девка согласилась. Не стала спорить, настаивать. Пристроилась рядком со мной, обхватив колени руками.
- Не бойся, белочка, - захотелось ободрить ее, но слов убеждения не нашлось. Только жалкое - "не бойся". Да и где их сыскать, когда сам почти утратил надежду на спасение?
- Я не боюсь.
Так я и поверил. У самого сердце в пятках.
Свет, отбрасываемый факелом, слабел. Этлена все не было.
От скуки я попытался сосредоточиться, как на занятиях преподобного Рутиллия. Ощутить Силу, наполнявшую Мировой Аэр, пронизывающую камни, воду, воздух. Силы вокруг нас очень много. Нужно только уметь ее ощутить, отыскать, собрать воедино, в узкий концентрированный пучок, и использовать по мере необходимости. Причем, последнее умение - самое простое, как я уже когда-то говорил. Даже такому олуху, как я, под силу.
Ну, давай, Молчун. Ощути себя песчинкой, крупицей породы, дождинкой, капелькой тумана... Растворись в окружающем тебя мире и слейся с ним. Отыщи разбросанные реже, чем самородки в россыпи, частицы Силы и собери их...
Погружение в транс прошло чудо как легко. Тем более, что с десяток лет я не пытался совершить ничего подобного. Растворяясь в аэре, я ощутил текущую сквозь меня Силу.