Поезжайте оба!
- Я имею на это право, - сказал Кадфаэль, пытаясь скрыть охватившее его возбуждение, - аббат Радульфус возложил на меня попечение об этой девушке, так как она гостила в аббатстве, и мне кажется, я не превышу своих полномочий, если попробую помочь ей и за стенами обители. Скажи-ка, Хью, найдется у тебя конь, кроме твоего долговязого любимца, серого в яблоках. Вели-ка седлать - уже год, как я не ездил с тобой верхом.
Манор Стэнтон Коббольд располагался в добрых семнадцати милях от Шрусбери, на самом юге графства, и вплотную примыкал к владениям епископа Херефордского, которому в тех краях принадлежало не меньше десятка маноров. Дорога тянулась вдоль залитой солнцем опушки Долгого Леса и упиралась на западе в гряду холмов, обрамленных купами деревьев. В одну из лесистых прогалин между холмами, куда вела утрамбованная колесами подвод тропа, и свернул Корбьер.
Солнце стояло в зените, но здесь, под тенистыми кронами деревьев, было довольно прохладно. Гнедой конь неутомимо рысил, будто не замечая, что несет двоих седоков. Один раз в лесу Иво сделал привал и предложил Эмме подкрепиться вином и овсяными лепешками. Держал он себя почтительно, был внимателен и деликатен. День стоял чудесный, незнакомый лесистый край очаровывал своей красотой. Волнующее приключение целиком захватило Эмму. К Стэнтон Коббольду она приближалась полная радужных надежд. Девушке льстило внимание Иво, и она с нетерпением ожидала встречи с его сестрой.
Небольшой ручеек струился между холмами. Деревья тесно обступили тропу, которая теперь едва виднелась.
- Мы почти дома, - промолвил, обернувшись, Иво.
И действительно, через несколько минут перед ними открылась небольшая поляна, обнесенная деревянным частоколом, за которым высился вросший в склон холма хозяйский дом. По бокам от дома и позади, на холме, густо росли деревья. Выбежавший мальчик открыл ворота, и всадники въехали во двор. Изнутри к частоколу прилепились хлева и амбары. Дом стоял на длинном сводчатом основании, которое служило подвалом. В него вели две двери такие широкие, что в каждую запросто мог проехать воз. Над подвалом находился жилой этаж с просторным пиршественным залом, кухнями и кладовыми, почти весь каменный, и лишь справа имелась бревенчатая пристройка. Деревянная часть дома была выше каменной, казалось даже, что там, над соларом, находится дополнительный этаж. Ко входу в большой зал вела широкая каменная лестница.
- Скромное жилище, - с улыбкой промолвил Иво, повернувшись к девушке, - но места в нем хватит, и вам здесь будут рады.
Челядь у Корбьера была вышколенная. Прежде чем он остановил коня, к нему по двору уже бежали конюхи, а в дверях появилась служанка и заспешила вниз по лестнице.
Иво, рывком высвободившись из стремян, ловко перекинул ногу через шею коня и соскочил на землю. Жестом отослав Турстана, он сам протянул руки, чтобы помочь девушке спуститься с коня. В его сильных руках Эмма казалась легкой, как перышко. Некоторое время Иво держал ее на весу, а потом со смехом поставил на землю.
- Пойдемте, я отведу вас наверх, в солар.
Он отмахнулся от спешившей навстречу служанки, та отступила в сторону, почтительно проводила их наверх и ушла. Поднявшись по лестнице, они вошли в просторный зал. Сейчас, жарким летом, огромный камин не был зажжен, но высокие потолки закоптились от дыма.
- Не слишком уютный дом, - поморщившись, промолвил Иво, - но что поделаешь. Здесь, вблизи валлийской границы, приходится больше заботиться о безопасности, чем об удобстве. Поднимемся выше, в солар. Деревянный флигель был пристроен позднее, но и там все же темно и прохладно. Даже летом по вечерам приходится разводить огонь. Они поднялись по невысокой лестнице в конце зала и оказались в широком коридоре с парой дверей.
- Здесь часовня, - пояснил Иво, показывал налево. - А там, наверху, две темные комнаты. Темные они из-за того, что окна выходят прямо на склон холма, к тому же поросшего деревьями. А вот сюда, - он распахнул дверь в солар, - если вы согласитесь немного подождать, я прикажу доставить ваши вещи. Сейчас я спущусь, прослежу, чтобы коней поставили в стойла, и скоро присоединюсь к вам.
В комнате стоял массивный стол, резная скамья и стулья с подушками на сиденьях. Стены были задрапированы шпалерами, а пол устлан коврами. Мебель была удобной, убранство, пожалуй, даже изысканным, однако помещение казалось сумрачным и холодным, возможно, из-за того, что оконца были узенькими, а вдобавок свет, даже ясным днем, едва пробивался сквозь густые кроны разросшихся на склоне холма деревьев. Камина в комнате не было, она обогревалась дымовой трубой, поднимавшейся из зала, но посередине пола, вымощенного каменными плитами, - видимо, для защиты от искр и золы - стояла жаровня. Даже в этот теплый день она была зажжена. Уголья равномерно тлели, почти не давая дыма. Солнце не могло прогреть не только каменные, толщиной в руку, стены зала, но и столь же толстые деревянные, хотя, на первый взгляд, дерево давало больше тепла. Эмма прошла в глубь солара, с любопытством озираясь по сторонам. За ее спиной Иво едва слышно притворил дверь.
Девушка ожидала, что сестра Корбьера встретит ее сразу по прибытии, и сейчас чувствовала некоторое разочарование, хотя и понимала, что обижаться глупо. Ведь Иво не извещал сестру о своем приезде - откуда же та могла знать. Может быть, она вышла прогуляться или чем-то занята: мало ли дел в таком большом хозяйстве. Зато когда вернется, наверняка обрадуется, узнав о приезде брата, о том, что проволочек с исполнением ее воли не будет и что в обитель она отправится в компании своей сверстницы. Но все же Эмма была несколько раздосадована, тем паче что Иво почему-то не только не извинился за отсутствие сестры, но и вообще не помянул о ней ни словом. Чтобы занять себя, девушка принялась с интересом осматривать комнату. Городской дом, в котором она выросла, был удобным и хорошо обставленным, хотя не менее темным. Правда, окна его выходили не на лесистый холм, а на тесно застроенную высокими зданиями улицу. Эмма сознавала, что довольно богата, но все ее достояние сосредоточивалось в одном доме, пусть даже просторном и прекрасно убранном, а ведь это порубежное владение не составляло и десятой части того, что принадлежало Корбьеру. Он сам говорил, что это далеко не самый уютный дом, у него много гораздо лучших, и вокруг каждого на несчетные мили тянутся богатейшие земли. А уж сколько на них работает свободных арендаторов и зависимых вилланов, девушка и гадать не бралась. Это был совсем другой мир, на который Эмма взирала как бы со стороны. Он прельщал ее, но не ослеплял.
Неожиданно девушка почувствовала, что этот мир чужд для нее, но не могла понять, порадовало или огорчило ее это открытие. При этом Эмма не переставала любоваться окружавшими ее превосходными вещами. Как не подивиться искусству кузнеца - жаровня была сработана отменно: три латунные ножки выкованы в виде стволов молодых деревьев, а сам очаг окружала решетка в форме виноградных листьев. Правда, Эмме показалось, что жаровня чересчур высока, а потому не очень устойчива. Подушки на стульях украшала искусная вышивка, изображавшая охотничьи сцены, но при этом материя была вытерта и слегка засалена. Под столешницей к столу была прилажена полка, на которой лежали книги: псалтырь, пергаментный свиток с нотами и какой-то выцветший трактат с непонятными рисунками. Стол, стулья и скамью покрывала тонкая резьба: листья и цветы были как живые.