– Да, сэр?
«Старые привычки умирают с трудом…»
– Как вам нравится проблема?
– Изумительно, – спокойно сказала она. – Потребуется время, чтобы ее решить, если ее вообще можно решить.
– Конечно, – согласился Римская. – Я полагаю, вы знакомы с нашими гипотезами?
– Да. Они могут помочь.
Они уже помогли, однако Патриция не хотела заострять на этом внимание.
– Хорошо. Вы были у сингулярности?
Она кивнула.
– Жаль, что тогда у меня не было мультиметра.
Девушка протянула ученому прибор, и он тщательно изучил его, качая головой.
– Отличная идея. Я вижу, вы делаете успехи. Значительно большие, чем я. Так и должно быть. Есть здесь один джентльмен, который, быть может, окажет вам помощь. Такахаси – заместитель начальника экспедиции, очень опытный теоретик. Полагаю, вы читали некоторые наши совместные статьи.
– Да. Очень интересно.
Римская посмотрел на нее строгим взглядом – секунд пять или десять, отчего ей стало неуютно – потом кивнул.
– Мне нужно поговорить с Фарли, – бросил он, уходя.
Экспедиционные машины остановились в двадцати метрах от лагеря. Лэньер пошел им навстречу. Кэрролсон задержалась около Патриции.
– Это самое большое расстояние, на которое мы смогли углубиться в коридор, – сказала она. – Судя по тому, что они сообщали по радио, им не слишком много удалось найти.
Возвращение проходило буднично. Из машин никто не вышел; одна за другой, по указаниям Лэньера, они проезжали мимо лагеря и поднимались по пандусу в туннель, исчезая в шестой камере.
Лэньер вернулся с тремя блоками памяти. Он дал по одному Леноре и Патриции, спрятав третий в карман.
– Отчет экспедиции, неотредактированный, – объяснил Гарри. – Ничего особо впечатляющего, судя по словам Такахаси, кроме…
Он обернулся, бросив взгляд на коридор.
– Да? – поторопила его Кэрролсон.
– Второй круг – не просто плавающие башни. Под ними есть отверстия, напоминающие своего рода колодцы. Им не удалось выяснить, куда ведут эти колодцы, но они определенно открыты.
– Значит, в коридоре есть дырки, – решила Кэрролсон. – Ладно, Патриция, пришло время спланировать поездку к первому кругу. Когда вы предполагаете освободиться?
Патриция вздохнула и покачала головой.
– В любое время. Я могу работать везде, где бы ни находилась.
– Сделаете это послезавтра, – подсказал Лэньер. – Нам с Патрицией нужно побывать в библиотеке. – Он незаметно сделал знак Кэрролсон, та извинилась и, еще раз обернувшись, ушла в палатку.
– Вторая часть посвящения начнется в следующую смену, – добавил он. – Самая трудная из всех. Вы готовы?
– Не знаю, – Патриция почувствовала, как что‑то сжимается в груди. – Я должна быть готова. Пока что мне удалось остаться в живых.
– Хорошо. Встречаемся у пандуса через двенадцать часов.
Глава 9
С тех пор как пять веков назад был построен Аксис, он переместился вдоль коридора на миллион километров. Ольми и франт преодолели это расстояние меньше чем за неделю, летя на своем аппарате по вытянутой спирали вокруг плазменной трубки.
За всю историю Пушинки и Пути никто и никогда не проникал в астероид снаружи.
Ольми и франт наблюдали за новыми обитателями Пушинки две недели и многое узнали. Несомненно, это были люди, и даже сам Корженовский не мог предположить того, что знал теперь Ольми.
Пушинка совершила полный круг.
Гешели предупреждали о возможном смещении, но никто не мог знать, каким оно будет и каковы будут результаты.
Завершив исполнение своих основных обязанностей перед Нексусом, Ольми отключил регистраторы данных и вернулся в в третью камеру, в свой старый дом. Цилиндрическое многоквартирное здание, где жила когда‑то его семья‑триада и где он провел в детстве два года, стояло на самом краю Пушинки‑города, не более чем в километре от северного купола. Когда‑то в здании жило двадцать тысяч обитателей, главным образом, гешелей – техников и ученых, занятых в Проекте шестой камеры. Затем оно служило временным пристанищем для сотен ортодоксальных надеритов, изгнанных из Александрии. Сейчас дом, конечно, пустовал; не было никаких признаков и того, что его посещали новые обитатели астероида.
Ольми пересек вестибюль и, остановшись возле охранного автомата, несколько озадаченный, чуть прищурился. Он повернулся к широкому иллюзартовому окну и заметил во дворе франта, терпеливо сидящего на пустом пьедестале световой скульптуры. Через окно казалось, что франт расположился в роскошном земном саду, на фоне пылающего заката.»Франт бы это оценил», – подумал Ольми.
Он обратился к автомату на графоречи и получил доверительный ответ: его квартира заблокирована так же, как и все в здании. Ни одну нельзя занять или даже увидеть, пока нынешний запрет не будет отменен.
Этот приказ отдали после того, как последняя семья надеритов была вывезена из города. Открыты были лишь общественные здания – для оставшихся ученых, которые завершали исследования. Люди Земли уже начали пользоваться некоторыми из этих зданий, главным образом – городской библиотекой Пушинки.
Он ввел в автомат закодированную пиктограмму Нексуса и сказал:
– Я имею полномочия временно отменить запрет.
– Полномочия подтверждены, – ответил автомат.
– Открой и обставь квартиру семь девять семь пять.
– Какую обстановку вы желаете?
– Такую, какая была при триаде Ольми‑Секора‑Лира.
– Вы из этой семьи? – вежливо поинтересовался автомат.
– Да.
– Поиск. Обстановка завершена. Вы можете подняться.
Ольми поднялся на лифте. В круглом облачно‑сером проходе, двигаясь в нескольких дюймах над полом, он испытывал незнакомое и неприятное эмоциональное напряжение – возрадилась оставшаяся далеко в прошлом боль утраты юношеских надежд, разрушенных политической необходимостью.
Он прожил столь долгую жизнь, что, казалось, в его память содержались мысли и ощущения многих людей. Но один набор ощущений все же преобладал над другими, и одно честолюбивое стремление оставалось превыше всего. В течение веков он работал в интересах правящих гешелей и надеритов, никогда не пользуясь особым расположением со стороны начальства.
Красный светящийся номер его квартиры в нижней части круглой двери был единственным светящимся номером в коридоре. Он вошел и какое‑то время стоял среди знакомой с детства обстановки, испытывая легкую ностальгию. Мебель и интерьер отражали естественное желание отца воспроизвести их жилище в Александрии, которое пришлось покинуть. Они провели здесь два года, ожидая решения их судьбы, прежде чем семья смогла перебраться в только что построенный Аксис.
Они были последней семьей, жившей здесь, и у Ольми имелась масса возможностей, исследовать память здания и поупражняться в программировании. Уже в детстве проявилась его склонность к технике, что пугало родителей – ортодоксальных надеритов. И то, что он обнаружил почти случайно в памяти здания пять веков назад, изменило всю его жизнь…
Он сел в голубое кресло отца перед квартирным блоком данных. Эти блоки сейчас уже устарели и в Аксисе воспринимались лишь как очаровательные старинные безделушки, но ребенком Ольми провел многие часы перед этим устройством и нашел его удобным для работы.