Тем не менее он ничего не сказал. Мэри отвернулась, и они в полном молчании доехали до нижней части города.
Майлз ждал, пока они не оказались внутри выбранного им ресторана маленького, недорогого, без телевизора.
- Что касается прошедшей ночи... - начал он после того, как официантка, вручив ему меню, ушла.
Мэри отложила свое меню. Она протянула руку через стол и положила ее поверх его руки.
- Забудь, - сказала она. - Не имеет значения.
- Ни в коем случае, - ответил он. Убрав руку, он достал конверт из внутреннего кармана куртки и вручил его Мэри.
- Я хочу показать тебе это, чтобы ты поняла. Вот почему я просил тебя по пути обратить внимание на эту скалу. Я должен был рассказать тебе об этом уже давно, но, с того момента как встретил тебя, я просто не находил удобного случая, а позже почему-то решил, что ты понимаешь все без слов. Но понял прошлой ночью обратное... Вот почему я взорвался. Взгляни на содержание этого конверта.
С удивлением глядя на него. Мэри открыла конверт и вытащила пачку пожелтевших газетных вырезок, прикрепленных к белому картону. Майлз ждал, пока она просматривала их. Девушка нахмурилась и взглянула на него.
- Думаю, что не поняла, - сообщила она.
- Здесь собраны примеры проявлений дополнительных резервов человеческого организма в экстремальных условиях, - сказал Майлз. - Ты когда-нибудь слышала об этом?
- Вроде, да, - ответила Мэри, все еще хмурясь. - Но какое отношение это имеет к тебе?
- Это доказывает существование того, во что я верю, - продолжил Майлз. - Моя теория живописи. На самом деле во всем творческом... - и он рассказал ей все. Но и после его рассказа Мэри все равно покачала головой.
- Не знаю, - сказала она, перетасовав заметки. - Но, Майлз, ты ведь принимаешь на веру слишком много допущений? В это, - она перебрала заметки, опять взглянула на них, - достаточно трудно поверить...
- Ты поверишь мне, если я кое-что тебе расскажу? - прервал он.
- Разумеется! - ее голова поднялась.
- Тогда ладно. Слушай, - сказал он. - До нашей первой встречи, после того как я впервые заболел полиомиелитом, я занимался рисованием главным образом для того, чтобы скрыться от людей, - он глубоко вздохнул. Понимаешь, я не мог свыкнуться с мыслью, что я ущербен. Я обладал способностями к искусству, но живопись и рисование просто заполняли тот первый год после болезни.
- Майлз, - мягко сказала она, опять накрыв своей ладонью его руку.
- Но потом произошла эта история, - упрямо продолжил он. - Я рисовал на природе, у основания той скалы, которую показывал. И что-то щелкнуло. Внезапно я оказался в ней... _в_н_у_т_р_и_ картины. Я не могу этого описать. Я забыл обо всем окружающем. - Он остановился и глубоко вздохнул. - Я не должен был "отключаться" и привлекать внимание людей. Какие-то ребята, по возрасту мои одногодки, подошли понаблюдать за тем, как я рисую. Наверное, они стали задавать мне вопросы. Но я даже не слышал их. Меня впервые захватило то, что я рисовал... Это - как чудо, как впервые выздороветь после долгой болезни...
Когда я не ответил, - продолжил он через секунду, - они, скорее всего подумав, что я застеснялся, начали пихать меня и хватать кисточки. Но я едва видел их и боялся даже подумать, чтобы прерваться хоть на секунду. Я чувствовал, что если прервусь, то потеряю это эмоциональное состояние, неожиданно захлестнувшее меня. Но в конце концов, когда один из них схватил коробку с мольбертом и побежал с ней, я очнулся.
- О, Майлз! - тихо воскликнула Мэри. Ее пальцы успокаивающе глодали его крепко сжатую в кулак руку.
- Поэтому я погнался на ним... за тем, который схватил мольберт, и, когда уже почти догнал, он бросил его. Я подобрал мольберт и увидел, что... моя картина исчезла.
- Они забрали ее? - спросила Мэри.
- Майлз, они не могли!
- Я огляделся, - продолжил он, видя перед собой не девушку, а навсегда врезавшуюся в память сцену, - и увидел того, кто их взял. Он побежал в другом направлении, вверх по дорожке, ведущей на вершину скалы, и к тому моменту уже бежал поверху, высоко над моей головой.
Майлз замолчал. Усилием воли он заставил себя отвлечься от воспоминаний многолетней давности и опять посмотреть на Мэри.
- Мэри, - сказал он, - я не думал ни о чем, кроме картины. Мне показалось, что с ее появлением я вновь вернулся к жизни после того, как потерял себя после болезни. Я подумал, что должен во что бы то ни стало вернуть эту картину. Я пошел и взял ее.
Он прервался.
- Мэри, я взобрался по этой скале и оказался прямо перед тем парнем, взявшим холст. Увидев, что я приближаюсь, он бросил холст в траву красками вниз и убежал. Когда я поднял холст, на нем не осталось ничего, кроме пятен и полосок в тех местах, которыми он коснулся густой травы.
- Майлз! - вскрикнула она, сжав пальцы на его руке. - Как ужасно!
- Не так уж ужасно, - он заглянул в ее глубокие карие глаза. - Ладно. Мэри, ты не поняла! Я ВЗОБРАЛСЯ НА ЭТУ СКАЛУ!
Не понимая, она смотрела на него.
- Я знаю, ты уже говорил это, - напомнила она. - И ты, наверное, взобрался достаточно быстро...
- Да, но дело не в этом! Подумай! Я взобрался на скалу... пользуясь только одной рукой. Только одной!
Все еще не понимая, она продолжала смотреть на него.
- Разумеется, - согласилась она. - Да, у тебя только одна рука... внезапно она, сделав быстрый вдох, замолчала.
- Да. Поняла? - Майлзу показалось, что в его голосе прозвучали победные нотки. - Мэри, на такую скалу однорукий просто не может взобраться. Надо держаться одной рукой, пока переставляешь другую, и так далее. Я вернулся на следующий день и попытался опять подняться вверх. И не смог. Не смог даже начать. Скорее всего, я мог, меняя захват, балансировать на ногах.
Он кивнул на вырезки, лежащие перед ней.
- Чтобы забраться, - продолжил он, - мне понадобились сила и быстрота, описанные в этих статьях.
Слегка побледнев, Мэри внимательно смотрела на Майлза.
- Ты не помнишь, как сделал это? - наконец спросила она.
Он покачал головой.
- Это как туман, - ответил он. - Я помню, что захотел взобраться, и помню, что взбирался очень быстро и легко, а потом уже стоял перед парнем, взявшим мою картину. - Майлз замолчал, но Мэри ничего не сказала. - Ты теперь понимаешь, почему я взбесился прошлой ночью? Я думал, ты поняла, к какой цели, не оставляющей ни сил, ни времени на весь остальной мир, я стремлюсь. Я надеялся, что ты поймешь это без слов, до тех пор, пока не увидел, что напрасно ожидаю понимания, не рассказав тебе, что же со мной произошло.
Вытащив свою руку из-под ее притихших пальцев, он ответно стиснул руку девушки.
- Но ты ведь сейчас поняла? Да? - спросил он. - Поняла?
К его удивлению, она внезапно задрожала, и ее лицо стало еще более бледным.
- Мэри! - произнес он. - Ты не поняла...
- Я поняла. Разумеется, Майлз, - ее рука перевернулась, и пальцы переплелись. - Дело не в этом. То, что ты рассказал мне, лишь ухудшает дело.
- Ухудшает? - Майлз пристально посмотрел на нее.
- Я имею в виду, - ее голос задрожал, - эту историю с Солнцем, кораблем и теми двумя, кем бы они ни оказались, посланниками. С самого начала меня мучает предчувствие, что это несет для нас, тебя и меня, что-то ужасное. И сейчас ты рассказываешь мне нечто, что заставляет меня беспокоиться еще сильнее.
- Что же? - спросил он.
- Я не знаю. - Он почувствовал, что по руке Мэри вновь пробежала едва уловимая дрожь. - Что-то, разделяющее нас...
Раздавшийся в зале громкий, взбешенный голос прервал ее. Посмотрев в сторону, Майлз увидел двух мужчин, вошедших и севших у дальней стены.