Сейчас темнота разойдется, и она пойдет домой... Ничего... Куртка с меховым капюшоном смягчила удар головой... А колени ерунда, заживут...
Ее крепко взяли под локоть. У стоящего рядом были широко распахнутые, наивные, очень голубые глаза. Сквозь темноту, сгустившуюся вокруг, Эмма ничего, кроме глаз, не видела, оттого ей казалось, что незнакомец напялил маску Зорро.
Его звали Михель, и он был сотрудник австрийского посольства, не очень высокопоставленный, хотя и не из последних. Он был так потрясен и убит случившимся, что в конце концов Эмме пришлось его утешать. Когда она в третий раз повторила, что не собирается жаловаться в посольство, обращаться в милицию, вообще давать делу ход - он воззрился на нее удивленно и обиженно:
- Я... не о том вольнуюсь. Я мог человека убить! Я тебя пораниль...
Эмма замолчала, озадаченная, а Михель добавил тихо:
- Я бы с ума сошель.
- Ну ничего, - сказала Эмма, лихорадочно пытаясь подобрать простые и в то же время не очень глупые слова.
- Ничего же не случилось... страшного.
- Ты так летела, - сказал Михель с суеверным ужасом.
- Я же легкая, - возразила Эмма. - Я летела не потому, что ты меня сильно ударил.
В машине у Михеля работала печка. Полчаса они сидели, успокаивая друг друга, а Михель пытался унять трясущиеся руки; наконец, машина двинулась со скоростью раненой черепахи. Михель отвез Эмму домой. В квартиру она его не пустила. Застеснялась. Михель записал ее телефон и дал ей свою визитку. Михель попытался было дать ей денег "на лечение" - но она сделала вид, что не поняла, и он, сконфузившись, в свою очередь сделал вид, что просто протирает купюрой вспотевший лоб. Она совершенно простила его. Уж очень он был забавный.
***
- Представь себе стеклянную банку в виде цилиндра... Представил?
- Ага.
- Теперь представь, что в этом цилиндре помещен шар... тоже стеклянный. Представил?
- Ага.
- А еще в этот цилиндр вписан конус... Что такое конус, знаешь?
- Да. Вроде колпака.
- Так вот - объемы этих красивых фигур соотносятся как три к двум к одному. Понял?
- М-м-м... Да.
- А теперь представь, как обрадовался человек, впервые совершивший это открытие. Как впервые радуется всякий, кто это постигает... Это гармония. Мир гармоничен, он гармонично устроен. Возможно, мир сотворен математиком, а может быть, мир сотворен с помощью песни... Понимаешь? Математика так прочно связана с музыкой, что даже песню "В лесу родилась елочка" можно описать с помощью формулы... Понимаешь?
- А вы верите в Бога?
- А ты?
- А я - не знаю...
Молчание.
- Кстати, Саша... Твои коленки уже зажили? Как ты себя чувствуешь?
- Коленки? Ну да, уже корочкой покрылись и не болят... Ой.
- Что?
- А... откуда вы знаете про мои коленки?
Новое молчание. Мгновенное.
- Ты же мне говорил, что упал, когда был гололед.
- Точно говорил?
- А откуда тогда я знаю?
Пауза.
- Я не знаю, откуда вы знаете. Потому что я вам все- таки не говорил.
Смешок в трубке:
- Ну ладно... Будем считать, что мне это приснилось.
***
На другой день позвонил Михель. Эмма почти не сомневалась, что он позвонит, и даже обрадовалась, услышав в трубке его чуть подернутое акцентом приветствие. Она снова успокоила его - все в порядке, она себя чувствует хорошо, никакого сотрясения у нее нет и не было, ссадины заживают. Он помолчал - и предложил ей пойти в субботу в ресторан "Кортес".
Она отказалась автоматически. Она почти испугалась, потому что вежливость вежливостью, и человеческое внимание делает Михелю честь, но вот ресторан "Кортес" в рамки сочувствия никак не вписывается. А потом ей стало обидно, что ей тридцать пять, а в ресторане "Кортес" она не была и, наверное, уже никогда не будет... К счастью, Михель повторил свое приглашение снова.
***
- ...Вот вы говорите "красота, гармония"... А польза какая-то от этого есть?
- Конечно.
Или тебе интересно, какая от красоты в этом мире польза?
- Нет... Вот, например... Вы говорите, что математика чуть ли не все на свете может... А вот что-нибудь такое, что всем людям полезно... Например, будущее предсказывать?
- А ты думаешь, что это всем людям полезно?
- Не знаю... Но математика может или нет?
- А что бы ты хотел узнать? Из будущего?
- Например, с каким счетом завтра наши с Германией сыграют.
- Продуют наши. Четыре-один.
- Да вы что! Не может быть!
- Ничего не поделаешь. Немцы сильнее. Чудес не бывает.
- Но с таким счетом - не может быть!
- Ну что ж, не может - так не может...
***
- Ростислав Викторович!
- Привет, Саша.
- Признайтесь - вы просто угадали счет?
- Ну конечно. Просто угадал.
- А... как?
- Повезло мне, вот и угадал.
Молчание.
- Ростислав Викторович, а может, вы меня сейчас обманываете?
- Господи, да в чем же?
- Может, вы не угадали вовсе, а математически предсказали?
- Может, и предсказал.
- Нет, я так не играю... Так угадали или предсказали?
- Много будешь знать...
- Ростислав Викторович! А в лотерею можете? Числа угадать?
- В лотерею не буду. Азартные игры... Знаешь, сколько народу погорело, лотерейные билеты по науке заполняя?
- Я ничего не буду заполнять! Тут розыгрыш будет через полчаса, я уже ничего не успею... Ради научного эксперимента - скажите, какие числа выпадут, а?
***
На другой день она позвонила Иришке. Та, как обычно, бурно обрадовалась, хотя поводов для веселья было не очень-то много: Игорешка лежал с тяжелым гриппом, а Офелию буквально позавчера дернул черт выяснять отношения с двумя ротвейлерами, в результате чего обе стороны изрядно пострадали.
- Послушай, - сказала Эмма, когда подробно обсуждены были и методы лечения Игорешки, и цены у разных ветеринаров, и наглость не в меру расплодившихся ротвейлеров. - А ваш репетитор... Игорек еще с ним занимается?
- Ну да, - сказала Иришка. - Только пропустили уже три занятия. Негоже занятого человека гриппом травить.
- Да, - сказала Эмма, внутренне решаясь. - А... как он вообще?
- Да все по-прежнему, - отозвалась удивленная Иришка. - А что?
- Ты никогда... - Эмма замялась, - не замечала за ним... ну, чего-нибудь такого?
Она хотела спросить: "Ты не замечала, что он будущее предсказывает?", но в последний момент придержала язык.
- Да он весь... такой. - Иришка, наверное, пожала плечами, потому что трубка, которую она удерживала обычно без помощи рук (была у нее такая привычка - мыть посуду, стирать или перекладывать вещи во время разговора по телефону) вырвалась и упала, так что Эмма услышала грохот, вскрик, ругательство и отдаленный голос Ивана.
- Хорошо хоть не в тазик, - сказала Иришка секундой спустя. - Так что я говорила?
- Игорешкин репетитор...
- А? Да, он такой, сумасшедший ученый, я же тебе... Что? Ой, Эммочка, извини, тут надо чего-то Игорешке, он лежит...
Распрощались. Эмма долго сидела перед немым телевизором, смотрела на экран, как смотрят в огонь камина, а рядом на столе лежал клочок бумаги оторванный угол старой газеты, на котором в строчку записаны были шесть цифр, и каждое обведено красным фломастером.
Эмма не верила в невероятное. То есть она четко разграничивала "ту" и "эту" сторону воображаемого экрана. "По ту" сторону невероятное существует легально и потому приносит радость; если в невероятное "за дверью" Эмма верила, и с воодушевлением, то гадалки, штатные астрологи и экстрасенсы вызывали у нее раздражение и даже гадливость. Теперь - Ростислав. Росс. Предсказать результат матча - пусть даже скандальный, никем не ожидаемый результат - можно. Но сразу вслед за этим угадать шесть цифр лотереи?!
Эмма четырежды бралась за телефонную трубку - и четырежды клала ее обратно. Сквозь прозрачные голые деревья виднелась улица.