— Что, много воды?
— Порядочно… Одну пробоину нашли в носу… Сейчас будем подводить парус…
— Я иду назад! — заметил капитан. — Идти по назначению далеко, да и ветер противный… Как окончите подводку паруса, ставьте все паруса и брамсели.
— Ветер крепчает! — осторожно вставил старший офицер.
— Ничего, пусть гнутся брам-стеньги! Под парами и парусами мы живо добежим до порта и завтра будем в доке. Нас, верно, таки порядочно помяло… Не правда ли? — прибавил капитан.
И, не дождавшись ответа, спросил:
— Кто на вахте?
— Я! — проговорил Литвинов, поднимаясь на мостик.
— Курс SSW… Идти самым полным ходом!
— Есть!
— Ну, теперь пойдемте-ка, Алексей Петрович, посмотрим, какова течь… А ведь крепок «Красавец»! Било его сильно-таки… Сколько мы стояли на камне, Никанор Игнатьич?
— Четыре с половиной минуты-с! — хмуро отвечал старый штурман.
— Довольно времени, чтобы разбиться! — усмехнулся капитан, спускаясь с мостика и исчезая в темноте.
Через полчаса под носовую часть клипера был подведен парус. Все помпы работали, едва успевая откачивать воду, и «Красавец» под парами и всеми парусами несся среди мрака ночи узлов по тринадцати в час, словно раненый зверь, бегущий к логову, чтобы зализать свои раны.