Через неплотно прикрытую дверь доносился знакомый голос, и Антон Петрович понял, что хитроумная дастуриевская задумка обмануть судьбу не увенчалась успехом. Войдя в кабинет, они увидели Гладышеву, которая привычно распекала потупившегося Воронина.- Кажется, вам было сказано сидеть в Москве,- зарычал рассвирепевший начальник отделения.В ответ она гордо заявила: дескать, выехала по приказу товарища Меркулова. Начальник главка, сказала Вера, потребовал бросить на это дело весь личный состав. Дастуриев хотел высказаться, но сдержался и только беспомощно махнул рукой. Было уже поздно что-либо менять, ведь очередное пророчество дяди Коли все равно сбылось. Майор просто приказал Гладышевой заняться психиатрическими лечебницами, а Садкову и Воронину разрешил отдохнуть до вечера.- Вы тоже третьи сутки на ногах,- напомнил Егор.- Мне отдых не положен,- буркнул Дастуриев.- Поторопитесь. Через четыре часа я вас разбужу.Антон Петрович прилег на диване в соседней комнате. Несмотря на сильнейшую усталость, засыпал он тяжело и долго ворочался, продолжая думать о висевшем на них задании. Садкову показалось, что он понимает, почему Дастуриев работает с таким отчаянным неистовством. Разгадка, наверное, была не только в том, что майор не хотел провалить свое первое дело в качестве руководителя ОСОТ.Много десятилетий назад молодой военный моряк Садков свалился от тропической болезни в далекой азиатской стране. Антон Петрович на всю жизнь запомнил тягостное чувство, поражавшее человека, который оказался один в окружении чужих людей, чужих лиц, чужой речи. Он владел несколькими языками, так что без труда мог разговаривать с персоналом и многими пациентами, да и отношение к нему было вполне благожелательное. И тем не менее Садков очень болезненно переносил вынужденное одиночество на чужбине. Когда в лечебницу заглянул украинец, ходивший кочегаром на канадском пароходе, для Антона Петровича этот малограмотный придурковатый матрос стал чуть ли не символом родной земли.Кадаги, который оставался в душе шаманом с диких гор, должен был так же ощущать одиночество среди обычных людей. Пусть давняя история лишила его астрального дара, но все-таки Дастуриев был феноменом и остро нуждался в обществе себе подобных. Он просто не мог не испытывать родственных чувств к старому прорицателю. Наверняка майор надеялся, что сумеет защитить ясновидящего, и дядя Коля проживет еще достаточно долго...Садкова разбудил не Дастуриев, а внутреннее чувство, работавшее не хуже будильника. Часы показывали двадцать минут шестого. Воронин, лежавший на диване возле противоположной стены, тоже не спал, энергично шевеля губами и глядя в потолок.- Песни поешь? - усмехнулся старик.- Можно громче, я уже проснулся.- При чем тут песни...- Егор рывком сел и принялся натягивать сапоги.Антон Петрович, у меня появилась странная мысль. Ведь завтрашняя газета будет набрана уже сегодня вечером, правильно?- Безусловно...- Садков понял, что имеет в виду коллега.- Если не случится ничего неожиданного, вроде постановления правительства, которое нужно срочно разместить на первой полосе. Ты прав, часам к десяти вечера макет газеты должен быть готов и отправлен в типографию.- Значит, если мы заявимся в редакцию перед самым выпуском, то увидим завтрашние некрологи, но случится это в четверг, как и сказано в последнем письме.- Пошли к майору,- вздохнул Антон Петрович.
Уфимское плато. 23 декабря 1938 года.
Крохотный поселок над высоким берегом Юрюзани насчитывал от силы дюжину избушек и служил временным пристанищем для сезонных работников. В единственном по-настоящему обжитом доме стоял на столе наскоро сколоченный гроб. Проводить старика в последний путь пришел весь поселок, приехали друзья из других мест. Всего собралось человек тридцать.
Анна Медникова, дочь покойного Шарыгина, полная женщина лет тридцати пяти, неторопливым степенным голосом вспоминала, как Николай Николаевич слегка повредился рассудком, начал заговариваться.- Это все с гражданской началось,- говорила она.- Папаша после рассказывал, они оборону держали в большом доме. Дом-то снарядом разбило, камень ему на голову и упади, или доска тяжелая. В беспамятстве его там оставили, никто и не заметил. Думали, отдал богу душу солдатик. Папаша вроде бы двое суток пролежал заваленный, насилу потом выбрался...Дальнейшее было понятно и без ее обстоятельных пояснений. В начале тридцатых годов у Шарыгина прорезался дар ясновидения. На первых порах Николай Николаевич пытался рассказать, о чем сообщает ему бхага, но окружающие сочли старика ненормальным. Пришлось перебраться подальше от людей.- Он здесь обосновался, лесником, значит, стал,- плавно водя руками, рассказывала Анна Николаевна.- Мы-то с мужем в геологической партии работали, всё мотались по глухим местам, редко папашу навещали. Он тут с внуком жил, сыночком нашим. Души в нем не чаял, с пяти лет грамоте обучил, пристрастил книжки читать. Дюже переживал, что редко станет видеть Павлушу, нашему-то мальчику на тот год в школу идти. Говорил - помру с тоски, когда внучек уедет. Думал даже сам в город перебраться. Часто ездил в Уфу, жилье подыскивал, чтобы рядом с Павлушей оставаться.Ее воспоминания уже не представляли интереса, поэтому Садков прервал этот неторопливый поток слов:- Ваш отец часто посылал письма?Женщина, с недоумением посмотрела на контрразведчика и уверенно ответила:- Какие письма? Не мог он писать, правая рука у папани почти не двигалась. Стрелять, или там топором махать он левой рукой приноровился. А вот ручку или карандаш держать - этого не получалось. Черт-те какие закорючки вместо букв рисовал.Поблагодарив Анну Николаевну за обстоятельный и очень важный рассказ, Дастуриев осведомился, можно ли поговорить с ее сыном. В глазах женщины мелькнул испуг. Пришлось долго внушать Медниковой, что мальчику ничего не угрожает и что сотрудники НКВД всего лишь хотят узнать кое-какие подробности о лесной жизни дяди Коли. В конце концов дочка феномена отвела их в другую избу, где на время похорон оставили семилетнего Павлика.- Вы из Особой Комиссии? - по-взрослому серьезно спросил мальчик.- Из Особого отделения,- машинально уточнил Дастуриев.- Особого отделения больше нет,- заупрямился ребенок.- Дедушка так сказал. И еще он говорил, что я, когда вырасту, стану вашим начальником.- Обязательно станешь,- охотно подтвердил майор.- Дедушка рассказывал тебе, как видит будущее?- Раньше - нет, а как зима началась - почти каждый день. И еще дед письма диктовал для вас...- мальчик всхлипнул и горько расплакался, продолжая говорить сквозь слезы: - Он так и сказал: прочитают в газете про меня и приедут к нам, а я, говорит, уж в домовине их дожидаться буду, а ты последнее письмо им передай. Пускай, говорит, стыдно им станет. Вон, на полке лежит...
Начальнику Особой Комиссии.
Не смог разглядеть, как вас зовут, но видел петлицы полковника. Дни мои приближаются к концу. Вы меня обидели, но и вас точно так же обидят. Почитай, мы в расчете. На прощанье продиктую последние советы.Тем летом приедет в Москву министр от Гитлера - договор подписывать. После того германец возьмет Польшу, а мы вернем Львов и другие наши города, что паны отобрали. Когда фашист перекинет все войска против француза, к нам вернутся лифляндские и молдавские губернии. Никто и пикнуть не посмеет.Однажды я видел наступление на Берлин летом 40 года, но большого успеха не выйдет.