Во-первых, потому, что Витька угрожающе двинулся к нему, намереваясь повторить "вышибание духа". Во-вторых, потому, что Гешу уже понесло и он боялся проговориться. А сейчас никак нельзя было проговориться. Главное сейчас - не спугнуть преступника. А Геша и так лишнее ляпнул. Хорошо, что Витька не понял...
Скорее всего, Витька действительно не понял Гешу. Подумал, что тот имеет в виду пресловутые трешницы за услуги. Но не понял - не значит простил. А то, что Витька никому обид не прощает, во дворе знали все.
И Геша тоже.
Глава десятая
КЕША, ГЕША И ВИТЬКИНЫ ШТУЧКИ
К полудню Кешу помиловали. Звонил Иван Николаевич и объяснил маме, что Кеша выполнял его ответственнейшее поручение, о котором пока никому говорить нельзя. Это тайна. Кеша разговор этот слышал - правда, односторонне - и утверждал, что Ивану Николаевичу здорово от мамы влетело за "использование детей в служебных целях". Но Иван Николаевич держался стойко, и Кеша попал под амнистию.
Он тут же примчался к Геше, и они до обеда караулили Сомова. Сомов в свою очередь караулил телефон, но профессор Пичугин о себе пока знать не давал. То ли он еще не заметил пропажи, то ли вообще из дому не выходил. Второе вероятнее, потому что пропажу инструментов можно не заметить, а спущенное колесо сразу в глаза бросится.
Говорун передал, что Витька звонил Сомову, спрашивал о делах и заодно сообщил, что некий шкет обозвал его ворюгой. Сомов разволновался и спросил, что шкет имел в виду. Витька успокоил его, сказал, что шкет имел в виду его, Витькины, водопроводные дела, что он родителей шкета знает и черта с два теперь будет им что-нибудь чинить, пусть хоть потоп в квартире, а шкету еще перепадет за язык.
- Когда это ты его ворюгой назвал? - поинтересовался Кеша.
- Утром, - сказал Геша. - Он меня по лбу щелкнул.
- А где была твоя выдержка? Ты мог погубить всю операцию! Наше счастье, что этот дебил ничего не понял.
- Как ты думаешь, - спросил Геша, - что означают слова: "шкету еще перепадет"?
- Это означает, что Витька тебе еще всыплет.
- Плохо, - расстроился Геша.
Конечно же, он расстроился из-за того, что Витькина месть может повредить его, Гешиному, участию в заключительной операции. А вовсе не из-за того, что испугался Витьки. Геша не из пугливых. Да и Кеша рядом. Как там поется в старой пиратской песне: "Мы спина к спине у мачты - против тысячи вдвоем!"
А Кинескоп сказал сварливо:
- Ты его не боись, Витька-то. Не обломится ему. А ежели полезет навтыкаем...
- Кинескоп! - воскликнул Кеша. - Откуда у тебя этот ужасный жаргон?
- Откуда, откуда... Посмотри с мое телевизор, не так заговоришь.
- Вредная у тебя работа, Кинескоп, - подвел итог Геша.
А Кеша спросил:
- Интересуюсь, почему в домоуправленческом "пикапе" дух не прописан, а в водопроводе Водяной живет, хотя и там и там Витька руку прикладывает? Верней, не прикладывает...
Похоже, не прошли для Кеши даром вечерние раздумья пополам со стыдом о вещах без души и бездушных хозяевах вещей. А может, не только вечерние. Кто знает, о чем размышлял он, сидя под домашним арестом?
- Сра-авнил, - протянул Кинескоп. - За водопроводом у людей не один Витька следит. Водопровод большой, длинный, одних труб, считай, тыща километров. Не менее. Да и прокладывали его в свое время на совесть. Есть где хорошему духу себя показать. А "пикап" - что! Так, машинка на слом...
- Интересно рассуждаешь, - возмутился Геша. - Совсем как Витька. Машинка на слом, холить ее нечего, доломаем - купим новую, государство у нас богатое. Так?
И тут случилось совсем уж невероятное: Кинескоп покраснел. Сначала заалели уши-лопушки, потом цвет пошел по щекам, загустел помидорным наливом. Кинескоп прижал ладошки к лицу, раздвинул чуть-чуть пальцы, чтобы видеть, сказал враз охрипшим голосом:
- Виноват, ребяточки, сморозил глупость аховую.
Язык мой - враг мой. Он отнял руки от лица, высунул язык, скосил глаза, чтобы разглядеть врага получше. Разглядел, успокоился, даже краснота со щек сползла - как не было. - А имел я в виду совсем иное. Говорил раньше - должны помнить! - что один дух ничего без людей сделать не в силах. Попади он в такой "пикап" - верная ему гибель. От горя да бессилия. Думаете, духи бессмертны? Фига два. Сколько водяных погибло, когда в их озера да речки отходы спускать стали! Сколько духов на производстве в конце кварталов нервным расстройством занедуживает! Прав Гешка, вредная у нас работа - что ваша людская! Нет ничего страшнее, ребяточки, чем вещь без души. И от нас, духов, здесь мало что зависит. Все в людских руках... - Помолчал секундочку и заорал: - Поняли меня?
- Поняли, - ответил несколько опешивший Геша.
- А раз поняли, марш отсюда. Отдыхать буду от ваших вопросов, пока в нервную депрессию не впал. - Умостился на диване, пледом накрылся, ворчал: Стрессы, дистрессы, напридумали болезней, жить невозможно... - Замолчал, засопел намеренно громко: мол, сплю, сплю и сны гляжу.
Кеша и Геша вышли из комнаты на цыпочках, аккуратно, стараясь не щелкнуть тугим замком, прикрыли входную дверь. Потом они пообедали у Кеши, стойко отбиваясь от расспросов любознательных Кешиных родителей. Их, видите ли, интересовало поручение Ивана Николаевича. Сказано же было: тайна. Пока тайна. А позже можно будет и рассказать. Когда позже? Ну, завтра. Или, в крайнем случае, послезавтра.
- Пойдем навестим Колесо, - предложил после обеда Кеша. - Познакомишься с ним...
- Он не покажется, - усомнился Геша. - На улице, да еще среди бела дня...
- Тогда скажем ему пару слов - и домой, к телефону.
Это было опрометчивое решение, и Геша, как более выдержанный и серьезный человек, должен был понимать или хотя бы почувствовать его опрометчивость. Но он не понял и не почувствовал, помчался с Кешей вперегонки - за школу, к выезду на набережную Москвы-реки, где стоял красный красавец "Ява-350".
Они остановились около него, и Кеша по-хозяйски погладил теплую кожу сиденья, покачал машину, спросил:
- Ты здесь, Колесо?
Ответа не последовало.
- Что я говорил? - сказал Геша.
- Ничего страшного. Он-то нас слышит.
- Кто это вас слышит? - поинтересовались сзади, и, обернувшись, Кеша и Геша увидели пятерых парней, которые стояли у ворот - руки в карманах, на губах улыбочки, прически с чубчиками, с залихватскими чубчиками на глаза.
- Кто это вас слышит? - повторил вопрос самый старший из пятерых, на вид лет пятнадцати.
И Кеша вспомнил, что как-то видел этого парня вместе с Витькой. Шли они тогда по улице Дунаевского, шли в обнимочку, как лучшие друзья, хотя Витька намного старше парня - может даже, на целых пять лет.
- В чем дело? - спокойно спросил Кеша. - Что вас интересует?
- Нас интересует, кто из вас Геша, - засмеялся парень, и остальные четверо тоже засмеялись, как будто парень сказал что-то ужасно остроумное, веселое до невозможности.
- Я Геша.
- Ты-то нам и нужен, - заявил парень. - А второй может идти домой к папе и маме.
Ну, это уж было совсем не в правилах Кеши.
- С вашего разрешения, к папе и маме я пойду позже, - ледяным тоном сказал он.
И опять парень засмеялся. И остальные опять засмеялись. А парень обернулся к своим дружкам, спросил у них:
- Разрешим ему?
И один из четверых ответил, все еще посмеиваясь:
- Пусть остается, если дурак.
Как просто было бы сейчас сорваться с места, побежать назад, во двор, мимо школы, нырнуть в подъезд, уйти от этих парней, пожаловаться Ивану Николаевичу. Но разве смогли бы они потом простить себе эту легкую трусость, открыто посмотреть друг другу в глаза? Нет, не смогли бы...