- Где?
Мартин вместо ответа указал на противоположный берег реки.
- Вы были в восточном лесу?
Джемс даже вскочил с места, впрочем, так же бесшумно, как подошел: не хрустнула ни одна веточка сушняка для костра - сушняка, разбросанного нами вокруг и служившего вместо скамеек. Видимо, Джемс даже бессознательно рассчитывал каждое свое движение. Что-то не современное, не от спортивного тренинга, а дикое, неотделимое от природы, что-то от героев Арсеньева или Купера было в этом рослом меднокожем блондине.
- Вы не могли пройти этот лес, - прибавил он недоверчиво.
- Прошли, как видите, - сказал Мартин.
- С каким оружием?
Мы засмеялись. Мартин поиграл своим ножом.
- И все?
- Увы.
Братья переглянулись по-прежнему настороженно и недоверчиво.
- Вы не переодетые "быки". "Быкам" здесь делать нечего, - раздумчиво, словно рассуждая сам с собой, проговорил Джемс, - да "быки" бы и не стали жарить птицу на вертеле.
- Может быть, они "оттуда"? - спросил Люк брата, многозначительно подчеркнув слово "оттуда".
Джемс предостерегающе сжал ему руку и, помолчав, прибавил:
- "Оттуда" за последние два года побегов не было.
Смутная догадка осенила меня.
- Вы имеете в виду лагерь?
- Какой лагерь?
- Ну, шахты или рудники на той стороне. - Я указал на реку.
- Майн-Сити?
- Не знаю, как это называется, но, по-моему, это ад. Даже хуже, если только может быть хуже. - И я рассказал о расправе за колючей проволокой.
- Так всегда кончается, - не удивился Джемс. - Автоматы только у них, да и стрелять не всякий сумеет. Поэтому оттуда и не убегают. Три года назад бежал Прист. Но ему повезло: он спрятался в кусках угля и спрыгнул в реку, когда переезжали мост. Теперь мост охраняют.
Он говорил по-английски чисто, но как-то иначе, чем Мартин. Должно быть, Мартин тоже это заметил, потому что спросил:
- Ты канадец?
- Не понимаю, - сказал Джемс.
- А что непонятно? Из Монреаля или Оттавы?
Братья опять переглянулись, на этот раз без всякой настороженности: они действительно не понимали Мартина.
- Вы говорите как-то странно, не по-нашему, - произнес Джемс, и снова нотка недоверия прозвучала в его словах. - Я думал, что вы просто дикие, как и мы.
- А мы действительно дикие, - подтвердил Зернов дружелюбно и доверительно.
Я понял его. Он разрушал стену между ними и нами, созданную неосторожным вопросом Мартина.
- Ну конечно, - доверчиво откликнулся Люк, - не "быки" и не "воскресшие". По одежде видно. Да и кто, кроме нас, по реке шатается.
Но Джемс был более осторожен. Он еще не верил, он проверял.
- Давно из города? - спросил он.
Теперь переглянулись мы. Вопрос был точен, и такой же требовался ответ. Любая ошибка могла порвать тонюсенькую ниточку взаимного доверия, которая одна могла привести нас в чужой и неведомый мир.
К счастью, закипела вода в котелке, и Джемс, не дожидаясь ответа, начал приготовлять незнакомое нам питье. Он не засыпал в котелок ни чая, ни кофе, а просто вылил туда половину принесенной им бутылки. Вкусно запахло подогретым виноградным вином.
- Грог, - сказал Люк. - Отец привозит вино из города. А на будущий год, если виноград уродится, начнем сами давить.
"Должно быть, фермеры", - подумал я, но догадки не высказал. И хотя жареный глухарь и кипящий грог еще теснее связали нас, необъяснимое все-таки оставалось необъяснимым. И для них, и для нас. Надо было открываться и открывать.
Начал Джемс: в его присутствии Люк, по-видимому, всегда был второй скрипкой.
- Почему вы не одинаково говорите по-английски? Один лучше, другой хуже. Может быть, вы французы?
За доску предстоявшей шахматной партии сел Зернов. В молчаливом единодушии мы предоставили ему это право.
- Мартин - американец, а мы трое - русские.
- Русские? - удивился Люк. - Нет такого сектора в городе.
Джемс поморщился.
- Замолчи, - привычно одернул он брата. - Есть русский арондисман во французском секторе.
- Вроде Гарлема?
- Меньше.
Люк удовлетворился ответом, а мы недоумевали. Город без имени. Русский арондисман. Гарлем. Оба не знают, что такое "канадец", не слыхали ни о Монреале, ни об Оттаве. Требовался географический гамбит, и Зернов рискнул:
- Мы не из вашего города. Никогда в нем не были. Мы даже не знаем, как он называется.
- Просто Город, - сказал Джемс. - А вы откуда?
- Мы не "быки" и не "воскресшие". Очевидно, имеются в виду полицейские и беглецы из Майн-Сити. Вероятно, мы вкладываем разный смысл и в понятие "дикие". Но у нас нет оружия, и мы нуждаемся в помощи. Нам просто нужно побольше узнать друг друга, чтобы сломать недоверие. Поэтому не удивляйтесь, если некоторые вопросы покажутся вам странными или даже смешными. Например, как называется эта планета?
- Земля.
- А ваша страна?
- Я не знаю, что такое "страна".
- Ну, вся эта часть земли, где живете вы, люди.
- Город.
- Разве у вас один город?
- Конечно.
- А Майн-Сити?
- Это не Город, а рудничный поселок и место ссылки.
- А государство?
- Город - это и есть государство.
- Одно государство на Земле?
- А разве может быть несколько?
Даже Зернов сбился и недоуменно взглянул на нас, но тут же нашелся:
- Вы говорите по-английски и по-французски. А вы слыхали о таких государствах, как Англия и Франция?
- Нет.
- А о частях света? О материках и океанах? Об островах и морях?
Джемс и Люк непонимающе взирали на нас. Даже слова, произносимые Зерновым, были им незнакомы.
Тут я не выдержал и вмешался:
- А вы в школе учились?
- Конечно, - хором ответили оба.
- Есть такой предмет - география...
- Нет такого предмета, - перебил Люк.
- Погоди, - остановил его брат. - Что-то такое было. Но очень давно. Во время Начала. - Он произнес это слово так же подчеркнуто и торжественно, как и "Город". - Мне было одиннадцать или двенадцать, точно не помню. Был тогда у нас учитель, француз Шемонье или Шемоннэ. Он что-то рассказывал нам о мире, где мы живем. Кажется, это называлось "география". Но потом ее запретили, а он исчез.
Оба отвечали охотно, даже с готовностью, но как-то по-школьному, вроде бы на уроке. Чему же научили их в этой школе, где запрещена география и горизонт учеников ограничен рекой и лесом?
- Кстати, как называется эта река?
- Никак. Просто Река.
Мы снова обменялись недоуменными взглядами: непонятная неприязнь к географии упраздняла здесь даже названия. Просто Город. Просто Река.
- А куда она впадает?
- Что значит "впадает"?
Я подумал, как Зернов сформулирует свой вопрос, если они не имеют представления о морях и озерах? Зернов спросил:
- Ну, где кончается?
- Нигде не кончается. Замкнутый круг, опоясывающий Землю.
Дремучее невежество это и убежденное его утверждение чуть не вывели меня из себя. Но я только спросил:
- Откуда вы это знаете?
- Из школы. Это - Знание. - В голосе Джемса снова прозвучала торжественность, начинавшая слово с прописной буквы. - Знание о природе, о Земле, о Солнце, почему сменяются день и ночь, как загораются и гаснут звезды.
Тут только дошло до нашего сознания, что над нами давно уже ночное звездное небо, - в азарте разговора никто из нас даже головы не поднял. Первым сделал это Толька и закричал:
- Чужое небо!
Мы смотрели на небо и молчали. Вероятно, каждый искал знакомые ему с детства светила. Но их не было. Я не нашел ни Стожар, ни Большой Медведицы, ни Полярной звезды. По всему одинаково черному небосклону горели по-чужому разбросанные в чужих узорах чужие звезды. Это не было Южное полушарие: мы все, побывавшие в Антарктике, пересекали экватор и видели Южный Крест. Но и Южного Креста не было.