— Будьте другом, добавьте еще, что каторга — место, где больше чем где-либо порядочных людей.
— А зачем?
— Выйдет еще две строки. Отлично, дело в шляпе, — сказал влиятельный критик и позвал слугу, чтобы отправить фельетон в типографию.
«А теперь — в атаку!» — решил Родольф. И, нахмурившись, он изложил свою просьбу.
— Ах, дорогой мой, у меня здесь ни гроша, — ответил критик. — Лолотта разоряет меня в пух и прах, вот только что она начисто обобрала меня, чтобы съездить в Версаль и посмотреть, как нереиды и всякие чудища будут изрыгать струи воды.
— В Версаль? Боже мой, да это какая-то эпидемия! — воскликнул Родольф.
— А на что вам деньги?
— Вот в чем дело, — стал объяснять Родольф. — Сегодня, в пять часов вечера, у меня свидание с одной дамой из общества, весьма тонной, которая выезжает не иначе как в омнибусе. Я хотел бы соединить с ней свою судьбу на несколько дней и считаю нужным дать ей изведать прелестей жизни. Обеды, балы, прогулки и прочее и прочее. Мне до зарезу нужно пять франков, если я их не раздобуду, в моем лице будет опозорена вся французская литература.
— Почему вы не займете эту сумму у нее самой? — воскликнул критик.
— С первой же встречи это совершенно невозможно. Один только вы можете выручить меня.
— Клянусь всеми египетскими мумиями, даю честное благородное слово, что у меня нет даже на покупку грошовой трубки или какой-нибудь девственницы. Впрочем, у меня валяется несколько книжонок, которые вы можете пустить в ход.
— Из этого ничего не выйдет, сегодня воскресенье. Мамаша Манею, Лебигр и все прочие лавчонки на набережных и на улице Сен-Жак закрыты. А что у вас за книжонки? Сборники стихов, украшенные портретами авторов в очках? Такие штучки не продашь.
— Разве что по приговору суда присяжных, — добавил критик. — Постойте, вот еще несколько романсов и билеты на концерт. Если ловко взяться, можно их превратить в звонкую монету.
— Я предпочел бы что-нибудь другое, например, штаны.
— Будет вам! — ответил критик. — Вот возьмите еще этого Боссюэ и гипсовый бюст Одилона Барро, клянусь, это — мечта вдовы.
— Я вижу, вы от души мне хотите помочь, — сказал Родольф. — Что ж, возьму эти сокровища. Но если мне удастся выручить за них хоть полтора франка, я смогу похвастаться, что совершил тринадцатый подвиг Геркулеса.
Родольф прошел по Парижу не меньше четырех лье, и только тут, благодаря своему красноречию, которое становилось совершенно неотразимым при исключительных обстоятельствах, ему удалось уговорить свою прачку, и она дала ему в долг два франка под залог сборников стихов, романсов и бюста господина Барро.
«Что ж, — рассуждал он, возвращаясь от прачки, — теперь соус есть, остается раздобыть жаркое. Вот если дядя…»
Полчаса спустя он сидел у дядюшки Монетти, который по лицу молодого человека сразу догадался, о чем зайдет речь. Он тут же стал в оборонительную позицию и, прежде чем Родольф успел заикнуться о своей просьбе, оглушил племянника потоком жалоб:
— Тяжелое настало время, хлеб дорожает, должники увиливают, за квартиру надо платить, торговля никудышная, — и прочее и тому подобное.
Притворным сетованиям не было конца.
— Поверишь ли, — жаловался он, — мне пришлось занять у моего же приказчика, чтобы оплатить срочный вексель!
— Что же вы не обратились ко мне? — удивился Родольф. — Я бы одолжил вам денег, три дня назад я получил двести франков.
— Спасибо, голубчик, — сказал дядя, — но ведь тебе самому надо… Ах, вот что! Раз уж пришел, не откажи переписать несколько счетов, по которым я собираюсь получить деньги. У тебя такой красивый почерк!
«Дорого же мне обойдутся эти пять франков», — подумал Родольф, принимаясь за работу с намерением поскорее от нее отделаться.
— Любезный дядюшка, — обратился он к Монетти, — я знаю, вы любитель музыки, и потому принес вам билеты на концерт.
— Какой ты внимательный, голубчик! Не пообедаешь ли со мной?
— Благодарю вас, дядюшка. Сегодня я приглашен на обед в Сен-Жерменском предместье. Какая досада! Даже не успею заехать домой за деньгами, чтобы купить себе перчатки.
— У тебя нет перчаток? Хочешь, я тебе одолжу свои?
— Благодарю вас, мне ваши не впору. Вот если бы вы мне одолжили…
— Полтора франка на перчатки? Конечно, голубчик, с удовольствием! Раз бываешь в свете, надо хорошо одеваться. Пусть лучше завидуют, чем жалеют, как говаривала твоя тетушка. Ты, я вижу, идешь в гору. Молодчина! Я дал бы тебе и больше, — продолжал он, — но это все, что у меня есть в конторке, а сходить наверх я не могу, — из лавки нельзя отлучиться ни на минуту, все время приходят покупатели.
— А вы говорили, что торговля совсем захирела.
Дядюшка Монетти сделал вид, будто не слышит, и сказал племяннику, сунувшему деньги в карман:
— Можешь не торопиться их возвращать.
— Скряга, — пробурчал Родольф, удирая. «Вот досада! — думал он. — Не хватает тридцати одного су. Где их взять? Идея! Отправлюсь на перепутье Провиденья».
Так Родольф называл самый центр Парижа, то есть Пале-Руаяль, место, где нельзя и десяти минут пробыть, не повстречав с десяток знакомых, особенно кредиторов. Приняв это во внимание, Родольф встал на вахту у подъезда Пале-Руаяля. На этот раз Провидение особенно не торопилось. Наконец оно предстало его взорам. Оно появилось в белой шляпе и зеленом пальто и помахивало тросточкой с золотым набалдашником… Вид у него был шикарный.
То был весьма любезный и богатый юноша, хотя и последователь Фурье.
— Какая приятная встреча! — воскликнул он, здороваясь с Родольфом. — Проводите меня немножко, поболтаем.
«И помучает же он меня своими фаланстерами!» — подумал Родольф, а тем временем белая шляпа уже увлекла его с собою и, как он и опасался, стала его безжалостно начинять идеями Фурье.
Возле моста Пон-дез-Ар Родольф сказал своему спутнику:
— Здесь я вас брошу, так как мне нечего бросить инвалиду.
— Пустяки! — возразил тот, удерживая Родольфа, и уплатил за двоих.
«Подходящий момент!» — решил редактор «Покрывала Ириды», когда они шли по мосту. В самом его конце, взглянув на часы Академии, Родольф вдруг остановился, отчаянным жестом указал на циферблат и вскричал:
— Черт возьми! Без четверти пять! Я пропал!
— Что случилось? — удивился его спутник.
— А то, что вы затащили меня в такую даль и из-за вас я опоздал на свидание.
— Важное?
— Еще бы не важное! В пять часов мне надо получить деньги… в Батиньоле… Я уже никак не поспею… Проклятие! Что же мне делать?
— Черт возьми! Чего же проще, — ответил фурьерист, — заходите ко мне, я вам одолжу.
— Не могу! Вы живете на Монруже, а у меня в шесть часов дело на Шоссе-д'Антен! Проклятие!
— Немного денег у меня есть при себе…— робко проронило Провидение. — Но самая малость…
— Будь у меня денег хоть на кабриолет, я еще, может, и поспел бы в Батиньоль.
— Вот вся моя наличность дорогой мой, — тридцать одно су.
— Давайте скорее, давайте, и я помчусь! — воскликнул Родольф и побежал на свидание.
На часах пробило пять.
«Не легко они мне достались, — думал Родольф, пересчитывая деньги. — Сто су, ровнехонько! Теперь я во всеоружии, и Лора убедится, что имеет дело с человеком, который умеет жить. Ни сантима не принесу сегодня домой! Надо поддержать честь литературы и доказать, что при всем ее богатстве денежки ей не повредят.
Мадемуазель Лора уже поджидала его в назначенном месте.
«Молодчина! — подумал он.