Сарториусу сталоплохо,онрешилизинститута
бежатьскореевсвойтрест,явитьсяв местком и попросить
какой-нибудь товарищеской помощиотужасасвоеготоскующего
сердца.
-- Хорошо,сказалготовыйкработеСамбикинидал
объяснение Сарториусу. --Вмоментсмертивтелечеловека
открывается последний шлюз, не выясненный нами. За этим шлюзом,
вкаком-тотемномущельеорганизма,скупо и верно хранится
последний заряд жизни. Ничто, кроме, смерти, не открывает этого
источника, этого резервуара -- он запечатаннаглуходосамой
гибели... Но я найду эту цистерну бессмертия...
-- Ищи, -- произнес Сарториус.
Самбикинотрезалженщинелевуюгрудь,затемснял всю
решетку грудной клетки и с крайней осторожностью достиг сердца.
Вместе с помощниками он выбрал сердце иинструментамибережно
положилеговстеклянныйцилиндр--длядальнейшего
исследования; тот цилиндр взяли и унесли в лабораторию.
-- Наэтомсердцетожеестьследытойнеизвестной
секреции,о которой я тебе говорил, -- сообщил Самбикин своему
другу. -- Смерть, когда она несется по телу, срываетпечатьс
запасной,сжатойжизниионараздаетсявнутричеловека в
последний раз, как безуспешныйвыстрел,иоставляетнеясные
следынаегомертвомсердце...Ноэтовещество -- высшая
драгоценностьпосвоейэнергии.Истранно,самоеживое
проявляетсявмоментпоследнегодыхания...Природахорошо
страхует свои мероприятия!
Далее Самбикин начал поворачивать мертвуюдевушку,точно
предъявляя Сарториусу ее упитанность и целомудрие.
-- Онахороша,--неопределенно произнес хирург; у него
прошла мысль о возможности жениться на этоймертвой--более
красивой,вернойи одинокой, чем многие живые, и он заботливо
обвязал ей бинтом разрушенную грудь.--Асейчасмыувидим
общую причину жизни...
Самбикинвскрылсальнуюоболочкуживотаи затем повел
ножом по ходу кишок, показывая, что в них есть:внихлежала
сплошнаяколонкаещенеобработаннойпищи,но вскоре пища
окончилась и кишкисталипустые.Самбикинмедленноминовал
участок пустоты и дошел до начавшегося кала, там он остановился
вовсе.
-- Видишь!--сказалСамбикин, разверзая получше пустой
участок между пищей и калом. -- Эта пустота в кишкахвсасывает
в себя все человечество и движет всемирную историю. Это душа --
нюхай!
Сарториус понюхал.
-- Ничего, -- сказал он. -- Мы эту пустоту наполним, тогда
душой станет что-нибудь другое.
-- Но что же? -- улыбнулся Самбикин.
-- Янезнаючто, -- ответил Сарториус, чувствуя жалкое
унижение.
-- Сперва надо накормить людей, чтобы их не тянулов
пустоту кишок.
-- Неимея души, нельзя ни накормить никого, ни наесться,
-- со скукой возразил Самбикин. -- Ничего нельзя.
Сарториус склонился ко внутренности трупа, гденаходилась
вкишкахпустаядушачеловека. Он потрогал пальцами остатки
кала и пищи, тщательноосмотрелтесное,неимущееустройство
всего тела и сказал затем:
-- Это и есть самая лучшая, обыкновенная душа. Другой нету
нигде.
Инженерповернулсяквыходуизотделениятрупов.Он
согнулся и пошел оттуда, чувствуя позади улыбкуСамбикина.Он
былопечален грустью и бедностью жизни, настолько беспомощной,
чтоонапочтибеспрерывнодолжнаотвлекатьсяиллюзиейот
сознания своего истинного положения. Даже Самбикин ищет иллюзий
всвоихмысляхиоткрытиях, -- он тоже увлечен сложностью и
великой сущностью мира в своем воображении. Но Сарториус видел,
что мир состоит более всего из обездоленноговещества,любить
которое почти нельзя, но понимать нужно.
9
МосквеЧестновойнекудабылобольшедеться, когда она
решила в жилище свое не возвращатьсяиСарториусабольшене
любить.Долгие часы она ходила и ездила по городу, к ней никто
не прикоснулся и не спросил ни о чем.Всеобщаяжизньнеслась
вокругнеетакиммелким мусором, что Москве казалось -- люди
ничем не соединены инедоумениестоитвпространствемежду
ними.
Подвечеронаотправиласьвтотжакт,гдежил
вневойсковик.Скрипачнастраивалсвоюскрипкуувходав
домоуправление,потусторону забора визжала круглая пила на
строительстве медицинского института и жители жактасобирались
в коридоре для обычной беседы.
ВневойсковикКомягинлежалнажелезнойкойкев своей
маленькой комнате. Он тщетно искал в себекакую-нибудьмысль,
чувствоили настроение и видел, что ничего в нем нет. Стараясь
о чем-нибудьподумать,онужевпереднеимелинтересак
предметусвоегоразмышленияии оставлял поэтому свое желание
мыслить. Если же нечаянно появлялась в его сознаниикакая-либо
загадка, он все равно не мог ее решить и она болела в его мозгу
дотех пор, пока он ее физически не уничтожал путем, например,
усиленной жизни с женщинами и долгого сна. Тогда он пробуждался
вновьпорожнимиспокойным,непомнясвоеговнутреннего
бедствия.Иногдавнем начиналось страдание или раздражение,
подобно бурьяну в покинутом месте, но Комягин быстропревращал
их в пустое равнодушие посредством своих мер.
Нопоследниегодыонуже устал бороться с собой, как с
человеком, и изредка плакал в темноте, накрыв лицо одеялом,не
мытым со дня его изготовления.
Однако было давнее время, когда Комягин жил необыкновенно.
До сихпор на стенах его квартиры висели незаконченные картины
маслянной краской, изображающие Рим, пейзажи, различные избушки
и рожь над оврагами.