Найсмит уставился на последний документ. Он был точно тем, чем и должен быть: бланк выдачи, выписанный на сумму четыреста двенадцать долларов семьдесят два цента, и подписанный им самим.
– Но это подделка, – проговорил он и в упор посмотрел на кассира. – Кто делал выплату? Это были вы?
Мужчина заморгал в ответ.
– Я сейчас не могу вспомнить, – промямлил он и отвернулся. – О, мистер Робинсон!
Медленно выплыл управляющий. Это был полный молодой человек с бледным недовольным лицом.
– Какое‑то недоразумение?
Кассир объяснил, добавив:
– Мистер Найсмит заявляет, что бланк на выдачу подделан, но я знаю, что деньги выдали ему.
– Хорошо. Я уверен, что мы разберемся. Ховард, свяжитесь с Джеком Гербером и попросите его подойти сюда.
Найсмиту он пояснил:
– Мистер Гербер наш юрист. А пока мы его будем ждать, давайте пройдем в мой кабинет.
Но Найсмит смял бумагу в руке.
– Не стоит беспокоиться, – резко бросил он, повернулся и вышел из банка.
Он понял, что происходит, но это понимание никак не воспрепятствовало волне беспомощного гнева, охватившего его.
Его загоняли из одной невыгодной ситуации в другую, как гоняют серией шахов короля по шахматной доске.
Лолл и Чуран не давали ему возможности ни покинуть Лос‑Анжелес, ни оставаться в нем. Ну, как ему устоять против такого прессинга?
Уже вернувшись в квартиру он вдруг понял, что у него все еще есть один возможный путь выхода: машина. Если удастся вскрыть ее и выяснить, как она работает…
Но когда он открыл дверцу стенного шкафа, ее там не было.
В эту ночь ему опять снился сон. Он парил в сферической комнате, залитой бледным зеленым светом, где, кроме него, было еще много других людей. Его земное тело растворилось где‑то в темноте, затерявшись во времени и пространстве. Место было – «Город», а время – «сейчас».
– …Всего несколько часов сна с момента последней атаки, – говорил Танцмейстер. Его глаза были красными от недосыпания. – Однако ничего нельзя поделать. Представьте себе построение для исполнения «Турбулентных возмущений». Мы входим в позицию двадцать пять, затем следует заход по серебряному лучу на двадцать одну с половиной спираль и выход в позиции тридцать два. Есть вопросы?
Остальные медленно перемещались в воздухе вокруг него, начиная формировать длинную слегка изогнутую линию, нацеленную в светящийся диск дверного проема.
– А что потом? – спросила одна из девушек.
– Потом, – мрачно проговорил Танцмейстер, – мы перегруппировываемся для «Сфер и Фонтанов».
Раздалось несколько стонов, но ни слова протеста.
Танцмейстер переместился поближе.
– Дар, – проговорил он тихонько, – как твоя рука?
Дар согнул бицепс.
– Лучше, – сказал он. – Уже не болит.
– Я бы позволил тебе не участвовать, но просто нет никого другого. Постарайся, как только можешь.
Дар кивнул. Танцмейстер остановился в нерешительности, словно хотел сказать что‑то еще, но потом вернулся на свое место в начале строя.
– Приготовились, – раздался его голос.
Развлекатели, повернувшись лицом друг к другу, насухо вытерли руки об одежду и глубоко вздохнули. Зазвучал аккорд, с первыми звуками которого Развлекатели начали движение. Некоторые при этом держались за руки и вращались друг вокруг друга. Затем все понеслись вперед. Весь ансамбль двигался, образуя сложную композицию.
Сквозь дверной проем они выплыли в освещенную сферу, размеры которой были в сотни раз больше первой. Выполняя предписанные перемещения, Дар едва различал бешено вращающееся вокруг них заполненное зрителями помещение: ярко разодетых ленлу‑дин, хрипло кричащих, как длиннохвостые попугаи; там и сям медленно дрейфующих роботов; зеленокожих слуг.
Выполняя предписанные перемещения, Дар едва различал бешено вращающееся вокруг них заполненное зрителями помещение: ярко разодетых ленлу‑дин, хрипло кричащих, как длиннохвостые попугаи; там и сям медленно дрейфующих роботов; зеленокожих слуг.
Перемещаясь в воздухе вперед вдоль серебристого луча света, он то сцеплялся с руками следующего танцора, то закручивался, то расцеплялся и изгибал тело. Рука по прежнему не болела, но становилась все более и более неловкой; один раз захват сорвался, и он едва успел восстановить его.
Ансамбль двигался по спирали через половину помещения мимо небольшого скопления сановников, сгрудившихся вокруг Высокорожденной. Дар увидел ее сквозь толпу – полную напудренную маленькую женщину с сумасшедшими глазами.
Комната стала вращаться снова. «Турбулентные Возмущения» были двухспиральной композицией, предусматривающей еще и волнообразное перемещение в объеме пространства вдоль линии исполнителей, которое начиналось, затем прекращалось и начиналось снова. Все это было не так сложно, как выглядело, но при надлежащем исполнении смотрелось красиво.
Шел второй виток. Потянувшись за рукой своего партнера, Дар почувствовал спазм боли. У того расширились глаза от ужаса; он быстро вытянулся, пытаясь достать запястье Дара, но Дар уже потерял равновесие, выбился из ритма и поломал рисунок танца.
Ругаясь про себя, он перекрутился в воздухе, включил на полную мощность свой маршрутизатор и ухитрился занять свое место в линии. Где‑то на расстоянии прозвучал возмущенный женский вскрик. Высокорожденная… неужели заметила?
Когда они приближались к выходному дверному проему, туда подплыл веретенообразный робот, желтый сигнальный луч которого мигнул в глаз Дару. В отчаянии он покинул строй и только наблюдал, как остальные Развлекатели исчезают в двери.
– Ваше имя и принадлежность? – любезно спросил робот.
– Дар‑яни, 108 класс 3.
– Спасибо.
Робот развернулся, поклонился и уплыл прочь.
Какое‑то время Дар оставался на месте, затем подумал о помещении для начальных построений и нырнул в дверной проем.
Остальные поджидали его, бледные и озабоченные. Их голоса обрушились на него одновременно: «Что случилось?» «Он сломал рисунок?» «В чем там дело?»
– Он был не виноват, – сказал Тер‑яни. – Я видел. Это из‑за руки.
Вперед вышел Танцмейстер.
– Мне сказали, что тебя остановил робот. Чего он хотел?
– Только имя и принадлежность, – ответил Дар.
Они с Танцмейстером безнадежно посмотрели друг другу в глаза.
– Я сам виноват, – проговорил Танцмейстер, ударив кулаком по ладони, и отплыл в сторону. – Мне следовало отказаться от представления… сказать, что мы не сможем.
– А как со «Сферами и Фонтанами»? – спросил кто‑то.
Лицо Танцмейстера исказилось. Он подлетел и коснулся двери, превращая большой серебристый диск в прозрачный.
– Смотрите сами. Они используют запись.
Раздался целый хор стонов. Сквозь дверной проем Найсмиту была видна линия скользящих в воздухе Развлекателей, которые выглядели совершенно реальными.
В глазах Танцмейстера стояли слезы. Он протянул руку и сделал дверной проем снова непрозрачным.
– Ничего нельзя было сделать. Ничего нельзя было сделать, – проговорил он, отворачиваясь.
Спустя какое‑то время дверной проем очистился и в него проскользнул робот. Этот имел темно‑синий цвет и сложную математическую форму. Он медленно развернулся, поймал в поле зрения Дара и мигнул ему световым сигналом.
– Идите со мной, пожалуйста.
Дар последовал за ним к двери. Другие Развлекатели старались не смотреть на него.
Помещение за дверью было окрашено в тусклый фиолетовый цвет, и сердце Дара застучало быстрее.