- Мой дед, - сказал он, - безвылазно сидит на станции связи. Уж он-то разбирается в сапиенских делах. И если ты скажешь ему, что сеанс состоится завтра...
- Я слышал твой вопрос, - перебил его Феликс. - Вот я набрасываю график, чтобы тебе было понятно. Видишь эти точки? Это предыдущие сеансы. Легко заметить нарастающую закономерность сдвига в квази-одновременности при разных системах отсчета. И если кривую, построенную на этих точках, экстраполировать по уравнению Платонова...
Он продолжал говорить, но дальше мы уже ничего не понимали. Мы знали только, что споры среди математиков по поводу гипотетического уравнения Платонова не утихают и по сей день, а Феликс, как видно, брал это уравнение в качестве отправной точки и шел дальше, в такие дебри чистой абстракции, где переворачивались все обычные представления о четырехмерном многообразии времени-пространства.
Вдруг он умолк. Наверное, спохватился, что мы его не понимаем. Или просто забыл о нас. Он продолжал набрасывать уравнения, понятные только ему самому, а потом надолго задумался, запустив пальцы в волосы.
"Надо поесть", - дошло до меня менто Робина. Я кивнул, и он вытащил из холодильника три общебелковых брикета, развернул прозрачные обертки. Один протянул Феликсу.
- Ты, наверное, голодный, - сказал Робин. - Возьми поешь.
Феликс не глядя взял брикет и сунул бы в рот, если б Робин не перехватил его руку.
- Вот густиватор, - сказал он. - А это вкусовой код. Что ты хочешь на обед, какой вкус?
- Не знаю, - сказал Феликс.
Входя в режим торможения, я включил экран прямого обзора. Под нами беспорядочно громоздились горы лунного Кавказа. Они росли, быстро приближались, потом ушли вбок. Вот решетчатые антенны узла транскосмической связи. Мачта противометеоритной службы. Наружные шлюзовые камеры лунной базы. Сам Селеногорск сверху не виден - он в толще горного массива. Дорога, сбегающая со склона на равнину Моря Ясности. Дорога разветвляется. Космодром. Спекшийся от плазмы лунный шлак.
В динамике запищал вызов диспетчера. "Командир Дружинин, разрешаю посадку на три - пятьдесят семь". Очень мило, большое спасибо. Как будто я бы сумел воздержаться от посадки, если бы не получил разрешения!
Я перевел двигатели на дезактивизацию. Вручную. Если бы я забыл это сделать, то автопилот все равно провел бы программу. Все дублировано, случайности исключены. Сел я хорошо, на нулевой скорости. Толчок. Тишина. Мы на Луне.
На Луне как на Луне.
Но Феликс прилетел сюда впервые, и для него все было новым: шлюз корабля, шлюз вездехода, шлюз вестибюля базы, санпропускник. Потом - коридоры Селеногорска. Город коридоров. Их все время расширяют, удлиняют, разветвляют. Комбайн-скалорез на Лунеглавная машина. Жители Селеногорска селениты - пели про самих себя:
Селенит - подлунный крот.
Селенит долбит и бьет,
Скалы рубит, сверлит, бьет,
Под горою ход ведет.
Робин вызвался проводить Феликса на узел связи. Новичку в этих коридорах ничего не стоит заблудиться, особенно если он будет читать надписи на поворотах. На Луне полно шутников, и никогда нет уверенности, что, скажем, надпись "Прямо - только на четвереньках" сделана всерьез, а не для смеха.
Я пошел сдавать груз. Интересно, что на Луне, самой старой из освоенных планет, процветает эта штука, с которой так долго и героически боролись на Земле,- бюрократизм. "Оформлять" доставленный груз и принимать на борт новый - все это здесь не просто. Каждый начальник старается "протолкнуть" груз для своей службы, и вечно они спорят, и все это, конечно, с насмешечками. Пока лунные начальники препирались в диспетчерской, а я посмеивался, сидя в уголке, пришел рейсовый с Марса.
В диспетчерскую ввалился его экипаж, самоуверенные и громкоголосые пилоты, а громче всех, конечно, разговаривал второй пилот - наш старый друг и одноклассник Антонио.
Он подсел ко мне и принялся выкладывать свежие марсианские анекдоты и сам хохотал, хватаясь за голову. Потом вдруг согнал смех с ярких полных губ. лицо его стало озабоченным. Пристально глядя на меня яркими черными глазами, потребовал совета. У него на Марсе девушка, молодой врач Дагни Хансен так ее зовут, и это такая красавица, каких в Солнечной системе больше нет и никогда не было раньше. Антонио начал описывать ее достоинства, и я сказал:
- Если тебе нужен мой совет, то возьми и женись на Дагни Хансен.
- Спасибо! - закричал Антонио.- Какой прекрасный совет! Какой неожиданный! - Он фыркнул.- К твоему сведению, мы уже два месяца, как поженились.
- Так чего же ты от меня хочешь? - удивился я.
- Видишь ли, мы будем видеться с Дагни очень редко. А потом меня и вовсе могут перевести на другую линию. Вот в чем беда,понятно?
- Понятно. Никто тебя не неволит, Антонио. Уйди из космофлота, поселись на Марсе со своей Дагни, и дело с концом.
- Прекрасный ты советчик! - Антонио смерил меня презрительным взглядом. - Что я буду делать на Марсе? Перегонять драгоценный кислород на углекислоту? И как что я уйду из космофлота, глупое ты существо? Уж лучше помалкивай.
Он пошел к диспетчерским столам, но тут же вернулся ко мне.
- Слушай, мне еще перед рейсом предложили в управлении знаешь что? Начальником службы полетов на "Элефантину". Что скажешь?
"Элефантина" была крупнейшей орбитальной станцией, городом-спутником - туда доставлялись секции межпланетных кораблей, и там они монтировались. Ведать полетами грузовиков и буксиров - не захватывающее счастье.
- Что же ты молчишь? - сказал Антонио.- Трубицын потребовал в управлении, чтобы ему подобрали молодого, энергичного парня. Я молодой, верно? И энергичный, а? И я бы забрал Дагни на "Элефантину", врачи ведь нужны и там. Ну, чего ты молчишь, Улисс?
- Тебе же не нравятся мои советы, - сказал я. - Посоветуйся лучше с Робином.
- И то верно. - Антонио ринулся к диспетчерам и с ходу ввязался в спор.
Наконец я сдал груз и спросил, когда очередной рейс.
- Послезавтра, - сказал усталый диспетчер. - Повезешь Стэффорда.
- Стэффорда? - переспросил я. - Постой, разве он...
- Исчезни, Улисс. Тебе ясно сказано: послезавтра прилетит с Венеры Стэффорд, и ты повезешь его на шарик. Ступай и не морочь людям голову.
Я побежал на узел связи, чтобы сообщить Робину потрясающую новость. Возвращается Стэффорд со своей комиссией!
Мне навстречу по коридору, вся облитая зеленоватым светом плафонов, шла Ксения. Руки в карманах брюк, невысокая фигура обтянута черным биклоном, белокурые волосы выбились из-под шапочки с козырьком.
- Знаю, что ты прилетел, Улисс. - Она, улыбаясь, смотрела на меня. - Что случилось?
- Возвращается Стэффорд, - сказал я.
- Стэффорд? А, он работал на Венере... Как ты провел праздники?
- Хорошо. А ты?
- Чудесно. Я сделала миллион анализов.
- Ну да...- Мне стало немного неудобно за свою праздность, в то время как она напряженно работала. Никто в лунной обсерватории не управлялся лучше нее со спектральными анализами.
- Галактики в заговоре против меня, - сказала Ксения. Как только приближается праздник, их излучение становится интенсивнее. Зайди, если хочешь, Улисс.
- Зайду, - сказал я.Узел транскосмической связи - можно сказать, вотчина семьи Грековых. Дед Робина, Иван Александрович Греков, был здесь тогда еще студентом-практикантом,- когда были приняты первые сигналы с Сапиены. Много десятилетий он бессменно руководил узлом. Да и теперь старейшина межзвездных связистов частенько наведывался на Луну, даром что ему было без малого сто лет. И хотя узлом теперь ведал Анатолий Греков, отец Робина, фактически им продолжал руководить Дед. Так его и называли селениты - Дед.