Не волновала его и переотправка в космос земного льда. Пугали его двойники. Еще в Мирном он выразил сомнение в том, что уничтожаются именно двойники, а не люди. Теперь эта же мысль получала уверенное и агрессивное выражение: "...двойники и люди как будто во всем идентичны. У них та же внешность, та же память, то же мышление. Но кто мне докажет, что идентичность мышления не имеет границы, за которой начинается покорность воле создателей?" Чем дольше я слушал, тем больше удивлялся фанатической предубежденности автора: он возражал даже против нейтрального изучения и наблюдения, а требовал решительного изгнания пришельцев всеми доступными средствами. Статья заканчивалась совсем уже фантастическим предположением: "Если я вдруг изменю себе и откажусь от вышесказанного, значит, я двойник и меня подменили. Тогда повесьте меня на первом уличном фонаре".
Примечателен был не только смысл, но и самый тон этой статьи панический и крикливый. Именно это и настораживало. Привыкших принимать на веру всяческую рекламную трескотню могла напугать всерьез статья этого, видимо, неглупого, но явно предубежденного человека. К тому же ее могли использовать в своих целях недобросовестные люди и в политике и в науке. К чести адмирала, он не искал их поддержки и в арсенале антикоммунизма оружия не заимствовал.
Когда я изложил все эти соображения Тольке, он сказал:
- Статья адмирала - частность. Возникает совсем новая проблема. До сих пор, когда ученые или фантасты писали о вероятности встреч с иным разумом в космосе, их интересовал вопрос о дружеском или враждебном отношении этого разума к людям. А вот о возможности враждебного отношения людей к этому разуму никто и не думал. А ведь в этом проблема. Включи ночью транзистор - с ума сойти! Весь мир гудит, на всех диапазонах. И попы, и министры, и сенаторы, и гадалки - все в эфир лезут. Что там "летающие тарелки" - пшик! Здесь до запросов в парламентах дело доходит.
Что ж, об этом стоило задуматься. Толька иногда высказывался очень разумно.
11. ОНИ ВИДЯТ, СЛЫШАТ И ЧУЮТ
Проблема, заинтересовавшая Тольку, была затронута и на специальном совещании в Академии наук, где я присутствовал как автор заснятого мною фильма о пришельцах из космоса. Говорилось о многом, но, пожалуй, больше всего о природе феномена и его особенностях. Меня же это снова вывело на орбиту розовых "облаков".
На совещание я пришел примерно за час до начала, чтобы проверить проектор, экран и звук: фильм демонстрировался уже с дикторским текстом. В конференц-зале я нашел только стенографистку Иру Фатееву, о которой мне говорили как о будущем секретаре особой комиссии, проектируемой в связи с совещанием. И, между прочим, предупредили, что это кобра, полиглот и всезнайка. Спроси у нее, что получится, если смочить обнаженный мозг раствором хлористого калия, - она скажет. Спроси о четвертом состоянии вещества - скажет. Спроси о том, что такое топология, - тоже скажет. Но я не спрашивал. Только поглядев на нее, я сразу всему поверил.
Она была в темно-синем свитере, с очень строгой, но абстрактной орнаментовкой, с тугим пучком волос на голове, но отнюдь не по моде девятнадцатого столетия, и в чуть дымчатых очках без оправы - узких прямоугольных стеклышках, - и все-таки в очках, сквозь которые смотрели на вас умные, внимательные, очень требовательные глаза. Глаз, впрочем, я, войдя, не увидел: она даже не подняла головы, что-то дописывая в большом черном блокноте.
Я кашлянул.
- Не кашляйте, Анохин, и не стойте посреди комнаты, - сказала она, по-прежнему не смотря на меня, - я вас знаю и все о вас знаю, поэтому представляться не обязательно. Сядьте где-нибудь и подождите, пока я не закончу этого экспозе.
- Что такое экспозе? - спросил я.
- Не старайтесь показаться невежественнее, чем вы есть на самом деле. А экспозе совещания вам знать не обязательно. Вас туда не приглашали.
- Куда? - снова спросил я.
- В Совет Министров. Там вчера показывали ваш фильм.
Я знал об этом, но промолчал. Прямоугольные стеклышки повернулись ко мне. "Хорошо бы она сняла очки", - подумал я.
Она сняла очки.
- Теперь я верю в телепатию, - сказал я.
Она поднялась, высокая, как баскетболистка экстракласса.
- Вы пришли проверить аппаратуру, Анохин, натяжение экрана и регулятор звука? Все это уже сделано.
- А что такое топология? - спросил я.
Глаза без стеклышек испепелить меня не успели: помешали участники будущего совещания - они явно не собирались опаздывать. Кворум собрался за четверть часа. Преамбулы не было. Только председательствующий спросил у Зернова, будет ли какое-нибудь вступительное слово. "Зачем?" - спросил тот в ответ. Тогда погас свет, и в голубом небе Антарктики на экране начал набухать малиновый колокол.
На этот раз я мог не комментировать фильма: за меня говорил диктор. Да и в отличие от просмотра в Мирном, проходившего в напряженном молчании, этот напоминал собрание добрых друзей у телевизора. Реплики, если можно допустить такое сравнение, наступали на пятки диктору, чаще веселые, иногда понятные только посвященным в тайны командующих здесь наук, иногда колючие, как выпады фехтовальщиков, а порой такие же, как в любом "клубе веселых и находчивых". Кое-что запомнилось. Когда малиновый цветок проглотил моего двойника вместе со снегоходом, чей-то веселый басок воскликнул:
- Кто считает человека венцом мироздания, поднимите руки!
Послышался смех. Тот же голос продолжил:
- Учтите нечто бесспорное: никакая моделирующая система не может создать модель структуры более сложной, чем она сама.
Когда край цветка, загибаясь, запенился, я услышал:
- Жидкая пена, да? А какие компоненты? Газ? Жидкость? Пенообразующее вещество?
- Вы так уверены, что это пена?
- Ни в чем я не уверен.
- Может быть, это плазма при низких температурах?
- Плазма - газ. Что же ее удерживает?
- А магнитная ловушка. Магнитное поле создает нужные стенки.
- Нонсенс, коллега. Почему разрозненный, эфемерный газ не распадается, не рассеивается под давлением этого поля? Оно же не бессиловое, в том смысле, что не стремится изменить форму.
- А как, по-вашему, создают магнитные поля облака межзвездного газа?
Еще один голос из темноты вмешался в спор:
- Давление поля изменчиво. Отсюда изменчивость формы.
- Допустим, формы. А цвет?
Я пожалел, что не захватил с собой магнитофона. Впрочем, на несколько минут зал умолк: на экране другой цветок-гигант заглатывал самолет, а лиловая змея-щупальце - бесчувственную модель Мартина. Оно еще пульсировало над снегом, как из темноты снова спросили:
- Вопрос к авторам плазменной гипотезы. Значит, по-вашему, и самолет и человек просто сгорели в газовой струе, в магнитной "бутылке"?
Впереди опять засмеялись. Я еще раз пожалел о магнитофоне: началась перестрелка.
- Мистика какая-то. Невероятно.
- Чтобы признать возможность невероятного, мистики не требуется. Достаточно математики.
- Парадокс. Ваш?
- Фриша. Только математик здесь действительно нужнее вас, физиков. Больше сделает.
- Интересно, что же он сделает?
- Ему проб не нужно. Снимков побольше. А что он увидит? Геометрические фигуры, как угодно деформируемые, без разрывов и складок. Задачки по курсу топологии.
- А кто, простите, решит задачку о составе этой розовой биомассы?
- Вы считаете ее массой?
- По этим цветным картиночкам я не могу считать ее мыслящим организмом.
- Обработка информации очевидна.
- Обработка информации еще не синоним мышления.
Обмен репликами продолжался и дальше.