Вешчь. И хош дровами, хош углем, хош мазутой – йму по барабану.
– Значит, могло шахту и залить? – спросил капитан. – Без насоса?
– Не. Пересохло там все. Не зальет, нечем. ~ И что же, ведет она под самую базу?
– Выходит, так. Скрозь гору проходит, там вглубь сворачиват – и аккурат под американами разветвляется. Вправо широка штольня идет, а потом вниз штук шесть Малых – местами лёжкой кайлали.– Как же ее так интересно вели...
– Вели как-то. До меня было. Куды! Табличку медну отодрал: одна тысяча восемьсот девяносто первый год, купец Бородин. А чё диву даваться – за живой жилой шли, за кварцем. Богата, видать, жила попала...
– Тимофеич, а когда ты последний раз туда спускался?
– Да... лет уж вроде пять...
– Понятно. Надо идти. Итак, боевая группа, слушай команду...
Как ни странно, сама шахта не производила такого руинного впечатления, как вход в постройку, прикрывающую ее сверху. Там действительно было очень сухо, а в сравнении с открытым воздухом и тепло: градусов восемь. Мы начали спускаться – первым Выдра, потом капитан, потом я-по крепкой деревянной лестнице, отгороженной решеткой от бесконечной цепи с помятыми ржавыми ковшами. Не знаю, как все это правильно называется.
– Командир! – крикнули вдруг сверху. – Господин капитан, тут...
– Разберитесь, – коротко велел мне капитан. Сам он стоял перед входом в темную штольню. Вход обрамляла арка, сложенная из отесанных каменных глыб. В этом чувствовалась какая-то особая основательность давних шахтеров.
В штольню уходили рельсы – похожие на трамвайные, но еще с продольным желобом поверху. Колея была узенькая – сантиметров сорок. Шахтеры подкатывали сюда вагонетки, опрокидывали в бункер, а из бункера руда ковшами выгребалась наверх, на-гора...
Выдра светил на потолок – здесь достаточно высокий – и что-то там рассматривал.
Я снова полез по лестнице – теперь вверх. Порогов посторонился, пропуская меня.
– Что там? – спросил я.
– Да вот... бывает, командир. Нервы...
Нервы оказались у Врангеля. Я только взглянул на него – и понял, что уговаривать и приказывать бесполезно. Такие белые глаза...
Клаустрофобия. Он рассказывал, а я забыл. А он, наверное, думал, что пересилит...
– Сережа. Ты меня слышишь? Судорожный кивок.
– Под землю не пойдешь. Ты и... – поискал глазами, – курсант Потылицын. Возьмите пулемет. Гранаты. Прикрывайте нас отсюда. Но – чтоб железно.
– Есть.
– Есть, командир... – и тихо: – Спасибо, Зден...
– Проблемы? – спросил капитан, когда я вернулся вниз.
– Никак нет. Оставил прикрытие.
– Разумно... Вперед. Бегом. Марш. И сам побежал первым.
Крепко строили пращуры. Лишь в двух местах крепь просела, и там пришлось пробираться ползком. После второго завала Выдра велел всем сесть, а сам ушел вперед и скоро вернулся верхом на дрезине.
– Жива старуха, – сказал он весело. Я подумал вдруг, что шахта вовсе не так уж заброшена.
– Хичники лазиют, – сказал он, будто отвечая на незаданный вопрос.
– Всё львину голову ищут, не найдут...
Хищниками, я знал, называли блуждающих старателей, не имеющих участков, а урывающих там, где удастся. На них приходилась немалая часть преступлений в тайге и горах; их же чаще всего находили на дальних тропах с зарядом картечи в груди или спине...
Как-то это не совмещалось: наличие множественного числа «хичников» и безуспешный розыск шахты ненастоящими геологами. Но думать я не мог, мысли отбило, и четко ощущалась какая-то крепкая перегородка, опущенная поперек мозгов... Впрочем, я слышал о подобных вещах: местные знали о явлении или объекте все, приезжие – ничего. Видимо, в данном случае что-то подобное нами и наблюдается...
– Что за львиная голова? – насторожился вдруг капитан. – Тот знаменитый самородок?
– Ага, – отозвался Выдра. – На который Бородину наворожили... – и он рассказал любопытную историю о том, как купцу Бородину наворожил какой-то старик: найдут на Бородинском прииске знатный самородок с голову рыси размером, но после этого перемрут один за другим сыновья купца, а жена решится умом, а чтобы поверил купец, то вот... – и старик выдал какое-то бытовое предсказание, исполнившееся буквально в тот же день. На следующий месяц доносят купцу: в глыбе кварца самородок найден, поболе кошачьей головы и на голову льва похожий. Тогда распорядился как-то секретно купец – и не вынесли из шахты тот самородок, с почестью где-то похоронили... С тех пор истощилась шахта начисто, кварц и тот не попадается, а все же вот находятся люди, желающие поискать пропажу...
Случилось все это в начале семнадцатого года, а уже в двадцатом не осталось у купца ни одного сына, а жена решилась умом. Сам же Бородин пережил как-то и горе, и разорение, в сорок втором вернул все имущество, но к шахте с тех пор не подходил, не подъезжал. Не продавал ее и сам не пользовал. Умер он совсем недавно, лет шесть-семь назад...
Потом, передохнув, мы кое-как облепили дрезину, приспособили фонари, Выдра и Самосенок, егерь из звена Поротова, крепкий квадратный парень, на гражданке путевой рабочий, сели на рычаги, – и мы скрежеща, медленно, все быстрее, быстрее покатились по глухо отдающим звук рельсам.
Все это было до жути нереально. Казалось, я опять смотрю кино.
Год 1991. Игорь 09.06. 02 час.
Турбаза «Тушино-Центр»
Уговоров они слушать не хотели, и потому пришлось употребить власть: скомандовать отбой. Быть по местам, уточнил Панин, или?.. Или! – рявкнул я. Всем разойтись по бабам! И вести к себе! Чем больше, тем лучше! Пить водку! Ничем не выделяться! Кру-угом! Шагом – марш! Они ушли, остался один Командор. Он потыкался в углы, потом включил телевизор.
– Выруби, – попросил я. – Ну его на хер.
– Хорошо, – сказал он, но вместо этого стал переключать каналы. По шестому показывали какой-то рисованный фильм. – Может, оставим? – попросил он.
– Оставь.
Несколько минут мы тупо смотрели кино. Краснозадая макака-сержант в фуражке со звездой обходила строй зверей-ополченцев: кому-то поправляла ремень, кому-то картуз, пыталась медведю поставить ноги по-строевому: пятки вместе... Пузатому пеликану ткнула кулаком в живот: подбери брюхо!
Пеликан втянул живот, но выпятил зоб. Невидимая аудитория заржала. Макака зашипела и пошла дальше...
– Что там Яков? – спросил я, хотя можно было и не спрашивать.
Командор молча пожал плечом.
– Ты заходил к нему?
– Он меня послал.