Я припал к холодному камню, напряженно слушая, обоняя, осязая темноту перед собой. Там могли поджидать затаившиеся латники, прикрывая своими арбалетами беспорядочный отход балахонов. Там могла быть иная угроза. Или наоборот - свобода.
Едва различимый приближающийся звук. Будто частый цокот копытцев. Если, к примеру, выпустить козленка на паркетный пол. Но откуда и зачем козленок здесь?.. Я попятился. Выставил дубину перед собой. Собрался, как тогда... в трамвае, тысячи лет тому _в_п_е_р_е_д.
Сначала показалась голова. Потом, спустя какое-то время - все остальное. Но мне хватило и головы, чтобы подавиться собственным желудком.
6
...все как обещано. И убаюкивающий полумрак, и неизвестный клавесинный концерт Вивальди. И красивые женщины, статус которых в обиталище моего хлебосольного хозяина я так и не сумел определить. Не то жены, не то, упаси Бог, наложницы. Ибо сказано в некоторых, как принято у нас писать, "буржуазных" прогнозах на будущее, что поскольку девочки рождаются и выживают чаще, грядет Великая Полигиния... И красное вино в хрустальных бокалах. Спрашиваю название и тут же забываю. Такого вина я не пробовал тыщу лет. Только водку "из опилок". Да иногда, крайне редко, пиво.
Лысого гиганта зовут Ратмир. "Младой хазарский хан"... Ну, молодости он явно не первой, и даже не второй. Признаться, возраст его для меня загадка, ясно лишь, что не "младой". Черты лица под бурой коркой загара как под вуалью. Но в остальном самый доподлинный хан. В богатом и просторном халате, развалился на тахте, а вокруг снуют молчаливые чаровницы из гарема.
- Так что вы построили? Как называется ваше общество? Коммунизм или?..
- Допустим, построили не мы, а вы. В буквальном смысле, Вячеслав Иванович. Нам это досталось в наследство. И сундуки со златом-серебром, и горы окаменелого навоза. Если вам так необходим термин, можете считать наше общество развитым социализмом, - он пригубляет из бокала, а в это время невозможно красивая женщина вносит на овальном блюде ворох зелени, из которого кокетливо выглядывает большая птица в золотистой лоснящейся корочке.
Я чувствую себя такой же птицей. Ощипанной и приготовленной с травами. Вдобавок, угодившей не в свою тарелку. Я нелеп в этих джинсах, в заплатанном свитерке, и хотя никто не попрекает меня непротокольным прикидом, сознаю свое убожество. Я косноязычен, и это мне досаждает. Моя башка не мыта почти неделю - воду в нашем доме отключили еще в августе, а посещение бани требует немалой мобилизации моих душевных сил. Всякий раз, когда мимо, задевая меня краем развевающихся газовых одежд, проплывает одна из ханских пери, я в панике ощущаю, что от меня разит козлом. На пуленепробиваемой роже Ратмира угнездилась тонкая усмешка. Должно быть, он понимает мое состояние и испытывает удовольствие от этого понимания. Возможно, моя зажатость входит в его планы. Скорее бы все кончилось...
- Сорохтин Вячеслав Иванович, - говорит Ратмир, уперев в меня рентгеновские свои глазки. - Тридцать пять лет, женаты вторым браком. Судя по всему, на сей раз удачно.
- Сведения из моего досье? - ввинчиваю я.
- Сыну четыре года, - невозмутимо продолжает он. - Образование получили высшее, историк по профессии и по призванию. Днем читаете лекции в педагогическом институте. Вечером совершаете набеги на ведомственные архивы, таща оттуда все, что плохо лежит. Ночью тайком от родных сочинительствуете. Упомянутая монография. Своим социальным статусом недовольны, хотя и сознаете, что ничего изменить нельзя. Жена получает больше вас, плюс приработок уборщицей. Фактически она содержит вас с вашими хобби...
- У меня тоже есть приработок, - уныло возражаю я, хотя он прав, кругом прав.
- Гонорары от ваших статей, - понимающе кивает Ратмир. - Нищенское подаяние. Одна надежда на диссертацию.
Но дело движется крайне медленно, потому что вы сильно отвлекаетесь на культы личности. Кстати, защитившись, вы получаете право на дополнительную жилплощадь и мзду. Но право еще нужно реализовать. Вы этого не умеете.
Голова слегка кружится от вина, хрустящего на зубах птичьего мяса и аромата, исходящего от женщин. Клавесин священнодействует. Я спокоен. Я уже поверил: да, это наше будущее, мне в нем неплохо, и в общем безразлично, как данная общественная формация именуется.
- А ну, колитесь, любезнейший, - нагло требую я и со всем удобством разваливаюсь на своем ложе. - Чем сердце успокоилось? Защитился я или нет? Получил новую квартиру?
- Мокруху шьете, гражданин начальник, - парирует он. - Я в законе, своих не закладываю, сука буду, век свободы не видать... Вы, Вячеслав Иванович, в темпоральной механике человек темный, девственный. Не понимаете принципа детерминизма. В том прошлом, откуда мы вас выдернули, вы прожили некую жизнь, являющую собой цепочку вполне конкретных фактов. Связанные с вашей персоной события намертво впечатаны в историю. И ничего тут не изменить. Допустим, проболтаюсь я, что никогда вы не защитились, прожили бедно, померли рано и скверно. Как бы вы ни барахтались, все равно проживете как вам на роду написано и помрете в установленный срок. Ну, выложу я перед вами досье. Что с того? Перед возвращением домой мы эти сведения из вашей памяти вытрем. "От многой мудрости много скорби, и умножающий знанье умножает печаль". Екклесиаст. Не нужно печалиться, Вячеслав Иванович. Живите весело. Ругайте власть. Грабьте архивы...
- "Мудрость разумного - знание пути своего, глупость же безрассудных - заблуждение". Соломон. Черт с вами. Говорите, что нужно.
- Вопрос в лоб: хотите поработать на будущее?
- Ответ в лоб: не знаю.
- Достойно... Нам нужен историк. Человек независимых суждений. Трезво и критически мыслящий. Разбирающийся в социальной механике. Физически здоровый. Непременно - светлый шатен со специфическим разрезом глаз. Иными словами, нужны именно вы.
- За комплименты спасибо. Особенно насчет здоровья.
- Пойдете на сотрудничество - мы из вас атлета сотворим. Ну, не Брюса Ли, не этого... - он щелкает пальцами, припоминая, - не Шварценнеггера. Чак Норрис вас устроит?
- Ни с кем из названных лиц не имел чести...
- Странно. Упомянутые личности - существенная часть вашей культуры. На стыке двух субкультур - спорта и видео.
- Ни в малейшем соприкосновении с данными субкультурами отроду не состоял.
- Бог вам судья. Кроме того, обещаем массу приключений, а также, что для вас особенно важно - исторических впечатлений. Тут и рабовладельчество, и культы какие захотите.
- На кой мне это ляд, если при возвращении вы все впечатления сотрете?
- Пойдете на сотрудничество - не сотрем. К чему плевать в колодец пригодится воды напиться. Подготовленный специалист на дороге не валяется.
Я залпом выплескиваю в себя содержимое бокала, предупредительно наполненного одной из красоток. Провожаю ее взглядом. Это не остается незамеченным.
- Нравится? - спрашивает Ратмир, щурясь. - Можете потрепать ее по попке. Разрешаю. Навык пригодится... по легенде.
- Кто они вам?
- Прислуга, - небрежно бросает Ратмир. - Итак?
- Согласен.
- Вы сказали не подумав.
- Подумав, подумав. Я вообще быстро соображаю. Все едино сами откажетесь от моих услуг.
- На это не уповайте. На вашу подготовку не пожалеем ничего. Игра стоит свеч. Историк, склад ума, внешность - все одно к одному.
- Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец... Только дозвольте, барин, с родными проститься.
- Не дозволяю. - Видимо, я меняюсь в лице, поэтому Ратмир поспешно объясняет: - Доставка ваша в оригинальной упаковке обошлась нам недешево.