- Насколько можно судить по экрану, Борису Николаевичу придется падать метров пятьдесят - шестьдесят. Это займет около минуты.
- А он не разобьется? - спросил Второв.
- Нет. Скорость в конце падения будет не больше двух метров в секунду.
- А если он промахнется и не попадет на вершину?
- И тогда нестрашно, - ответил сам Мельников. - Но я уже на месте.
Действительно, как раз в этот момент он опустился на самый край утеса и поспешил включить ток в подошвы, чтобы закрепиться.
Здесь была сравнительно большая ровная площадка. За ней тянулся пологий склон, а дальше снова виднелась широкая пропасть.
- Арсена мало пригодна для прогулок, - сказал Мельников, поделившись с товарищами своими наблюдениями.
Коржевский и Второв присоединились к нему. Они учли опыт Мельникова и "перепрыгнули" всего на несколько метров.
- Сплошная фантастика! - заметил Коржевский. Вторую пропасть преодолели уже легко и уверенно. Мускулы приспособились к необычайным условиям.
СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ
Дикий характер местности не изменялся. Как и в начале пути, всюду были только утесы, пропасти и трещины. Идти можно было в редких случаях. Все время приходилось прыгать - вперед, вверх или вниз. Через час такого пути они настолько привыкли, что перелетали через препятствия без всякой подготовки все трое одновременно.
Иногда, дойдя до относительно ровного места, кто-нибудь прыгал вверх, употребляя всю силу ног. Поднявшись на чудовищную высоту, откуда открывался широкий кругозор, разведчик сообщал товарищам, что он видит. Обратное падение происходило так медленно, что он успевал зарисовать план местности. Это помогало выбирать дорогу. Конечно, во время таких подъемов вид Арсены "с птичьего полета" снимали: Второв - киноаппаратом, а его товарищи фотоаппаратами.
"СССР-КС3" давно скрылся из виду. Звездоплаватели были одни среди хаотической путаницы скал. Как и следовало ожидать, нигде не попадалось ни малейших следов растительности. Всюду голый камень, преимущественно серого цвета.
Иногда заходили под нависшую скалу, и тогда можно было наблюдать интересную картину. Человек, как только его закрывала тень, мгновенно пропадал из глаз, словно растворившись во мраке. Причиной этого явления было отсутствие атмосферы, которая на Земле рассеивает лучи Солнца, препятствуя полному мраку даже в самой густой тени. Вспыхивал прожектор на шлеме, и казалось, что в черной пустоте плавает неведомо откуда взявшийся белый шар.
На открытых местах было почти жарко, но, когда заходили в тень, тело мгновенно охватывал жестокий мороз; приходилось поспешно включать электрическое отопление.
Часто попадались глубокие пещеры. Одна из них тянулась так далеко внутрь горы, что разведчики повернули обратно, не дойдя до ее конца.
Они не пропускали ни одной трещины без того, чтобы тщательно не осмотреть ее. Трещины были узки, редко достигали двух метров ширины, и очень глубоки. Один из звездоплавателей обвязывался бечевкой, которая была так тонка, что на Земле не выдержала бы тяжести даже грудного ребенка, и товарищи опускали его вниз. Во время одного из таких спусков Второв обнаружил какой-то красноватый камень. Отколов порядочный кусок, он поднялся наверх.
Коржевский внимательно осмотрел находку.
- Это никелистое железо, - сказал он. - Его цвет показывает, что в нем много кислорода. Вы сделали чрезвычайно ценную находку. Она прольет свет на происхождение Арсены.
Добычу уложили в мешок. В нем было уже много образцов, и на Земле он весил бы, вероятно, четверть тонны. Но звездоплаватели уже забыли о существовании в природе тяжести.
Увлеченные своими исследованиями, они не заметили, как Солнце все ниже опускалось к горам. Внезапно хлынувшая тьма застала их врасплох.
- Этого надо было ожидать, - сказал Мельников. - Арсена довольно быстро вращается вокруг оси. Но ночь долго не продлится.
Местность, малопригодная для передвижения днем, ночью была совершенно непроходима.
- Надо вызвать радиостанцию корабля, - посоветовал Коржевский.
- Я вас слушаю, - ответил голос Пайчадзе.
- Темнота поймала нас в ловушку - Мельников улыбнулся, представив себе, с каким выражением лица слушает его всегда склонный к насмешке Арсен Георгиевич. - Долго продлится эта ночь?
- Старожилы говорят, что часа два. Мы почти на полюсе. Арсена вращается "лежа". День - шесть часов, ночь - два. Вам не холодно?
- Нет. Отопление костюма хорошо работает. Даже жарко.
- Ну так спите спокойно. Хищных зверей здесь нет.
- Закусим! - предложил Второв.
Трое товарищей нажали кнопки на своих щитках. Тотчас же они почувствовали, как ко рту подвинулась гибкая трубка, идущая от термоса с горячим шоколадом. Утолив голод, они приготовились терпеливо ждать утра.
К микрофону подошел Белопольский, и Мельников подробно рассказал ему обо всем, что видели разведчики. Когда он упомянул про найденное Второвым железо, Константин Евгеньевич, волнуясь, воскликнул:
- Кислород! Если это так, то отпадают последние сомнения. Железо окислилось на воздухе. Воздуха не может быть на астероиде таких маленьких размеров. Арсена - обломок планеты.
- Я тоже так думаю.
Ночь показалась им длинной. Никто не садился на "землю", так как, не имея почти никакого веса, они отлично чувствовали себя на ногах.
Трое людей молча стояли на вершине скалы. При свете звезд они смутно различали неясные тени друг друга. Глубокая тишина окружала их.
Мельников почувствовал, что стоявший рядом Коржевский тронул его за плечо. В призрачном мраке он различил протянутую руку биолога. Обернувшись, увидел на черном бархате неба, усеянном бесчисленными звездами, яркую голубую точку. Рядом виднелась другая - желтая.
Земля!
За десятки миллионов километров родная планета посылала им, одиноко стоявшим на голой скале, среди пустоты и мрака, молчаливый привет.
И вдруг под металлическим шлемом в ушах Мельникова зазвучали стихи. Это было так неожиданно, что в первую секунду он не поверил своему слуху.
Никогда не забуду (он был, или не был,
Этот вечер): пожаром зари
Сожжено и раздвинуто бледное небо,
И на желтой заре - фонари.
Декламировал Второв. Вероятно, он совсем не думал, что его кто-то может слышать, и говорил для себя. Это было похоже на бред.
Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви...
Трудно было придумать, что-нибудь другое, что так не соответствовало бы окружавшей их обстановке. Стихи Блока звучали дико и нелепо:
Ты рванулась движеньем испуганной птицы,
Ты прошла, словно сон мой легка...
И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашептались тревожно шелка.
Коржевский вдруг нервно засмеялся и тотчас же смолк. Его смех прозвучал еще более странно, чем стихи Второва. Мельников, не видя, почувствовал, как молодой инженер вздрогнул.
Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала,
И, бросая, кричала: - Лови!..
- Доканчивайте, - тихо сказал Мельников.
А вокруг расстилалась безграничная пустота. Голубой точкой, не имевшей даже диаметра, сверкала бесконечно далекая Земля. Жизнь, чуждая, непонятная, промелькнула, как сказочное видение.
"Как он еще молод!" - подумал Мельников.
- Вы ничего другого не смогли придумать? - послышался голос Топоркова. Если вам нужно искусство, я могу включить для вас магнитофон.
И неожиданно, среди ночного безмолвия астероида, зазвучали нежные, пленительные звуки увертюры из "Лебединого озера".
- Откуда это у вас? - спросил Мельников после нескольких минут ошеломленного молчания.