- Я правильно догадался о цели созыва Совета, - хлопнув по подлокотнику и вскочив, закричал Дюри.
- Сознайтесь! - также крикнул Гутхорм, и глаза его сверкнули. Сознайтесь. Ибо вы в наших руках.
Арнгейр медленно поднялся, и так же медленно шерсть на его загривке стала дыбом.
- Ты смеешь говорить так, Гутхорм?
Тот не смутился.
- Молчи, Кхат! Ты тоже с ним.
- И меня подозреваете? - лениво шевельнул своим хвостом Брэттуэйр, князь Диондский. Но ответа на свои слова так и не услышал.
- Кончать с ними!
Слова эти враз успокоили забушевавшую бурю обвинений. Собрание повернулось к дверям. В проеме, широко расставив ноги, стоял человек, быть может, самый страшный в Лиге. Блакк, черный гонфалоньер, был разящим мечом пресвитера Энунда. Это был огромный человек с тяжеловесным сонным лицом, которому как-то не шли безжалостные проницательные глаза дознатчика. Рядом с ним стоял Чойс. В последний момент он все же нашел человека, который также предпочитал разговорам дело, как и он сам.
Ланглоар сразу догадался, какой стороной все оборачивается. И сразу всплыли на поверхность все тайные узлы этой загадки.
- Я беру их под свою защиту, - завопил он.
Блакк, не обращая внимания на эти слова, приблизился к Дюри и положил свою огромную лапу тому на плечо. Дюри рухнул в кресло, заметно осев под этой тяжестью.
Чойс подошел к Брэттуэйру. Тот уставился на него.
- Ты кто такой?
- Это мой видам, - раздался голос Энунда, - а также гонфалоньер Фафтского пресвитерства.
- Предательство! - завопил Арнгейр, которого Чойс как-то упустил из виду, и его меч возник возле самого его уха. В следующее мгновение тело Арнгейра уже сложилось пополам, перечеркнутое лучом бластера, а меч зазвенел на плитах, выпав из его руки. Князь Арнгейр Кхат, мертвый, распростерся на полу.
- О-о-о!
Вздох собрания выражал очевидное.
- Бери их, Блакк, - произнес Чойс, пряча бластер обратно.
- Что?! - завопил Дюри.
- Не князья, - раздельно произнес Блакк. Это были ритуальные слова низложения. Дюри и Брэттуэйр поникли. Их увели.
Настала тишина. Чойс проследовал к своему креслу рядом с Энундом и опустился в него.
- Господи, надеюсь, ты делаешь все правильно, Эдмунд, - услышал он слова пресвитера.
- Мы надеемся, что ты объяснишь нам все, Энунд, - сказал Гутхорм, обращаясь прямо к пресвитеру.
- Это мой новый видам-гонфалоньер Эдмунд, - повторил тот. - Он расскажет вам все.
- Залетевший к нам торговец, - презрительно просипел Кальв.
Чойс не обратил на него внимания.
- Мне кажется, что вы упускаете главный довод, - сказал он.
- Что это за довод? - спросил Гутхорм.
- Владетельные гранды, наверное, не знают, - медленно произнес Чойс, что альбегинские войска вот уже двое суток находятся в пределах Лиги.
Это заявление вызвало бурю. Несколько человек вскочило, опрокидывая свои кресла, раздались гневные вопли:
- Пределы Лиги священны!
- К ответу за такие слова!
- Доказательства! Доказательства!
Когда шум понемногу стих, Чойс спокойно спросил:
- Вы хотите доказательств? Я удивлюсь, если вы их не увидите перед собой.
Члены Совета начали озираться по сторонам.
- Да вот же они! - Указующий перст Чойса ткнул в пустые сиденья кресел Князей. - Дюри, Арнгейр и Брэттуэйр запамятовали, что такое границы, и к ним в гости нахлынула такая толпа, что мне, например, уже становится страшно за наш кров.
- Это были альбегинцы? - отрывисто спросил Рэгнвальд, бургграф Стиндалета, которого Чойс уважал за ум и ясность мышления.
- Да, - ответил Чойс. - Если вы еще не знаете этого, моему изумлению нет пределов.
- Всему есть предел, гонфалоньер Эдмунд, - промолвил Рэгнвальд. - Нет предела только глупости и невежеству. Княжества заняты врагом. Это должно хоть что-то говорить тем из нас, чьи владения граничат с ними.
Все взгляды тут же обратились к двум старикам, которые похожестью облика напоминали близнецов. Однако Льот и Гудлауг, приоры-правители Ксойнского приората, не были даже дальней родней. Просто много лет, проведенных в совместных аферах, не только сплотили их, но и даже стерли все внешние различия.
- Не понимаю волнения бургграфа, - продребезжал Льот. - Пока что нашим границам не угрожает ни одна живая душа.
- А мертвая? - спросил Чойс. Он не шутил.
- Какая? - приложил ладонь к уху Гудлауг.
- Среди тварей Альбегина, - твердо сказал Чойс, - торговцами было замечено немало разлагающихся трупов, которые таскались по лагерю на негнущихся ногах, надеясь чем-нибудь поживиться.
Собрание всколыхнулось.
- Хакты, - негромко сказал Рэгнвальд. Несколько голов кивнули. - Они не появлялись уже давно, ведь верно? - встревожено спросил молодой Роаберт, майордом Тохума.
- Это Вольфганг, - бросил человек, сидящий рядом с дверями. Он был рыжебород, голубые глаза смотрели со странной безжалостностью. Бурис, владетель небольшого фьефа, был членом Совета только лишь благодаря древности своего рода.
- Ты что-нибудь знаешь, Бурис? - спросил Энунд.
Тот медленно поднялся и вышел на середину зала, выпрямившись под взглядами.
- Мой фьеф Сдогнар, как вы знаете, тоже имеет границу с Княжествами, не очень протяженную - всего с четверть мили. Но недавно мои люди заметили там отряд хактов, вооруженных длинными ножами. Завидев моих людей, хакты бросились на них. Но наших было больше, и хактов порезали в куски. Так вот мои люди говорят, что Ожившие были одеты в тарлтарские плащи.
Будто ветер пронесся по залу после этих слов.
- Вольфганг! Их оживил Вольфганг!
- Но это были не Великие Мертвые, - не то спрашивая, не то утверждая, сказал Гутхорм.
- Конечно, нет, - ответил Бурис, повернувшись к нему. - Ведь Великих Мертвых никто не может организовать. Они появляются и уходят, как прилив, в определенное время года.
- Значит, Вольфганг еще жив, - задумчиво сказал Гутхорм. - Жив и продолжает строить свои козни.
- Войне с Альбегином быть! - прихлопнул ладонью Энунд по подлокотнику своего кресла. - Никто еще безнаказанно не переходил пределов Лиги.
Вверх взметнулся лес блистающих мечей.
- Совет постановил! Совет постановил!
7
Судьбы бесстрастной щелкнул кнут,
Проснулись во гробах отцы:
На стыке лет слепцы идут,
Идут слепцы.
Идут слепцы.
У них застывший, дикий взгляд
И света не узрят уже.
Плетутся, выстроившись в ряд,
К твоей душе,
К твоей душе.
Безгласны, страшны и тупы,
Они как вороны в ночи.
Слепцы, конечны, не слепы,
Как ни кричи.
Как ни кричи.
Шагают, взгляда не тая,
От них все в ужасе бегут
В чужие дальние края.
Слепцы идут.
Слепцы идут.
На Де-Мойре существовало древнее поверье: если вдруг откуда-то нежданно-негаданно является длинная вереница Слепцов, быть страшной беде. От Слепцов нужно было бежать, ибо если кто хоть раз взглядывал в их зрачие-незрячие глаза, тот погибал. Ибо Слепцы были - Слепцы Судьбы. Они несли вести, ужаснее которых не могло быть.
В тот вечер Чойс ехал во главе конного отряда, который был отдан в его распоряжение. Недавно он стал помощником главнокомандующего объединенными силами Лиги Хаоэя. Кроме него, помощниками стали Роаберт, Бурис и Кальв. На кандидатуре последнего настоял бургграф Орун. Сейчас в обязанности Чойса входило патрулирование границы между фьефом Буриса Сдогнар и Княжествами Границы.
Ехали по густому лесу. Видимо, так выглядел континент Джерт, единственный обитаемый на Де-Мойре, до колонизации планеты в древности: сплошные буреломы твердых, отливающих синевой деревьев, переплетения гигантских древовидных папоротников, меж которых тянулись кверху плети жухлой синеватой травы.