- Может быть, в подъезд спустимся?
- А может, в картишки перекинемся? - предложил Мельников. - В подкидного, а?
Мы согласились. Надоело в сырой подвал спускаться, а стоять в подъезде управдом не позволяет... Вот мы и усаживаемся иногда за карточный стол. Хочется хоть немного отвлечься от фронтовых тем. Я, как журналист, информирован лучше моих соседей по квартире. Часть наших газетчиков военкоры. Приезжая в редакцию, они порой рассказывают больше и картиннее, чем сводки ТАСС и Советского информбюро. Поэтому, когда я ночую дома, меня обычно спрашивают, а я отвечаю. Сейчас же мне хочется не отвечать, а спрашивать.
- А почему вас, - спрашиваю я Сысоева, - так тревожит повестка из уголовного розыска?
- С чего вы взяли, что тревожит? Спросят - отвечу. Как наш дом разбомбили - пожалуйста. Как к вам вселили - извольте. С капитаном же я и двух слов не сказал, почему и кем он убит - понятия не имею. И эта повестка, по-моему, лишь проявление служебного рвения вашего оперативника. Ничего нового он не узнает. А убит капитан, думаю, какими-нибудь дезертирами или ворами в законе. Вы не рассказали нам, как встретились с ними, а работнику угрозыска, вероятно, дали, как это называется, детальный словесный портрет?
- Допустим.
- Или разговор их подслушали?
- Может быть.
- Ну и пусть ищет убийцу среди таких вот подонков. Чемодан ведь они сперли? Сперли. И документы тоже. Все ясней ясного.
Я промолчал. Прав был бухгалтер: ничего нового Стрельцов не узнает. Бывших воров, дезертировавших из армии, он найдет в Москве предостаточно. Ищи в пустых квартирах, допрашивай управдомов. Может быть, и найдешь среди новых жильцов убийцу нашего капитана.
- А как ты встретился с ними в убежище? - спросил Клячкин.
- Стояли рядом. Слышал их болтовню. Блатные словечки, разговор о пустых квартирах, - нехотя сказал я.
Перекидываемся картами. Помалкиваем. Сысоев на минуту выходит в уборную В комнате тепло от рефлектора, и пиджак Сысоева висит на спинке стула. Чуть-чуть сползает, и я поправляю его. Он необычно тяжел, что-то оттягивает его правый карман. Клячкин заинтересованно ощупывает его.
- Наган, - говорит он. - На ощупь, по крайней мере.
В эту минуту входит Сысоев. Заметил сразу клячкинский маневр с пиджаком.
- Наган, - повторяет он. - Вы не ошиблись. - Сысоев вынимает его из бокового кармана.
- А почему не сдали?
- Скорее: почему на службе не оставил... Верно, виноват... А вообще-то, мне оружие по должности положено: с деньгами дело имею.
- Как новенький выглядит, - говорю я только для того, чтобы заполнить паузу.
Револьвер вновь погружен в карман пиджака. Бухгалтер сдает карты. Я молчу. Ох и не нравится мне Сысоев. Где-то в подсознании у меня все еще тлеют угольки неприязни и недоверия. Наблюдателен и высокомерен, привык иметь дело не с людьми, а с цифрами. И почему он остался во фронтовой Москве, хотя по возрасту могли и его эвакуировать? Неужели только потому, что в городе есть еще промысловые артели? Трусоват? Да и Клячкин не мушкетер. Но почему я Клячкину доверяю, а Сысоеву нет? Видимо, я в чем-то несправедлив, ведь и в редакции есть люди, неприязнь к которым сильнее доверия.
Но Стрельцову в угрозыск я все-таки позвонил на другой день.
- Был у тебя Сысоев?
- Был, ну и что? - отвечает он почему-то равнодушно.
- У него есть наган. Он всегда его носит.
- Потому что он не только бухгалтер, но и кассир. Разносит по артелям зарплату. И потом дело об убийстве капитана Березина теперь не у меня, а в органах безопасности.
Тогда я позвонил Югову. Называю себя, напоминаю о нашем разговоре и говорю:
- Я по поводу убийства капитана Березина.
- Знаю. Слышал... Кстати, ты почему не уведомил меня об этом?
Я объяснил, что позвонил в угрозыск. Обыкновенное убийство с кражей документов и чемодана.
- Ты сам так думаешь?
- Так все думали.
- Зайди-ка вечерком ко мне. Пропуск я закажу. Разговор у нас долгий будет.
Я не спросил его о чем. Просто удивился, не зная, что удивление мое вечером обернется радостью, и не малой.
7. Югов
Кабинет у Югова генеральский. К письменному столу приставлен длинный стол под красным сукном в окружении стульев с прямыми спинками.
Югов начал не с убийства капитана.
- Я все знаю о тебе как о человеке, - сказал он. - Тебе двадцать семь лет, ты кандидат партии. От военной службы освобожден. Почему, я тоже знаю. Два раза просился на фронт, но не пропускала медкомиссия. Один раз даже пытался ее обмануть, проскочив в ополчение. Но опять не вышло. А попасть на фронт хочется. Правда?
- Точно.
- Вот я и могу помочь тебе в этом. - Югов хитренько улыбался. - Хочешь перейти на работу к нам, на борьбу с врагом внутренним, с его агентурой? Многие на фронт ушли. Сейчас новичков набираем. Ты нам подходишь. У тебя высшее юридическое образование. Я добывал его заочно и знаю, как оно важно. Ты вроде сообразителен и не трус. Наслышан о твоих подвигах.
- Ну, каких там... - засмущался я.
- Ладно, не скромничай. Давай решай.
- Но я еще не в партии, только кандидат.
- Кончится кандидатский стаж, примем тебя у нас Кстати, с вашей партийной организацией все уже согласовано. А беда с твоей ногой нам не помеха. Ходишь нормально и выглядишь нормально; здоровый парень. Повторяю: не раздумывай, а решай.
- Я уже решил, - прошептал я - даже не от волнения, а от радости превеликой.
Югов закашлялся - то был застарелый кашель курильщика - и задумчиво проговорил:
- Прежде всего мы - чекисты.
- Понимаю, - проговорил я неуверенно, - но меня беспокоит другое: никакого опыта розыскной и следственной работы у меня нет.
- Опыт придет. Первое время будешь чаще консультироваться со мной...
Югов встал из-за стола, подошел к электроплитке, на которой разогревался небольшой никелированный чайник, налил себе в кружку, а мне в стакан темно-коричневой жидкости, достал из ящика стола два куска сахару и маленькие щипчики для расколки и, вздыхая, сказал:
- Вприкуску будем пить, зато чай настоящий, а я пью крепкий. Незаменимое средство от сонливости, когда спать некогда. Что ж поделаешь, если работы по горло, а людей у меня - кот наплакал...
Я молчал, прихлебывая действительно крепчайший чай и ожидая, что Югов еще скажет.
А сказал он нечто меня удивившее.
- Мы затребовали из угрозыска дело об убийстве капитана Березина не потому, что они плохо работают. Может быть, они и нашли бы убийцу, но искать его - наше дело. В угрозыске исходят из того, что Березин был убит на улице, а потом его втащили в подъезд, обыскали и ушли с деньгами, документами и чемоданом. Хотя в то утро и выпал первый снежок, но скрыть кровавые следы он бы не мог, а крови, как показала экспертиза, было много. Убили его в подъезде, где и нашли. Но дело даже не в этом. Врагов у него не было, семья в эвакуации, жильцы квартиры вне подозрений, значит, иного мотива, чем случайный грабеж на улице, в угрозыске не увидели. Мы проверили: Березин ни с кем из довоенных знакомых не встречался. Да и дел у него по горло. Так и провел командировку: наркомат - дом. Надо, брат, крепко в вашем доме пошукать... Ты после моего совета присмотрелся к соседям?
Я вспоминаю об именном нагане Сысоева, о его таинственных ночных прогулках по городу и о своих не слишком определенных подозрениях.
- Отпадают все, кроме одного, - говорю я.
- Кого именно?
- Бухгалтера Сысоева. Их семью вселили в комнату эвакуированных стариков Пахомовых после того, как был разрушен его дом. Работает якобы в промысловой кооперации, но где именно, не говорит. У него наган. Всегда носит его с собой. Имеет и ночной пропуск. И жена у него какая-то странная...
- В чем же ты их подозреваешь? - спросил Югов.