Сначала он позвонил Маркусу Броуди, давнему другу отца - человеку, который по праву именовался "давним другом профессора Джонса" еще до того, как Индиана стал сыном профессора Джонса.
Он позвонил, разумеется, только утром, по прибытии на работу - из преподавательской, чтобы не тратить собственные деньги. В самом деле, якобы пропавший Джонс-старший, - профессор ведущих университетов Европы и Америки, известный ученый, оставивший серьезную науку лет десять назад из-за необъяснимой старческой блажи, - в свое время входил и в попечительский совет чикагского университета. Почему бы университету не оплатить никчемный звонок? Это будет справедливо. И сыновья совесть таким образом очистится.
Звонок был междугородним, в Старфорд.
- Здравствуйте, Маркус, - нежно сказал Индиана. - Узнали? Нет, у меня как раз все в порядке, но вот мой старик, похоже, в очередной раз загулял. Исчез, как ни странно это звучит. Не затруднило бы вас проведать его, вдруг он попросту сидит дома и вспоминает ушедшее детство?
- Здравствуй, Инди, - издалека сказал ему Маркус Броуди. - Генри сейчас в Европе, как всегда. Я недавно получил от него письмо. Из Венеции. Но если ты просишь, я обязательно съезжу к нему домой.
- Спасибо, Маркус, - нежно попрощался доктор Джонс, и на том разговор исчерпался.
Следующим пунктом в распорядке дня стояли занятия. Студенты были по обыкновению прилежно любопытны и утомительно невежественны. Лекция закончилась замечательно: профессор сказал "Все свободны", и студентов не стало. Профессор вышел на воздух, прогулялся по территории городка, размышляя над вопросом о смысле жизни и о своем месте в ряду желающих найти ответ. А может, ему грезился грозного вида Дворец человеческих судеб - небоскреб с многоэтажными подвалами и роскошным пентхаусом, - и его одолевали мучительные сомнения: ту ли комнату он снял в этом отеле? Впрочем, вероятнее всего, доктор Джонс просто-напросто обдумывал информацию, которую получил от менеджера Художественного Института. Чаша Грааля - это призрак, который так просто не оставит душу археолога. Если же археолог американец - настоящий, стопроцентный, в груди которого бьется сердце романтика-первопоселенца, - то подобный призрак непременно материализуется в виде сумасшедших поступков. Если упомянутый американец к тому же холост, то есть свободен абсолютно, стопроцентно, тогда сумасшедшие поступки совершаются быстро и просто, как бы сами собой. Однако что-то мешало профессору Джонсу спокойно принять неизбежное решение. Какая-то заноза, прочно вошедшая в мозг... Он покинул границы университета, прогулялся до домика Роби [построен в 1909 г. Фрэнком Ллойдом Райтом (1867-1959 гг.), крупнейшим архитектором в истории США, который, разумеется, также жил и творил в Чикаго], полюбовался на диковинное сооружение - плоское, будто гигантским сапогом придавленное, больше похожее на декорацию к фантастическому фильму. Затем вернулся к корпусам.
Он знал, что именно ему мешало.
Чашей Грааля занимался его отец Генри Джонс-старший. Вот в чем дело. Шагать по протоптанной отцом дорожке было как-то... в общем, как-то унизительно.
Лучшее средство освободить голову от мыслей - дать работу желудку, тем более, когда питание оплачено на год вперед. Индиана прошел в столовую, взял бобовый суп и бифштекс, занял свой любимый столик - лицом к окну, спиной к залу. Суп был не постный, как у большинства, а на мясном бульоне, именно так, как любил профессор археологии; бифштекс был с китайским соусом, рецепт которого Индиана привез год назад; иначе говоря, местный повар прекрасно знал вкусы своих постоянных клиентов. Желудочный сок ударил в мозг, мгновенно растворив посторонние образы, и настроение стало простым, конкретным, будничным, и вот тут-то...
Вот тут, собственно, начались события.
- Я предупреждал, что мы с вами еще встретимся, - раздался сзади голос, - но не предполагал, что так скоро.
Доктор Джонс обернулся - вместе со стулом.
Уильям Питерс, малорослый представитель племени разведчиков, стоял с подносом, на котором дымился обед, и приветливо улыбался.
- Разрешите составить компанию? - спросил он. Впрочем, не дожидаясь ответа, разрешил себе сам: сел напротив Джонса, загородив таким образом ему вид на парк. - Приветствую вас, доктор, - вспомнил он. - Мы, кажется, опять не поздоровались?
- Хэлло, - вяло откликнулся Джонс. - А где ваш приятель?
- Приятель? У меня нет приятелей, по должности не положено.
- Ну, ассистент. Который похож на Кинг-Конга, сбрившего шерсть.
Майор Питерс повернул голову и посмотрел вбок. Джонс также посмотрел вбок. Сержант размещался неподалеку - молчаливо кушал в компании младшего клерка из ведомства секретаря университета. Клерк был молоденькой женщиной, поглядывавшей на сержанта с пугливым восхищением.
- У меня к вам дело, - сообщил майор Питерс, предварительно наполнив рот холодной закуской.
- Я обедаю, - напомнил Джонс без какой-либо надежды быть понятым правильно.
- Приятного аппетита, - кивнул собеседник. - У нас появились новые сведения, которые опять косвенно связаны с вами, мистер Джонс... А что, хорошо тут у вас кормят, почти как в Вашингтоне.
- Что за "сведения"?
- Особенно паштет, - сказал майор, энергично глотая. - Я обычно питаюсь в столовой при Пентагоне, но там паштет обычный: печень, масло, лук, сельдерей, морковь, яйцо, перец. А у вас еще мускатный орех добавляют. Не пробовали? И гренки прекрасные.
- Верю вам на слово.
- Я прошу прощения, доктор Джонс, что в прошлый раз не мог быть с вами в достаточной степени откровенным. Сейчас обстоятельства изменились, и мы решили дать вам полную информацию. Вынужден предупредить вас о строгой конфиденциальности нашей беседы.
- О строгой конфиденциальности? - переспросил Джонс, оглядываясь по сторонам. За столиками сидели - преподаватели, секретари, деканы, клерки. Кто-то в компании, кто-то в одиночестве. Посетители переговаривались, звенели посудой, шумно сдвигали стулья. Конечно, было не так людно, как в студенческой столовой, но все же...
- Чем больше народу вокруг, тем меньше шансов, что вас кто-нибудь услышит, - рассеял разведчик его недоумение. - Можно было бы уединиться в офисе, у вашего декана или снова у ректора, но это действительно может привлечь внимание. Что касается содержания нашей беседы, то все сказанное должно остаться между нами, чем бы встреча не закончилась.
- А чем, собственно, она кончится?
- Очень просто: мы либо договоримся, либо нет. Итак, могу я рассчитывать на вашу порядочность?
- Ваши тайны умрут вместе со мной, - удачно пошутил профессор Джонс. - Торжественно обещаю.
- Надеюсь, это случится не скоро, - майор Питерс был серьезен. Новые сведения, о которых я упомянул, таковы. Во-первых, были проанализированы работы, опубликованные под именем Иглвуд, и все, что с ними связано. Выяснилось, что такого человека как бы не существует, по крайней мере, в редакциях его не видели, работы приходили по почте. Но главное совсем в другом. Одна из статей подписана двумя фамилиями: Иглвуд и Кэмден. Вам знакома вторая фамилия?
- Лилиан? - поразился Индиана. - Вы это хотите сказать?
- Да, Лилиан Кэмден. Нам стало известно, что указанная особа была вашей близкой знакомой, возможно, невестой, поэтому мы снова и пришли к вам.
- Невестой... - медленно произнес Индиана, словно бы пробуя слово на вкус. - Но Лилиан, насколько мне известно, нет в Штатах, переехала на жительство в Европу.
- О дальнейшей судьбе вашей знакомой вы знаете, профессор?
- Нет.
- Тогда, я уверен, вам интересно будет послушать.